Я рассказал тебе, что уже за несколько лет до 1951 года у меня сложилось не только революционное мировоззрение, но и марксистско-ленинская, социалистическая концепция политической борьбы, и так рано я выработал даже стратегию того, как претворить ее в жизнь; я рассказал тебе, что мы, маленькое ядро тех, кто организовал «Движение 26 июля», уже обладали таким мировоззрением. Однако я объяснил также, что наша стратегия, наша программа предполагала действия по этапам. Я вчера говорил тебе об этом, и нет необходимости повторять это сегодня. На первой стадии существовала программа, которую мы технически могли бы назвать программой национального освобождения, национальной независимости. Она состояла из ряда прогрессивных реформ, за которыми последуют затем в определенный период новые меры, возможно уже социалистического характера.
Конечно, мы говорим теперь в 1985 году. И только подумай: в 1956, в 1958, в 1959 и 1960 годах, когда мы, естественно, не опирались на опыт, каким располагаем сегодня, наши основные идеи были правильными: как делать, что можно делать, в какой момент. Если ты спросишь, был ли у нас запланирован точный день, год, период, когда мы делаем то-то и то-то, я бы казал: нет. У нас была общая идея о том, как подойти к социальной революции в условиях нашей страны, как совершить эту революцию по этапам, как она должна сопровождаться воспитанием народа, масс, распространением идей, чтобы народ постоянно делал собственные выводы, так оно и случилось в действительности.
Что чрезвычайно способствовало здесь политическому прогрессу и политическому воспитанию нашего народа, так это революционные законы, потому что с самого начала народ увидел, что наконец к власти пришло правительство, которое было его правительством. На протяжении истории – можно начать с завоевания Кубы испанцами – у людей не было правительства, которое они могли считать своим. Ибо испанское правительство здесь, правительство Диего Веласкеса, Панфило де Нарваэса и других, кто завоевал Кубу, основал города и правил в разных районах страны, не было правительством индейцев. Индейцы были работниками, индейцы были рабами, индейцы искали крупицы золота в реках, индейцы работали в рудниках, индейцы работали под раскаленными лучами солнца, так что колонизаторы истребили девяносто процентов местного населения. Они почти истребили индейцев, сотни тысяч африканцев были насильно увезены из своих краев и превращены в рабов, чтобы работать в рудниках и на плантациях сахарного тростника и кофе, под жгучими лучами солнца, в тропической жаре и влажности. От смешения испанцев с индейцами и неграми произошли метисы, которые, если они были детьми рабов, продолжали оставаться рабами.
Затем, когда стало складываться нация и начало уже возникать понятие кубинца – обозначая так белых потомков испанцев, метисов и свободных потомков негров и индейцев, - на протяжении веков это правительство не было их правительством, то была правительство испанцев. А с 1898 года, когда в конце последней войны за независимость происходит интервенция и оккупация страны войсками Соединенных Штатов, до 1902 года, когда здесь устанавливается правительство Соединенных Штатов, у власти стоит человек, который даже сделался гражданином Соединенных Штатов и был кандидатом Соединенных Штатов, - с тех пор все, кто следовал за ним вплоть до 1959 года, представляли собой правительство землевладельцев, правительство богачей, правительство привилегированных, правительство иностранных компаний, правительство Соединенных Штатов. Впервые в своей истории – а в истории любого народа такое событие всегда приведет к исключительным результатам – в 1959 году установилось правительство народа. Это было новым явлением: раньше государство и народ были двумя разными понятиями; государство и народ – два разных понятия.
С момента, когда возникают угрозы Соединенных Штатов, когда народ организуется и вооружается, народ начинает понимать, что власть – это он. Раньше существовала армия, отделенная от народа, полностью профессиональная, народ не отождествлял себя с этой властью. Если у человека была винтовка, эта винтовка использовалась, чтобы подавлять стачки, чтобы подавлять студенческие демонстрации, чтобы подавлять крестьянские движения; он всегда был на стороне власти. С приходом революции народ становится солдатом, народ становится служащим, народ становится администратором, народ становится частью социального порядка, становится частью государства, частью власти; так что если в начале XVIII века абсолютный монарх Франции мог сказать: «Государство – это я», в 1959 году, когда побеждает революция, когда народ приходит к власти, когда народ вооружается и когда народ защищает свою страну, - тогда обычный гражданин нашей страны смог сказать: «Государство – это я». Начали приниматься революционные законы и меры социальной справедливости, которые завоевали доверие населения. Это способствовало воспитанию сознательности, углублению сознательности нашего народа и развитию социалистического политического сознания.
Уже с возникновения «Движения 26 июля», или движения, которое позже будет зваться «Движением 26 июля», наше движение, созданное для борьбы против Батисты, опирается на руководящее ядро. Я поддерживаю идею создания такого ядра из группы самых ответственных и самых способных товарищей; а из этого ядра, относительно большого, выбирается маленькая исполнительная группа из трех товарищей для проведения самых секретных операций и самых тонких операций. В нее входили Абель Сантамариа, другой товарищ по имени Рауль Мартинес, и третьим был я.
Фрей Бетто. А где теперь сеньор Мартинес?
Фидель Кастро. Рауль Мартинес отошел от движения после Монкады. Он участвовал в операции в Байамо. То был очень активный товарищ, он много двигался, организовывал, он не отличался особой идеологией, ему нравилось действовать; и напротив, Абель был очень активным, очень способным, и, кроме того, обладал революционными идеями, опирался на передовые революционные концепции. У меня были в этой организации свои обязанности, я выполнял строго определенные задачи.
Так что первое, что я сделал, решив создать организацию для борьбы, - установил коллективное руководство.
Затем началась война. На войне я – главнокомандующий повстанческими силами. Был момент, когда я оказался главнокомандующим над самим собой и еще двумя товарищами, лучше сказать, над двумя товарищами и самим собой, если говорить по порядку; затем я был главнокомандующим группой в семь-восемь человек, и первый бой мы выигрываем с двадцатью двумя вооруженными товарищами в январе 1957 года; если я правильно помню, это было 17 января. То есть примерно через полтора месяца после того, как полностью рассеяли нашу экспедицию, мы выигрываем первый бой. Я командовал этим отрядом; в армии вы в бою командуете частями, таково правило, в командовании соблюдается субординация.
Но мы принадлежали к движению, к «Движению 26 июля», у которого было активно действовавшее национальное руководство. Это руководство практически несло всю ответственность за движение в долинах и городах. Когда мы были в Мексике, организуя экспедицию, они отвечали за все движение на Кубе; когда мы были в горах, они руководили движением в остальной части страны. Если у нас было очень важное дело, мы консультировались, обсуждали его с ними, и принимались главные решения, о всегда существовало движение со своим национальным руководством, которое функционировало, которое имело свои полномочия, и иногда слишком много полномочий, я бы сказал, что скорее в избытке, чем в недостатке. И если они принимали решение большинством голосов, мы должны были полностью подчиняться и выполнять это решение, иного пути не было. Не всегда – если проанализировать это исторически, - не всегда мнение большинства было справедливым; однако мы подчинялись ему – наша армия, эмбрион армии, которую мы создавали.
Всегда, с момента создания нашей организации, еще до Монкады, существовала концепция коллективного руководства, маленькой, немногочисленной группы руководящих товарищей, пользующихся полным доверием, потому что в политическом движении не может быть иначе: концепция руководящего ядра, коллективного руководства, разделение ответственности. Так было до 1 января 1959 года, когда побеждает революция. Конечно, в момент победы роль Повстанческой армии была значительной. В ней было примерно три тысячи вооруженных людей, с настоящим оружием военного образца. Мы только с тремя тысячами человек окружили в провинции Ориенте семнадцать тысяч солдат, и остров был разделен на две части. Режим был ликвидирован, армия Батисты не могла больше сопротивляться. То есть на этом заключительном этапе войны военные части Повстанческой армии играют основную роль.
Разумеется, решающим фактором была поддержка народа. Это стало ясно, когда высшее командование батистовской армии пытается совершить государственный переворот, не выполнив заключенного с нами соглашения. Потому что начальник оперативного отдела вражеской армии просит у меня встречи, признает, что проиграл войну, и заключает с нами соглашение. Я сам предлагаю ему: «Давайте найдем пристойный выход, давайте спасем многих офицеров». Ведь не все офицеры были убийцами, хотя, к несчастью, многие из главных командиров отличались жестокостью, из главных командиров вооруженных сил. Но этот начальник оперативного отдела, который провел последнее наступление в Сьерра-Маэстра – десять тысяч человек против трехсот, примечательный фактор, потому что десять тысяч человек не смогли разбить трехсот за семьдесят дней боев, и в конце мы превратили этих трехсот в восемьсот пять вооруженных бойцов, причем неприятельские потери составили более тысячи солдат, мы остановили наступление и разбили лучшие вражеские части, захватив у них большое количество оружия и утроив наши силы, - этот человек, командовавший их войсками, был способным офицером и не преступником, он пользовался авторитетом.
