– Наверное, вы правы, – вздохнула Александра Федоровна, явно утомленная этим нелегким для нее разговором, – я попробую. Но скажите, почему вы посоветовали Мишкину жениться именно на японке? Это ведь ваша затея, или Сандро постарался?
– Ну, принцесса Масако соответствует всем условиям для невесты императора, – сказала я. – Она не была замужем, происходит из правящего рода и согласна принять православие.
А потом, она молодая, здоровая и привлекательная девушка, способная продолжить династию Романовых и родить для своего мужа здоровых и крепких детей. В результате браков между родственниками европейские монархи стали вырождаться. Нужна новая кровь, пусть даже и не венценосных особ. В мое время князь Монако женился на актрисе, наследник испанского престола – на профессиональной спортсменке, а британский принц – на продавщице. Решение императора Михаила не противоречит законам Российской империи и будет полезно с точки зрения государственных интересов.
Я имею в виду то, что подобным образом мы смогли смягчить японцам боль от нанесенного нами поражения. Ведь несмотря на все их успехи в деле модернизации своей страны, многие на западе не воспринимают их как равных себе. А они в ответ называли всех европейцев западными варварами и делали вид, что такое признание им не очень-то и нужно.
Брак принцессы Масако и императора Михаила даст нам возможность постепенно вовлечь самураев в орбиту русской цивилизации. А это уже козыри высшего порядка. Нам мало было просто победить Японию. Надо было сделать ее своим надежным партнером и союзником. Кажется, это удалось. И кстати, этот брак планировался еще при жизни вашего супруга, и Николай Александрович как глава правящего дома дал на него свое согласие.
– Понятно, – Александра Федоровна закрыла глаза, – извините, но что-то я устала, и меня клонит в сон. Не могли бы мы продолжить наш разговор чуть позже? И попросите Ксению завтра привести ко мне дочерей. Я по ним очень соскучилась…
19 (6) марта 1904 года, вечер. Царство Польское, купе поезда Варшава – ЖеневаСтарший лейтенант Бесоев Николай Арсеньевич
До Варшавы мы добрались на поезде Петербурго-Варшавской железной дороги. В столице Царства Польского, или как его сейчас было принято называть, Привислянского края пересели на поезд компании «Kaiserliche General-Direktion der Eisenbahnen», следующий по маршруту Варшава – Женева. Как и в российском поезде, чтобы не брать попутчика, я выкупил купе – четыре места.
И вот мы тронулись, бывшая столица гоноровой шляхты осталась позади. Впереди была Европа. Кстати, интересное наблюдение – когда вчера вечером наш поезд делал остановку в Гродно, то еще была зима. Лежали обильные, хоть и подтаивающие в полдень сугробы, с крыш свисали плачущие горючими слезами сосульки. А утром в Варшаве нас встретила уже весна, зеленая трава и чирикающие птички. Климатически Варшава – это уже Европа, и в ней редко бывает холодная и снежная зима.
Вот и сейчас за окнами были видны деревья, подернутые первым весенним зеленоватым пухом распускающихся почек, и до неестественности ярко-зеленые поля.
Проводник, проводивший нас в купе, с уважением посмотрел на мой офицерский мундир и новенький крест ордена Святого Георгия четвертой степени. Уж кому-кому, а немцам почтение к военному мундиру прививают на генетическом уровне.
– Герр офицер был на войне? – на довольно хорошем русском языке спросил проводник.
– Да, – коротко ответил я, – под Чемульпо.
– О! – воскликнул немец, поглаживая свои лихо закрученные усы а ля кайзер. – Да, Чемульпо! «Варяг»! Очень хорошо! Мы, немцы, хотели победы русским. Вы быстро победили этих… – немец пощелкал толстыми, как сосиски, пальцами, – этих макак! Я рад, что теперь Германия и Россия союзники. Когда мы вместе, нас не победит никто!
Я, улыбнувшись, посмотрел на этого проводника-милитариста и подтвердил ему, что, да, действительно, если русские и немцы будут биться спина к спине, то они будут непобедимы.
– Я, я, натюрлих! – довольно закивал немец, – вы, герр офицер, правы – вместе мы непобедимы. Германия не хочет воевать, но если воевать придется, то лучший друг – это Россия. – Проводник склонил голову так, что стал виден его тщательно расчесанный пробор и маленькая плешка на макушке, и щелкнул каблуками: – Если вам что-то надо, то зовите меня, Фриц Баум к вашим услугам. Приятного путешествия, герр офицер, приятного путешествия фройляйн, приятного путешествия герр… – Фриц вопросительно посмотрел на Кобу.
– Иосиф… – спокойно сказал Сосо, с усмешкой посматривая на проводника.
Когда немец вышел, Коба посмотрел на меня, потом на Ирину и удивленно пожал плечами:
– Что это с ним?
Первой ему ответила сидящая у окна Ирина:
– Сосо, понимаешь, немцы в большинстве своем просто помешаны на милитаризме. Ну, природа их такими создала. Для них маршировка гренадер во время развода караула в Потсдаме – зрелище, равное балету.
– У каждого народа свои странности, – задумчиво сказал Коба, – и с этим ничего не поделаешь. Вот возьмите, к примеру, поляков. Вы видели, товарищ Бесоев, как некоторые в Варшаве смотрели на ваш мундир?
– Видел, – ответил я, – мягко говоря, без особой любви. Ну и что? Почему поляки должны с умилением относиться ко мне, русскому офицеру?
– В общем, да, – согласился Коба, – только вот мне приходилось в ссылке встречаться с товарищами из Царства Польского, и никаких недоразумений у меня с ними не было.
– Ну-ну, – осторожно сказал я, – а не доводилось ли вам встречаться там с неким революционером из Польской Социалистической партии Юзефом Пилсудским? У него еще была партийная кличка Дзюк… Не слышали? Кстати, в молодости он проходил по одному делу со старшим братом товарища Ленина. Ну, знаменитое дело «Второго Первого марта». Тогда по молодости лет он получил пять лет каторги…
– Я что-то о нем слышал, – наморщив лоб, задумчиво произнес Коба, – только лично с товарищем Пилсудским мне не довелось быть знакомым.
– Ну, и хорошо, – ответил я, – так вот, сейчас товарищ Пилсудский находится в Японии и пытается быть полезным японскому Генеральному штабу, за деньги обещая шпионить в России. Только нашим бывшим врагам он уже не интересен. По всей видимости, он будет вскоре выдан нам, и за свои художества получит лет десять каторжных работ.
– Гм, – задумчиво сказал Коба, – вот, значит, как… А к чему вы, товарищ Бесоев, рассказываете все это?
– А к тому рассказываю, уважаемый Сосо, – улыбнувшись, ответил я, – что в нашем будущем вам пришлось встретиться лицом к лицу с этим соратником по борьбе с проклятым самодержавием. В одна тысяча девятьсот двадцатом году товарищ Пилсудский командовал всеми вооруженными силами буржуазной Польши – государства, созданного на территории оккупированного немцами Царства Польского. И этот бывший член Второго Интернационала повел, как это было во времена Смуты, своих жолнежей на завоевание Советской России – первого в мире государства рабочих и крестьян. И плевать было товарищу Пилсудскому на пролетарский интернационализм. Он хотел, чтобы Польша, как во времена Речи Посполитой, была «от можа до можа».