– Ну, мало ли… А на чем собираешься?
– На обычной армейской «Кошке», чего зря «Кондор» гонять.
– Это самое, – замялся Боря, – может, хоть на широкофюзеляжной полетишь? А то у этих бомберов со всех щелей дует, как бы у тебя ревматизм не обострился.
– Слушай, ты лучше расскажи толком, чего тебе надо, а мозги мне полоскать и без тебя хватает кому. Чего тебе захватить, что не влезет в «Кошку»-пикировщик?
– Алечку с детьми.
Я напряг память – у Алисы четыре дочери плюс сын, то есть все шесть пассажирских мест будут заняты. Это значит, что мне придется лететь в пилотском кресле, да еще четыре часа слушать за спиной галдеж этого выводка! Нет уж, кушайте сами.
– А чего бы им в своем вагоне не поехать, ведь есть же он у Алисы? – поинтересовался я.
– Он был, – просветил меня Боря, – но, пока он стоял в тупике четыре года, Алечка же никуда не ездила, его малость разукомплектовали… Даже колеса сперли, уроды! Совсем твои явные и тайные полиции мышей не ловят.
– Согласен, отдельные недостатки есть, – признал я, – но и Алиса тоже хороша. Где, черт побери, заявление от потерпевшей? А без него возбудить дело трудно. И у тебя что, денег не хватает любовнице вагон починить?
– Да я им уже мини-поезд заказал, к середине лета будет, а сейчас захвати их, будь другом! Не на обычном же поезде им ехать, они даже и не представляют, как это делается.
– Ладно, уговорил, полечу на «Кондоре». Только сам ей звони и говори, чтобы к половине одиннадцатого они все были на аэродроме. Вылет в одиннадцать, пусть не опаздывают.
– Жора, а ты не можешь послать за ними свою машину?
– Блин, у нее что, и с авто колеса попятили? – возмутился я.
– Нет, но у нее же «Роллс-ройс». Не доедет эта колымага от Петергофа до Гатчины без поломок, а ты же, сатрап такой, ждать их не будешь.
– Господин Фишман, мне стыдно за вас, – сообщил я своему собеседнику. – Я понимаю, что подарить всем твоим пассиям по отечественной машине невозможно, у нас всего три автозавода, но хоть некоторым-то мог бы! Ладно, предупреди их, чтоб не испугались ненароком, и, так уж и быть, в благодарность за полевые транзисторы привезу я тебе это семейство.
– И обратно захватить не забудь! – счел нужным напомнить мне этот лесбиян.
– Тьфу на тебя, кобеля, – попрощался я с Борей и положил трубку. Но, подумав минут пять, позвонил в комиссариат и велел послать разобраться с вагоном какого-нибудь практиканта – хоть многие и считают, что Алиса сейчас в опале, но это же не повод, чтобы сквозь пальцы смотреть на разграбление вагона, находящегося, между прочим, на балансе министерства двора!
Вечером будущий комиссар, малость краснея и заикаясь от неожиданной аудиенции, рассказал мне суть этой истории. Оказывается, вагон три года стоял под открытым небом, потом ему одной прекрасной ночью кто-то разбил стекло, залез внутрь и самую малость там поживился. В результате транспортное средство было отправлено в ремонт, в числе прочего и на профилактику колесных пар, но тут начались события в Китае, а за ними – массовая перевозка всего на Дальний Восток. В депо царил бардак, и на робкий вопрос Алисы «когда же?» ей сказали, что колес сейчас нет, когда будут – неизвестно, все вопросы к канцлеру, который велел любой ценой обеспечить вагоны для Манчжурии. С кандидатом же в комиссары разговаривали более конкретно – если делать все обычным порядком, на приведение этого вагона в порядок потребуется две недели, а для необычного нужно распоряжение свыше.
– Скажите им, чтобы через три недели он точно был, – вынес вердикт я, – и, если на ремонт нужны будут дополнительные средства, пусть обращаются в мою бухгалтерию.
В двадцать первом веке, насколько я обращал внимание, полет на самолетах стал уже такой обыденностью, что даже летящие в первый раз пассажиры вели себя совершено спокойно, но тут это было еще экзотикой, заставлявшей напрягаться почти всех новичков. По поведению в воздухе они четко делились на две группы. Первая бледнела, становилась какой-то заторможенной, задерживала дыхание на каждой воздушной яме и вообще весь полет, стиснув зубы, ждала только одного – когда же он наконец закончится. Вторая впадала в возбуждение.
К моему счастью, Алиса со своими дочерьми и двумя сопровождавшими их фрейлинами относились к первой группе, и только Алексей с восторженным визгом носился от окна к окну. За ним присматривали стюардессы – я, хоть и неплохо относился к мальчику, сейчас был совершено не в настроении общаться с кем-то. Все три с небольшим часа полета я еще раз просматривал уже не раз и не два перечитанные бумаги.
Я летел в Георгиевск на заключительный этап заводских испытаний нового самолета, истребителя-штурмовика «Стриж», сделанного под новый четырнадцатицилиндровый мотор ТН-27 – Тринклер настоял, чтобы в названии появилась еще и буква «Н», потому что, действительно, мой вклад в эту работу был весьма заметным. А мотор этот по сути представлял из себя АШ-82ФН, только с электронным управлением впрыском – правда, аналоговым. Сам же самолет был почти точной копией И-185, и самым главным отличием от прототипа было наличие большого числа управляющей электроники. Вовремя Боря снабдил нас полевыми транзисторами! Правда, мощность их была невелика, и силовые ключи состояли из нескольких десятков параллельно включенных полевиков, которые перед запайкой еще и подбирались по параметрам.
Отчеты испытателей, хоть и написанные сухим официальным языком, все же позволяли между строк разглядеть совершенно детский восторг летчиков перед этой машиной. И потом оба единодушно утверждали, что недостатков эта машина не имеет вообще! Одни сплошные достоинства, причем выдающиеся.
Сразу по прилету, сдав Боре его ораву, я отправился на авиазавод. Сегодня по плану было общее знакомство с самолетом, обсиживание кабины, запоминание уже не с картинок, а в натуре всех приборов и органов управления – этим я занимался до семи вечера. Потом, наспех перекусив в заводской столовой, пошел смотреть на еще одну новинку – глубоко модифицированную «Кошку», которую тоже скоро должны были начать испытывать. Внешне это было почти то же самое, но моторы были шестисотсильными двухрядными, а в конструкции прибавилось металла типа стальных полок лонжеронов и дюралевых нервюр. На одной и той же базе предполагалось делать сразу несколько разновидностей – двухмоторный штурмовик, ближний бомбардировщик, палубный пикировщик, а некоторые уже задумывались и над дальним истребителем сопровождения. Но здесь особых революций не было – «Кошка» осталась «Кошкой», только стала вдвое тяжелее, втрое мощнее и получила крыло с закрылками и предкрылками. Ну и название подлиннее – самолет уже имел имя «Выхухоль». Выбрал я этого зверя потому, что, как уже говорилось, эта модель должна была иметь много модификаций, и их спокойно можно было называть «Похухоль», «Нахухоль» и так далее, у меня в ноуте было полторы страницы такой прикладной зоологии.
