— Вот и замечательно, — подытожил я. — Дождёмся, пока эти буддисты закончат, и расспросим их.
— Эх, лысые головы, откуда же вы взялись… — высказал я вслух.
— Кажется, что и у них нет чётких объяснений по поводу их внешнего вида и всего остального. Но, как говорится, надежда умирает последней.
В это мгновение наш диалог прервали внезапные вопли, раздавшиеся с другого конца деревни. Сопровождались они очень странным улюлюканьем, на повышенных тонах. Хотелось бы думать о лучшем, но это было похоже на боевой клич.
Нападение на деревню? Но кто? Разбойники? Войско соседнего феодала? Или же вновь очередная аномалия?
— Бертран, возможно ли что фашисты добрались и сюда?
— Не знаю, но что-то не похоже на них, — заключил он.
Но тогда кто?
Мы не успели решить, ретироваться ли нам или ввязываться в бой. На противоположный край поляны выбежало несколько женщин в чёрных одеждах. Как не погляди, это были монашки. Однако с единственным существенным отличием: вместо юбок у них были чёрные штаны и плащи.
— Делать-то что надо? — тупо уставился на меня Бертран.
— Понятия не имею, — удивлённо ответил я. — Какая-то чушь, что здесь делают монахини, да ещё так странно одетые.
— Что ж, уходим, — пробормотал он, кося взглядом на монашек. Но не тут-то было. На вид безобидные жительницы монастыря, распахнули свои плащи и обнажили множество всякого оружия.
— Вы, грязные буддисты, как посмели заявиться сюда!? — громко продекламировала впереди стоявшая монашка, вскидывая довольно увесистый боевой арбалет и прицеливаясь в сторону лысых. — Мы, боевые монашки на службе добра, покараем вас за совершённые злодеяния!
Всё, это уже ни в какие ворота не лезет! О каких злодеяниях идёт речь? Остальные три монахини вооружились короткими мечами и нарукавными щитами и встали в боевую позу. Где они выискали оружие и научились с ним обращаться? Вот что творилось в здешнем женском монастыре. Это уже никакие не послушницы и не скромные служители церкви, а самые настоящие амазонки. Только с грудями, похоже, у них всё в порядке.
— Не стой столбом, — прошептал мой новоиспечённый друг. — Хватай свои вещи, и сматываем!
Я судорожно принялся погружать всё обратно, краем глаза поглядывая в сторону. Буддистов совсем не заботила ситуация. Они сидели враскоряку и не обращали на явную угрозу никакого внимания, продолжая напевать.
Закончив паковать вещи, я вскинул лямку на плечо и уже собирался дать дёру. Случилось то, чего я опасался больше всего: та, что держала в своих руках арбалет, все же выстрелила. Тяжёлая бронебойная стрела попала в грудь мальчишке лет десяти от роду и, пройдя насквозь, вонзилась в землю. Мальчик тяжело засипел и выпучил глаза, изо рта у него полилась кровь, и он рухнул навзничь. Моментально эти отрешённые люди очухались и, резко вскочив, сгруппировались клином, на смертельно раненного никто из них не посмотрел, будто он уже перестал существовать.
— Вам консерваторам никогда не отнять наши либеральные права! — закричал впереди стоящий. — Упёртые клерикалы, когда же до вас дойдёт, что вы являетесь злом?!
Следом они начали синхронно наступать.
— У вас есть право заткнуться и умереть, исчадия ада! — завопила стрелявшая и, отпрыгнув за спины товарищей, стала перезаряжать арбалет.
Теперь всё это напоминало провалившуюся репетицию спектакля, когда пьяный режиссёр смешал два совершенно разных сценария в один. В результате получилась какая-то белиберда. Хотя, сие действо походило больше на продукцию киноиндустрии конца двадцатого, начала двадцать первого века. Только здесь калечили и убивали по-настоящему.
— Уходим! — Бертран дёрнул меня за руку и, поддавшись, я побежал прочь.
— Проклятие! Откуда у этих монашек оружие? — задал я вопрос на бегу.
— Без понятия. Сейчас самое важное убежать отсюда как можно скорее.
— Пешим ходом не выйдет, — оторопело заключил я. — Бьюсь об заклад, что они окружили всю деревню.
— Значит, найдём повозку или лошадей. Кстати, сколько может быть монашек в отдельно взятом монастыре?
— Ну, в среднем человек сорок, но может быть и меньше. Я как-то не особо вдавался в такие подробности. Хорошо бы это оказался маленький монастырь.
— Ясно, следовательно, плотность окружения деревни не высока.
Так вот для чего ему понадобилось это узнавать.
— На коне мы прорвёмся.
Спрятавшись за каким-то сараем, мы принялись осматривать местность из-за укрытия. Жители деревни озверело сражались с нежданными гостями. Кто мотыгой, кто топором, а кто и луком. Однако монастырские постепенно теснили их. Сказывалась преимущество в оружии и мастерстве владения им.
Как за несколько дней мирные служительницы Господа сумели выучить боевые приёмы воинов и раздобыть высококачественное оружие? Напрашивался один единственный вывод: кто-то им здорово помог, причём не только закупкой и доставкой оружия.
Это случилось в то самое время, когда похитители из фашистского лагеря могли проезжать мимо. Исходя из слов пострадавшего, странности в монастыре начались со вчерашнего дня. В распоряжении у них была повозка, а значит, они имели возможность доставить туда определённое количество вооружения. Но с какой целью и как они заставили обитателей монастыря помогать им?
Минуточку. Те, кто атаковал деревню, не похожи на монашек. Как будто им мозги промыли. А вдруг это так?! Даже у меня есть технология воздействия на разум, однако она применима исключительно к одной личности и только помогает учиться. Предположим, она у них более развитая, с возможностью воздействия сразу на несколько человек. Тогда это объясняет резко изменившееся поведение людей. Остаётся несколько вопросов: во-первых — для чего им это? Во-вторых — откуда они взялись?
— Послушай, — обратился я к Бертрану. — Возможно ли, что у них есть более развитая технология воздействия на разум и монашки попросту зомбированы?
— Скорее всего, так оно и есть, — он подтвердил мою догадку. — Сейчас не это важно. Видишь вон там конюшню? — он показал пальцем влево.
Рядом с крупным деревянным домом действительно находилась пристройка для лошадей. Однако там разгорелся бой между двумя монашками, хозяином дома и его женой. Последние явно терпели поражение.
— Что будем делать? Если выскочим, нас обнаружат и вряд ли погладят по головке, а сражаться я не умею.
Действительно, мне больше по душе образ начитанного мудреца, а не воина, поэтому я и просиживал штаны в замке, иногда разъезжая по окрестностям. История, конечно, замечательная наука, но в первую очередь я думал о собственной безопасности, ведь если меня убьют, то всем моим трудам настанет конец.
— Придётся прорываться с боем, — с этими словами Бертран вытащил пистолет из рюкзака и передёрнул затвор.
— Погоди. Уж не хочешь ли ты применить против них это? — я с опаской взглянул на огнестрел.
— Ничего другого нам не остаётся, — твёрдым голосом сказал он.
— Ты же не собираешься их убивать? К тому же выстрелы могут услышать остальные и поспешить на подмогу.
— Не трусь! — встряхнул он меня. — Не стану я лишать их жизни, а лишь выстрелю по ногам и лишу боеспособности.
Я так и думал, всё же Бертран хоть и не военный, но техник.
— Но… — я попытался перебить его.
— Так гораздо лучше. Мы сразу захватим лошадей и ускачем прочь. Следуй за мной.
Он пригнулся и мелким шагом стал подкрадываться к сражающимся селянам.
На четвереньках я пополз за ним. Когда до дома оставалось около двадцати метров, монашки, к тому времени успевшие подрезать жену хозяина дома, обратили на нас внимание. Бертран прицелился и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и одна из монашек упала, завопив от боли. Пуля попала в левое бедро и на продырявленных штанах проступила кровь.
Я вынужден был смотреть, поскольку отворачиваться во время боя равносильно самоубийству. Да и успел я насмотреться на различные сожжения и повешения, коих было предостаточно. Всё же уровень развитости цивилизации показывает, прежде всего, количественное и качественное отношение к смертной казни, как самому неэффективному приговору, демонстрирующему лишь то, что отдельная личность для коллектива ничего не значит.
Остальные, явно опешив, остановились. Бертран снова выстрелил в ногу уже другой монашке. Выпрямившись и направив пистолет на главу семьи, он приказал:
— Брось оружие! Живо!
Селянин послушно разжал руки, и огромные вилы грохнулись на землю.
— Молю не убивайте, сохраните жизнь просящему! — в слезах стал просить он.
— Встать! Живо пошёл с нами в конюшню!
Он послушно заткнулся и последовал указаниям.
Внутри пахло сеном, навозом и лошадиным потом. Не самые приятные запахи. В конюшне оказалось три лошади. Выглянув во внутренний двор, я обнаружил стоящую там повозку.
