из засады удобнее намного.
— И куда они пойдут? — застыл над картой Иван Федорович.
— Ставлю на Новгород-Северский, — сказал я. — Сам посуди: дорог здесь аж три штуки. На север, так до Клинцов отсюда километров сто двадцать. На юг — там крупных населенных пунктов и нет почти. А вот на восток — всего сорок кэмэ по нормальной дороге. Давайте там засаду делать.
Тут дверь открылась, жалобно застонав на петлях, после богатырского пинка старшины.
— Что, не ждали? — рявкнул капитан, стоя на пороге. — Банный день у нас! Пока мхом не заросли!
И сразу все подготовки к засадам и прочие, еще минуту назад такие важные вещи, куда-то отошли, не то что на задний план, а за горизонт. Баня — дело хорошее. И чем чаще — тем лучше.
Пока толком не нагрелась еще, запустили девчат. Им всё равно сильно париться не получится. А остальных поделили на партии по шесть человек — больше в крохотную парную и не влезло бы. Жаль, конечно, что стирку не затеешь в дороге, многим пришлось натягивать на себя то же самое, да хоть так, и то хлеб.
Пока наши дамы наслаждались водными процедурами, я как-то пропустил момент, когда наша молодежь скучковалась неподалеку от бани, что-то восхищенно и весьма увлеченно обсуждая. Вернее, видеть я видел, но был увлечен умной беседой с Иваном Федоровичем о достоинствах и недостатках березовых веников и их кажущемся преимуществе перед дубовыми. Тут дверь открылась, выпуская на свежий воздух двух красавиц, и они невольно оказались чуть не в центре этого митинга.
— Глянь, Анечка, гадость какая! — тут же подала возмущенный голос Параска. — Тю, паскудники, как вам не стыдно! А если б мамку твою или сестру на карточку, чтобы вот такие балбесы в кулак гоняли?
— Так, сюда давай, нечего по карманам совать! — присоединилась Аня.
Вдвоем они на протянутых руках вынесли пачку порнографических открыток. Разной степени раздетости фрау, все как одна, сисястые и жопастые, видать, скрашивали боевые будни кому-то в нашем бронетранспортере. Я даже не успел подумать, что делать с этим богатством, как стоявший рядом Закуска схватил ворох мужской радости и с огромным удовлетворением бросил немецких девок в костер. Кто-то в толпе первых зрителей тяжело вздохнул и наши бравые воины сделали первое движение, чтобы рассредоточиться по территории, но вмешался Базанов.
— Куда собрались, засранцы? По кустам, пока память свежа? Старшина, всех переписать, по три наряда вне очереди!
— И от меня еще по три, а то получается, что у наших партизан слишком много энергии нерастраченной, — добавил я. Вроде и жалко ребят, но дурь из головы выбивать надо. Я так и представил, как стоит вот такой воин на посту и вместо наблюдения за территорией милуется на сомнительные прелести чужой красотки.
— Это безобразие! — Анна все никак не могла успокоится. — Петр, прими меры. По комсомольской линии.
— Можно и по партийной, — к нам подошел сын Сталина. — В отряде есть политрук и партийная ячейка?
— Пока нет, — я тут же нашелся. — Вот ты, Яков этим и займешься! Организуй партсобрание, проработайте там наших незрелых бойцов как следует. Назначаю тебя политруком отряда.
— Тогда, наверное, военный комиссар. Раз мы… ну в рейде. Потом я боюсь, что не справлюсь…
— А я вот боюсь, что прилетят Мессеры и накроют нас штурмовкой! Знаешь, как было по дороге изо Львова в Киев? Такого насмотрелся… Бойся реальной опасности. А это…
Хотел сказать, что я думаю про партийный говорильни, но промолчал. Лишь махнул рукой.
Анна с Яковом остались обсуждать детали собрания, а я отправился париться. Точнее попытался — меня в предбаннике перехватила раскрасневшаяся Параска. Девушка была чудо как хороша — глаза блестели, вымытые волосы лежали густой копной на плечах. Ну и ниже тоже было все так… фактурно.
— Товарищ командир!
— Что тебе, шило в заднице?
— Я про порнографию.
Тут то я и выпал в осадок.
— Ну… э… спрашивай.
— Фашисты не только считают славян недочеловеками. Но и собственных женщин. Откуда такое скотское отношение?
И что тут отвечать?
— Ну не всех женщин… — промямлил я, осознавая, что оправдываю фашистов.
— Я слышала, что немцы, захватив Чернигов сразу же открыли бордель. Отец ругался.
Блин, да что за разговор то такой?!
— Наша партия осуждает такое низменное отношение к женщинам, — дипломатично ответил я, пытаясь пройти в предбанник.
— Это очень правильно! — Параска взяла меня за руку, с жаром продолжила: — Ведь любовь — это высшее чувство доступное людям.
Девушка подошла ближе, я почувствовал ее дыхание на своих губах. Это она так мне выражает свои… симпатии?
Я положил руку на талию Параски, посмотрел в глаза.
— Вот прямо так высшее?
Дочка лесника вспыхнула как мак, задышала. Глаза ее подернулись поволокой. И… ничего. Дверь распахнулась, отряхиваясь от снега внутрь зашел майор.
— Что командир, попаримся?
Мы отпрянули друг от друга, Параска мгновенно шмыгнула мимо Базанова.
— Что это с ней? Красная как рак.
— Парилась, вестимо дело.
— Тебя не предлагала похлестать веничком? — майор заулыбался в усы.
— Ваня, я женат!
Совесть проснулась и начала терзать меня. Как там Вера в Москве? Сейчас начнется битва за столицу, город будут еще сильнее бомбить. А я тут с дочками лесников милуюсь…
* * *
Засаду устроили самую бесхитростную. Подпилили парочку деревьев на авангард, еще парочку на арьергард. Ну, это уже как повезет, кто там знает, как колонна растянется. И сели ждать. Повезло нам по всем пунктам: и с дорогой угадали, и с засадой. Ждали всего часов шесть, не больше. Видать, с утра немчура никак опохмелиться не собралась. Это мы с самого рассвета сидели в кустах и мерзли как цуцики.
Нет, был у нас костерок маленький в овраге. По очереди и ходили туда греться. Но все равно холодно. Будем надеяться, что у фашистов и теплая одежда найдётся в нужных количествах, а то бедным партизанам и завернуться не во что, их дожидаясь. Эх, нам бы еще бронетранспортер в помощь, но проклятая жестянка
