— Это так.
— Ну вот, видишь.
— А только — если ты нарушишь свои обязательства, я сумею тебя защитить, — сказала она. — А если я нарушу свои, меня никто не защитит, и тебя тоже.
— Как все сложно! — возмутился Казимир. — Угораздило же тебя… меня… Ну почему!
— Бедный мой мальчик, — сказала Мария. — Действительно, все это не просто. Не грусти.
Она считает, что мною можно помыкать, подумал он.
— Но… — сказал он.
— Тише, — вдруг сказала Мария тревожным шепотом.
— А?
— Тише!
Побывав во многих переделках, Мария хорошо чувствовала опасность. В доме находились посторонние.
Любые посторонние в доме, кроме, может быть, любовника Маринки — опасны.
Где Эржбета?
Казимир тоже почувствовал движение в доме. Быстро оглядев спальню, он рывком выскочил из постели и, ступая по-кошачьи, переместился к своей одежде на сундуке. Первая мысль была — рубаха. Все мужчины в момент опасности думают прежде всего о прикрытии гениталий — защите главного. Но в этот момент в дверь ударили извне, засов отскочил, и в комнату один за другим стали входить крупные, боевого вида мужчины, поэтому Казимир схватил кинжал, лежащий рядом с ворохом одежды — и кинулся к ложу. Защищать Марию.
— Не подходите, — предупредил он.
Суровые мужи не улыбнулись и ничего не ответили, а лишь разошлись по спальне полукругом. Последним вошел Рагнар.
— Как видите, друзья мои, я говорил вам правду, — сказал он. — Приручение, о котором нам поведала Мария, идет вовсю. Вот только кто кого приручает не очень понятно.
— Ты, Рагнар, проходимец, каких свет не видел! — крикнула Мария.
— Возможно. Друзья мои, что это мы действительно — вторглись к молодоженам? У них медовый месяц, не так ли! Конрад Второй подарил вассалам польский трон, Бенедикт Девятый оплатил издержки. Остается выяснить, как именно угодил чете брат невесты Ярослав. Уж не тридцатью ли тысячами войска? Это обязательно нужно выяснить. Первейшее дело.
— Это ложь! — сказала Мария. — Он вас обманывает!
— Княжна, слова твои звучат неубедительно, — заметил ей Бьярке. — Рядом с этим парнем, в постели, нагишом… сама понимаешь…
Казимир посмотрел на Бьярке внимательно и с ненавистью. Что-то в лице этого человека показалось ему знакомым.
— Рагнар вам головы морочит, чтобы захватить всю власть! — закричала Мария. — Как вы смеете! Я в Содружестве двадцать лет!
— Слишком долго, — заметил Рагнар. — Княжна, ты подумай, уж если я привел сюда всех наших друзей, значит, я нашел и предъявил доказательства, не так ли.
— Какие доказательства!
— Человека, который служил нашим врагам, а теперь во всем признался, я представил Содружеству. Он из свиты вот этого парня, — Рагнар кивнул в сторону Казимира.
Лех, подумал Казимир. Не знаю, что он им сказал, но это Лех.
— Сейчас мы приведем его… тут много комнат, хороший дом, княжна… приведем… Зовут его Ежи. Он повторит все, что сказал давеча, сидя напротив Казимира. Казимир, советую тебе самому положить нож на пол и надеть рубаху.
— Нет, — сказал Казимир.
— Делай так, как он говорит, — велела Мария. — И говори им все, как есть. Может, они поверят. Рагнар, я тебе этого никогда не прощу!
— Нет, — повторил Казимир.
Рагнар кивнул Бьярке. Тот шагнул вперед — Казимир выставил перед собой нож, защищая голой спиной Марию. Бьярке протянул руку, но Казимир, отступив, вывернулся, отскочил вбок, и тут его ударили кулаком в затылок. Он упал, выронил нож, и нож тут же забрали, а самого его подняли на ноги и, прихватив его одежду, вышли с ним — в кладовую, оставив Рагнара наедине с Марией.
— Послушай меня, — сказал Рагнар, присаживаясь на край ложа — Мария отодвинулась вглубь, сверкая глазами. — Ты не так уж виновата, как тебе кажется.
Она презрительно фыркнула.
— Подлец.
— Дело не в этом сопляке, и не в том, с кем ты спишь, и даже не в том, что ты нарушаешь основное положение Содружества, ставя личные интересы выше интересов Неустрашимых, хотя одного этого было бы достаточно… Начинается новая эпоха. Твои представления о власти и целях — из предыдущей эпохи, и нам они больше не подходят. В том виде, в каком они существовали двадцать лет назад, Неустрашимые просто не смогли бы сегодня выжить. Изменился мир, и новое поколение требует новых идей, и сила — за теми, кто первый эти идеи даст. Ты посвятила делу Неустрашимых большую часть жизни — ты последняя из предыдущего поколения предводителей Содружества — ты должна понять. И если ты поймешь все, и поймешь правильно, обещаю тебе, что остальную свою жизнь проведешь ты, если не в приятствии полном, то, во всяком случае, в комфорте.
Бедный Казимир, думала Мария. Бедный мой мальчик. Я во всем виновата. Как унизительно. Мне бы сейчас кинжал. Где же Эржбета? Где?
— У каждого руководителя Неустрашимых есть средства, — сказал Рагнар, чуть понижая голос, — и круг влияния. Где хранятся средства, ты объяснишь мне на словах. А своим знакомым, через которых ты осуществляешь свое влияние, ты напишешь письма, в которых уведомишь их, что отныне они должны подчиняться мне. В благодарность за это я сделаю так, что тебя не будут ни пытать, ни насиловать прилюдно, ни морить голодом или бессонницей. Ты просто примешь постриг и удалишься в монастырь.
— В монастырь? — Мария искренне удивилась. — Постриг?
— Видишь, как отстала ты от событий, Мария. Сколько тебе? Сорок? Сорок два? Еще сто лет назад это был весьма почтенный возраст, но времена меняются, и сегодня это еще не глубокая старость. И тем не менее — ты просто не готова понять… многое. Да, у Неустрашимых есть теперь подвластные им монастыри. И начинание это — даже не мое, а моего предшественника.
— Эймунда?
— Да. Я всего лишь довел дело до конца. Монастыри гораздо удобнее узилищ, острогов, подземелий. Остроги нужно содержать, кормить охрану и заключенных, а монастыри содержат сами себя. Остроги проверяются правителями территорий, а в монастыри правителям ходу нет. В острогах узники быстро умирают, а в монастырях они живут долго — на тот случай, если они нам понадобятся еще раз. И наконец — в остроги сажают насильно, а в монастырь человек отправляется, в понимании народном, по доброй воле.
— За монастырями последуют церкви, как я понимаю? — спросила Мария, презрительно кривя губы.
— Конечно. Библейские притчи гораздо удобнее, как средство управления людьми, чем вера предков. Сегодня это не очень видно, люди не понимают, и мы используем их непонимание — в Полонии, например. Но придет день, когда люди усвоят, что не каждый ручей управляется отдельным божеством, и не каждый лес имеет своего небесного повелителя. И тогда они спросят — для чего живем мы? И тут нам на помощь придет Библия. И мы ответим людям — если вы будете нам беспрекословно подчиняться, хорошо служить — то после смерти вы войдете в Царство Небесное. Ибо мы — правящие вами — наместники единого Бога на земле.
— Ты глуп, Рагнар. Ты сказал «вера предков».
— И что же?
— Это же влияние Церкви.
— В каком смысле?
— До Церкви никакой веры предков не было. Верили кто во что горазд, и никому в голову не приходило, что за веру можно отдать жизнь. Веру сделала священной именно Церковь. Ты смешиваешь понятия, и сам этого не видишь.
— Возможно, это так и есть, Мария. Это ничего не меняет. Эймунд поставил себя главой над девятью предводителями Содружества. Я свел влияние предводителей на нет. У Содружества может быть только один вождь. А будет он римской веры, греческой, или будет поклоняться Одину — не имеет значения. Старые Семьи владеют миром, и будут владеть им в дальнейшем — это главное, Мария. Поэтому ты скажешь мне…
— Нет.
— Скажешь.
Ужаснее всего — средства, которыми она располагала, были небольшие, а люди, ей подчиненные, были малочисленны и не слишком молоды. Рагнар ей не поверит — он переоценивает ее влияние, ее власть — а раз не поверит, значит ее будут истязать. И Казимира тоже.
— Что ты собрался делать с Казимиром?
— Еще не знаю. Польские церкви почти все сожжены. Построим храм, наставим идолов, и если Казимир им поклонится, я, так и быть, сделаю его своим наместником в Гнезно. Это один из вариантов.
— Тебе не позволят.
— Кто?
— Конрад Второй.
— У меня достаточно средств, чтобы купить его нейтралитет. Конрад не любит воевать.
— Папа Римский.
— Бенедикт больше не занимается политикой.
— Откуда ты знаешь?
— Ты что же, думаешь, он в Париж приехал — уговаривать Казимира? Много чести! Нет. Он просто бежал из Рима. Не бежал бы — его бы там убили. Он очень досадил римским норманнам, и они восстановили против него население. Не без моей помощи, конечно же.
Мария отвела глаза.
— Ну так есть мой брат Ярослав, — сказала она.
