Основной товар, который могли предложить аборигены, было железо в крицах. Добывали его где-то на Апеннинском полуострове и привозили сюда, чтобы обменять на вяленую рыбу, выделанные шкуры и глиняную расписную посуду. Поскольку меня рыба шкуры и посуда интересовали мало, обменял большую часть привезенного на железо. Тирцы и прочие финикийцы обрабатывать его не умеют, но я теоретически подкован в обработке металлов. По крайней мере, многократно, у разных народов, находящихся на разном уровне развития, наблюдал процесс и интересовался, почему делают так, а не иначе. Не уверен, что смогу сделать булатный клинок, но обычный стальной — запросто. Чтобы не тратить время на обучение какого-нибудь тирянина ковать железо, пока оно горячо (бронзу куют холодной), сосватал уже готового кузнеца-ахейца и двух его сыновей-помощников, погрузив их на судно вместе с семьями. Откликнулись они на мое предложение с радостью. Ахейцы из моего экипажа понарассказывали землякам много интересного про жизнь на восточном берегу Средиземного моря. В сравнение с жизнью на Сицилии, в Тире она била ключом. О том, что там жизнь частенько бьет ключом по голове, предпочли умолчать.
— Мы хотим остаться служить у тебя, — сказал мне Эйрас еще на пути к Сицилии. — Перевези наши семьи в Тир, а мы отработаем тебе верой и правдой.
Само собой, я согласился. Тем более, что перевозка их семей ничего мне не стоила. Весили они мало, а трюм был наполовину пуст. Разве что обрыгали его во время двух штормов, прихвативших нас на обратном пути, но сами же и убрали всё.
Глава 32
Финикийцы позаимствовали у шумеров и компас. Правда, довольно примитивный — деревянная лодочка с кусочком магнетита в глиняной или бронзовой чаше с водой. Магнетит привозят из страны хаттов (наверное, это хетты), где из него выплавляют железо, причем из-за примесей получается серое, нержавеющее железо (или сталь — не могу сказать точно), благодаря оружию из которого хетты до недавнего времени слыли непобедимыми воинами. Сейчас у них полный разлад: неурожаи из-за засухи плюс череда землетрясений поколебали веру народа в верховную власть, и начался распад империи и сопутствующие ему междоусобицы. Что почти не мешает поставкам магнетита и стали соседям. Мои матросы-тиряне поделились с земляками сведениями о моих компасах, более точных, надежных и удобных, после чего мне сразу поступили предложения от нескольких владельцев «круглых» судов изготовить и для них такие же. Цену, благодаря моему тестю Потифару, умелому торговцу, предложили интересную — втрое превышающую стоимость сырья — и я не устоял, нанял рабочих и принялся изготавливать столь необходимый каждому моряку инструмент, который вскоре забудут, а потом опять изобретут. Все равно шляться по штормовому зимнему морю перехотелось. Оскомину сбил — и подожду до весны. Да и надо было наладить переработку железа, привезенного из Сицилии. Оно было обычным, мягким, с малым содержанием углерода и других примесей.
Я купил дом с большим двором в пригороде, где и поселил привезенного кузнеца с семьей. Обеспечил его всем необходимым для достойной жизни и усердной работы, а также поделился секретами будущих поколений по обработке железа. Кузнец оказался толковым, усвоил и творчески улучшил мои инструкции. В итоге я начал получать необходимые железные детали для своего судна и доспехи: шлемы, бригандины, наручи и поножи. Вначале сделали два комплекта для меня, а потом на продажу. Реализацией занимался Потифар. Умел он продавать, был торговцем от бога.
В своей жизни я встречал всего одного человека, умеющего продавать так же успешно. И было это в России в изумительные девяностые, когда никто становился всем за несколько месяцев или даже дней и наоборот. У моего друга, выпускавшего рекламный журнальчик, работала женщина, приехавшая из маленького украинского городка в Москву на заработки. Было ей немного за тридцать, малообразованная, невзрачная, спокойная, домовитая — дальше кухни ее трудно представить — и при этом умудрялась добывать для журнала рекламы на сумму в три-четыре раза больше, чем остальные агенты, получая во столько же раз больше их. Она заходила к потенциальному рекламодателю, садилась и тихо и спокойно начинала разговор на темы, абсолютно далекие от денег, рекламы и вообще бизнеса. Жесткие, беспощадные, прожженные дельцы в большинстве своем ломались при столкновении с тихим омутом домашних забот и без сожаления жертвовали деньги его вестнице. Однажды она зашла в самую крупную московскую риэлтерскую компанию, сняла с них самую крупную сумму за все время существования журнала и получила от них предложение, от которого не смогла отказаться. Мой друг встретил ее года через полтора, когда после закрытия разорившегося журнала снял более дешевое жилье в другом районе. В соседнем новом доме в собственной квартире жила с перебравшейся из Украины семьей его бывшая сотрудница.
Моему тестю тоже повезло с жильем. Я купил дом по соседству, более просторный, потому что после убытия тещи всем стало вдруг тесно, а поскольку аренда за предыдущий не закончилась, предложил пожить там Потифару. Что он и сделал с удовольствием, тем более, что его жена к этому дому привыкла.
За этими хлопотами и дожили до весны, до праздника Хозяина Моря — так финикийцы называли бога, который помогал им в морских делах. Настоящее имя этого бога мне так никто и не сказал, даже мои матросы. Для них я все еще иностранец. После чего я начал готовить «Альбатроса» к походу. Заниматься торговлей мне перехотелось. За ушлыми финикийцами все равно не поспею, а наваривать меньше их не позволяет мне гонор. В Тире человек, не умеющий торговать хотя бы на среднем их уровне, считается ущербным. Поэтому решил вернуться к знакомому и очень прибыльному морскому разбою.
Глава 33
«Круглые» суда, которые я в дальнейшем буду называть парусниками, сейчас считаются исключительно торговыми. Военным может быть только галера с тараном. Это при том, что, как мне рассказали, у некоторых галер при столкновении с вражеским судном происходят непоправимые изменения, вплоть до потопления быстрее жертвы. Таран ставят на продолжение киля, но все равно при ударе на большой скорости, а галера может развить узлов семь на несколько минут, встряхивает так, что доски обшивки выскакивают из штевней. Зато на парусниках больше морских пехотинцев, лучников и копейщиков, особенно, если ждут нападение. А нас ждали. Угаритцы по себе знали, что ради богатой добычи пират вернется к Криту не раз и не два.
Мы их встретили на подходе к острову. Караван состоял из девяти парусников и трех галер, сбившихся в кучу, чтобы легче было поддерживать друг друга. Не знаю точно, какое расстояние между островом Крит и восточным берегом Средиземного моря, но значительное, больше сотни миль. За световой день его не одолеешь на галере, а ночевать в море вдали от берега на таких судах пока что не принято. Разве что из-за внезапно налетевшего шторма могли оказаться в открытом море. Да и при их компасах велика вероятность проскочить мимо острова. Видимо, на ночь швартовались к парусникам, только благодаря им и добрались сюда. Судя по малой осадке, торговые суда шли с легким грузом. Как мне сказали, угаритцы возят в Саламис зерно, муку, бобы, вяленую рыбу. Большинству островитян некогда пахать землю или ловить рыбу, заняты более прибыльным делом — добычей меди. На свободных землях пасется скот без охраны, служа шахтерам и переработчикам руды источником свежего мяса и шкур.
Заметив нас, караван перестроился, вперед выдвинулись галеры. Они сравнительно больше, тридцатидвухвесельные, с одной мачтой с прямым парусом. На скулах нарисованы большие черные глаза на белом фоне, из-за чего напоминают мне приплюснутые сверху мишени. Шли на нас строем линия, в такт работая веслами. Красивое зрелище. Мои матросы и солдаты смотрели на них, как завороженные, и пока без страха. Таранить на встречном курсе нет смысла, значит, собрались взять на абордаж.
