подельникам.
Крики, визг, попытки отпихнуть холуев. В ответ грубость и бесцеремонность. Семья оказывается у самой кромки обрыва. За ним резкий спуск вниз метров на десять и бурлящая вода, шумно несущаяся по камням в сторону моря.
– Что вы от нас хотите?! Вы только скажите, мы сделаем! – захлебываясь слезами, с надрывом кричит женщина.
Теперь Жани-Ева двумя руками крепко держит Мишу. Ей кажется, именно так младшему брату будет не слишком страшно. У самой девушки сердце готово в груди взорваться. Она с ужасом ждет окончания затянувшегося кошмара.
– Раскаяния! Я хочу услышать от него раскаяния, сожалений, клятв о том, что он наконец-таки засунет свое ебан*е мнение глубоко в жопу! – орет главарь.
– Я раскаиваюсь! – отстраняя жену, делает шаг вперед Николай. – Я обещаю, больше никаких попыток террора! И никаких статей! Я сам удалю из сети все свои блоги!
– Да, хорошо, – кивает главарь. – Но прежде вы должны будете выступить с опровержением. Скажете о заблуждениях. О том, что пользовались сомнительными источниками. Вы меня понимаете?
– Конечно. И это скажу.
– Ну вот уже лучше. Мы почти договорились. Осталась самая малость.
– Чего вы от нас еще хотите? – с непониманием переспрашивает женщина. Она почти успокоилась и успела поверить, что худшее для нее и семьи осталось позади.
– Николай должен расплатиться, – отвечает главарь, теперь меняя умеренно-дружелюбный тон на откровенно злой. – Расплатиться и за прежние статьи, и за взрыв пристани. Люди, отправившие меня, хотят принять жертву, которую понесет ваш муж. И тогда будьте уверены, мы уже точно с вами договоримся. Вы сядете с нами в микроавтобус, и мы вернем вас домой.
– О какой жертве вы говорите? – почувствовав нехорошее, настораживается отец семейства.
– Выбирайте одного из них, – резким движением главарь показывает на Жани-Еву и Мишу. – Вы сами скинете в реку дочь или сына. Это и будет ваша жертва. Будет вашим раскаянием. Вашей платой за глупость и нанесенный ущерб.
– В…в-вы шутите? – снова затряслась женщина. – Это такая шутка? Вы в своем уме?!
– У вас три минуты. Когда они закончатся, не будет жертвы – всех скинем в реку. Время пошло!
Он отходит в сторону и, вынув из кармана сигареты и зажигалку, закуривает.
– Я сам спрыгну! Слышите, я сам!
– Я спрыгну вместе с мужем, только не трогайте детей!
Главарь как будто наслаждался начавшейся паникой. Отрицательно покачав головой, он взглянул на часы на руке.
– Время идет. Сорок три секунды прошло.
Не зная, что предпринять, Николай идет на отчаянный шаг. Он вдруг кулаком бьет в лицо ближнего рыжего парня. Тот больше от неожиданности, чем от силы удара падает на задницу. Второй словно на автомате отточенными движениями проводит двойку и завершает ударом в колено сбоку. Мужчина падает на землю и хватается за ногу, которой достается больше всего.
Женщина кидается к мужу и снова кричит:
– Я сама брошусь вниз! Не трогайте детей!Я вас прошу! Я умоляю!
Жани-Ева в панике. Она поняла, это не шутки. Или кто-то из них, или все. Ни мама, ни отец не смогут сделать выбор. Ей самой нужно сделать за них.
– «Неужели это и есть твоя плата?! – мысленно в ужасе взывает она к Богу.
Оборачиваясь, девушка смотрит за край обрыва.
Если просто упасть, попадешь на большие валуны. Может быть, сразу разобьешься, а может быть нет. У берега река вряд ли утащит за собой. Останешься лежать на камнях. В этом случае ее обязательно добьют.
Но если хорошенько оттолкнуться и прыгнуть подальше, может быть шансы есть. Впрочем, торчащие из воды валуны подсказывают, река неглубокая. Понести она понесет. До первого валуна понесет. Потом всей своей бурлящей мощью об него ударит. А после отнесет до следующего и так далее, пока не выбросит в море.
Словно услышав мысли девушки, главарь достает револьвер. Тем как бы подсказывая – шансов нет, я тебя добью и на камнях, и в воде.
– Я сам спрыгну с обрыва! – поднимаясь на ноги, кричит Николай. – Слышите, я сам! Это я совершил подрыв пристани! Это моя ошибка! Я сам должен ответить! Моя семья здесь ни при чем!
– Я тоже спрыгну с мужем! Мы вместе прыгнем! Только отпустите детей!
Главарь покрутил барабан и неожиданно, практически не целясь, стреляет мужчине в ту же пораненную ногу, тем заставляя его снова рухнуть на каменистую землю.
– Ответ отрицательный. Господа, вы теряете время. Сколько у нас осталось? – он взглянул на часы. – Минута сорок осталась.
Пока у родителей продолжается истерия, Жани-Евы решилась. Она сама сделала за них выбор. Понимая, что мать может остановить, девушка резко отталкивает от себя младшего брата в ее сторону и начинает пятиться.
– Мама, папа, Мишенька… Я вас очень-очень сильно люблю! ЖИВИТЕ!
В аэропорту Домодедово стояла толчея, зато в бизнес-зале – благодать, людей почти не было. Еще и напитки подавали. Скоротать предстоящий час до начала регистрации рейса мы засели на мягких диванах. Стоило заказать кофе и какой-то матершинник объявился в сопровождении двух крепких охранников.
– Да идите вы на х*й все дружно. Понял? – с этими словами щекастая туша лет пятидесяти с богатыми пышными усами села рядом с нами. – Я вас пид*рмотов знаю. Вечно вы впросак попадаете. Знаешь, что это такое?
Эмили и Ева поймали кисляк. Матвей нацепил наушники и залип в смартфоне. Чуть поодаль сидела какая-то бабка интеллигентного вида. Лишь услышав маты, она мигом понеслась в другой конец зала.
Для меня разъяснения матершинника, где в действительности находится впросак, показались любопытными. Однако все говорило о том, что ближайший час пройдет совсем не так радужно, как мы предполагали вначале.
– Эй, уважаемый, можно без выражений? – обратился я к мужику, морально готовясь к наглости, оскорблениям и, возможно, даже драки.
Оба охранника тоже с усами, но не такими пышными и богатыми удивились моему выпаду. Один показал рукой. Мол, даже не лезь.
– Давай исправляйся. Понял? – закончил разговор матершинник и повернулся ко мне.
– Дяденька, а дяденька, вы так матюкаетесь, а мы еще несовершеннолетние. Между прочим, мы вам в дочки годимся! – опередив меня, вдруг детским голосом залепетала Эмили.
– Мороженко будешь?
– А-а-ам-м-м… – зависла она.
– Купите дочкам мороженое, –
