– Оставим это, – сказала Мария Федоровна. – Прежде всего нам важны лишь ваши деловые качества. Мы уверены, что вы справитесь с такими задачами, с какими не справятся другие. Ну, а если уж и вы не справитесь… – тут Мария Федоровна развела руками, словно показывая, что тогда уже ничего нельзя будет поделать. – Скажу только, что работы вам будет много, очень много.
Услышав первые слова, обращенные к нему, Столыпин вздрогнул. Почти то же самое сказал ему министр внутренних дел Плеве, переводя из Гродно в Саратов. Похоже, что капризная судьба снова решила дать ему шанс – или вознестись к вершинам власти, или загреметь в тартарары. Но если вино налито, то оно должно быть выпито.
– Я согласен, ваше императорское величество.
– Ну, вот и прекрасно, – ответила Мария Федоровна. – Сейчас наступили такие времена, когда нельзя отсиживаться на тихой и спокойной должности. Хотя губернаторскую должность таковой назвать трудно.
Россия находится на грани великих перемен. Мы во многом отстали от других государств, и если за ближайшее десятилетие нам не удастся пробежать тот путь, какой другие державы проходили в течение столетий, то нас просто сомнут.
– Вы зря так скептически улыбаетесь, Петр Аркадьевич, – заметила Антонова, – культура сельского хозяйства и орудия труда подавляющей части российского крестьянства остались такими же, как во времена Бориса Годунова. Но даже тогда, чтобы на Руси наступил голод, потребовалось три абсолютных неурожая подряд. А сейчас Россия, являющаяся крупнейшем в мире экспортером хлеба, постоянно находится на грани голода. Как вы считаете, в чем здесь причина, Петр Аркадьевич?
– Э-э, госпожа Антонова, – замялся Столыпин, – одну из причин, причем несомненную, вы уже назвали. Это устаревший, не побоюсь этого слова – архаический инвентарь наших мужиков. А еще значительное увеличение населения без увеличения общего количества пахотной земли.
– В общем-то, да, – кивнула Антонова, – только можно еще добавить то, что при Борисе Годунове Россия хлеба за границу почти не вывозила, а в настоящее время это чуть ли не главная статья нашего экспорта.
– Все дело в том, – ответил Столыпин, – что товарный хлеб на экспорт производит относительно небольшое количество крупных хозяйств, использующих вполне прогрессивные европейские технологии. Вот у них как раз все нормально и с урожайностью, и с получаемой прибылью.
– Помещики? – заинтересованно спросила Антонова.
– Не только, – ответил Столыпин, – есть и отдельные разбогатевшие мужички и мещане, а также купцы, берущие в аренду целые поместья…
– Вот, вот, – сказала Антонова, – крупные хозяйства, несомненно, выгодны, но большая часть крестьянства в них задействована в лучшем случае как наемные работники. А следовательно, их наделы остаются заброшенными, и из года в год нищают. Они не производят достаточного количества зерна, которого им не хватает даже для собственного пропитания. Все эти безлошадные и однолошадные хозяйства являются тормозом для подъема экономики России.
– Да, но причем тут это… – начал было Столыпин, но его прервала вдовствующая императрица Мария Федоровна:
– Петр Аркадьевич, голубчик, будьте добры, послушайте госпожу Антонову. Она хорошо знает, о чем говорит. Поверьте мне, в крестьянской массе зреет такой социальный взрыв, что даже Пугачевский бунт не сможет с ним сравниться. Пожалуй, это будет страшнее даже Французской революции. К тому же и Робеспьеры свои у нас уже есть, и Дантоны с Маратами.
А причиной всему этому – крайняя нищета большей части нашего крестьянства. Именно она толкнет мужиков на бунт, «бессмысленный и беспощадный».
Я слышала о ваших мыслях по поводу возможной аграрной реформы. Только, как мне кажется, вашими хуторами да отрубами эту давно запущенную болезнь не решить. Тут другой подход нужен.
Артели в нашем народе весьма хорошо себя показали, но только в отходных промыслах. А надо это полезное дело внедрять, как говорит Нина Викторовна, и в сельском быте. Если мужики смогут хорошо зарабатывать, будут сыты, то они о всяких революционных идеях и думать забудут. Кроме того, наша российская промышленность не может развиваться, пока большая часть жителей России вообще не в состоянии покупать никаких товаров и живут натуральным хозяйством, как во времена Киевской Руси. Заводам и фабрикам нужно не только сырье, станки и работники, им нужны и покупатели. А пока таковых нет, наша промышленность будет развиваться медленно, и мы останемся аутсайдерами.
Вместе с тем, с изменением форм хозяйствования, повысится производство хлеба, а значит, увеличится доход государства. И не нужно будет постоянно помогать голодающим, за отсутствием таковых, – Мария Федоровна вдруг закашлялась и посмотрела на полковника Антонову.
– Есть еще и другие соображения, – снова вступила в разговор Нина Викторовна. – Только крупные хозяйства будут в состоянии приобретать современный сельхозинвентарь, без которого эффективное производство просто невозможно. Что вы, Петр Аркадьевич, слышали, например, о тракторах?
– О паровых? Впрочем, я читал в газетах, что несколько лет назад в САСШ начали выпускать колесные тракторы с двигателем внутреннего сгорания, – ответил Столыпин.
– Похвально, Петр Аркадьевич, что вы следите за новинками техники, – ответила Антонова, – так вот, поверьте мне, трактор перевернет все сельское хозяйство, сделает его рентабельным, ибо механическая обработка земли перестанет зависеть от лошадиного поголовья. Но для работы тракторов нужны большие поля и грамотные работники-механики.
– Возможно, возможно, – задумчиво сказал Столыпин, – я готов вам поверить. Но ведь не все мужики согласятся идти в эти артели. Кроме того, в центральных российских губерниях и в Малороссии мужиков просто слишком много для артельного хозяйства, а переселяться на другие территории, где есть свободная, годная для запашки земля, хотят немногие. Община – это капкан, из которого трудно вырваться тем, кто хотел бы начать жизнь на новом месте.
– Это не совсем так, Петр Аркадьевич, – сказала Антонова, – один умный человек сказал: «кто нам мешает, тот нам и поможет». Именно общину надо сделать центром формирования сельскохозяйственных артелей, и переселять в новые края надо тоже с помощью общины. Хотите вы или нет, но какое-то крестьянское сообщество на новом месте все равно образуется.
Знаете, то, что мы предлагаем, можно сравнить с размножением, к примеру, амебы. Отделившуюся часть общины, вместе со старостой, батюшкой, новым учителем и фельдшером, можно направлять, к примеру, из Полтавской губернии в Омскую. Или вообще в Маньчжурию. Мы не требуем поголовного охвата ни в деле создания артелей, ни в переселении. Если вместо восьмидесяти процентов хозяйств, находящихся сейчас на грани нищеты, через десять лет останется двадцать, то и это будет блестящим результатом. Остальные должны стать или членами артелей, или переселенцами.
