бесконечный ряд картофельных кустов, который мне достался. Ну да, не о таком отдыхе я мечтал, конечно. С другой стороны, колорадские жуки и правда же вредители. Кто-то же должен…
— Ребята, подойдите все ко мне! — Артур Георгиевич похлопал руками над головой. — У меня есть предложение! Давайте, чтобы нам с вами веселее работалось, будем соревноваться! Та палата, кто соберет больше всего жуков, получит за ужином по дополнительному компоту!
Я ухватил пальцами первого жука и кинул его в банку. Посмотрел на него через пыльное стекло. Да, приятель, такой симпатичный жучок и такой вредитель. Биологическое оружие, можно сказать.
С одной стороны, вроде бы история о том, что колорадских жуков американцы сбросили на наши поля, чтобы устроить диверсию, была объявлена городской легендой и сталинской паранойей, с другой… Американцы даже кино какое-то снимали, где эта легенда фигурировала как вполне реальность. Так что фиг его знает, как там на самом деле все было. Разве что ЦРУ в припадке откровенности решит рассекретить какие-нибудь старые документы, где будет черным по белому написано, как забавных полосатиков грузили в бочки и в атмосфере строжайшей секретности переправляли через океан, чтобы нагадить стране советов в толченку. С другой стороны, даже если такие документы появятся, то доказать их истинность или ложность сейчас уже будет практически невозможно. И так мы и не узнаем никогда, был ли это реальный злой умысел или просто головотяпство на местах. Завезли случайно вредителей с другого материка, а тем никакой разницы нет, чью картошку грызть — капиталистическую американскую или социалистическую советскую.
Тут со стороны девчонок раздался хор из нескольких голосов.
— Расцвела картошка, зеленеет луг,
По полю шагает колорадский жук.
Он ещё не знает ничего о том,
Что его поймает местный агроном.
В баночку посадит, лапки оторвёт,
Голову отрежет и жучок умрёт.
Будет жучка плакать, слёзки проливать,
А его детишки папу вспоминать!
Мотивчик был знакомый, кажется, Леонтьев что-то такое пел, а вот песню я раньше не слышал. К хору присоединились, включая Артура Георгиевича. Ну, хоть музыкальное сопровождение, все лучше, чем в тишине.
Собирать жуков в банку по одному было той еще мукой. Капроновая крышка, которая мне досталась, была какой-то страшно неудобной и тугой. Чтобы ее открыть, приходилось помогать себе зубами. Так что я сначала собирал жучков в горсть, и они шевелили лапками в ладони. Бррр. А потом открывал банку, отправлял свежую партию полосатых арестантов в их стеклянную тюрьму и снова закрывал банку.
— На старых фотках у отца я видел, что раньше как-то все было по-другому устроено, — сказал Марчуков и уселся прямо между картофельных рядов.
— В смысле — по-другому? — спросил я.
— Да как-то это все… неправильно, — Марчуков почесал в затылке, и его панама съехала на глаза. — Где приветственные транспаранты? Хлеб-соль? Торжественная музыка? Привезли как этих самых, выкинули из кузова посреди поля. И компот пообещали. А еще туда же — экспедиция… Ну-ну.
— Ну мы вроде как пользу приносим, — я пожал плечами.
— Так и что, жалко что ли нас хлебом-солью встретить? — Марчуков скривился. — Нам вот на истори сказали, что человечество все время развивается и становится все умнее и лучше. А приходишь в кабинет инглиша, а там на партах какие-то тумблеры, штекеры, какие-то коробочки… Я к англичанке. Мол, а когда мы это все использовать будем? А она, такая, оуэ… Это мол, парты старые, когда к ним наушники подключались. Я, такой, ну? Так давайте же подключим! Технический прогресс на службе образования! А она, такая, нет, говорит. Наушники потерялись, сломались и вообще куда-то делись. И вот как после этого мне верить в то, что история — это развитие?
— А какая связь? — спросил я, чуть было не хохотнув. Но лицо Марчукова было серьезным и даже расстроенным.
— Да прямая же! — он схватил с картофельного куста колорадского жука и щелчком запулил его куда-то вдаль. — Я был в Ленинграде на экскурсии. А там дома такие красивые все. Дворцы всякие… Все такое… Я говорю, а почему сейчас так не строят? Почему какие-то скучные коробки сейчас вместо красивых домов? А историчка говорит, что человечество, мол, умнеет, поэтому отказывается от устаревших форм в пользу практичности. Что более важно, чем тратить кучу сил и человеческих ресурсов на бесполезные финтифлюшки. А я говорю, но ведь раз мы все такие идем семимильными шагами вперед, то сейчас нам должно быть такие дворцы построить — раз плюнуть, а не как раньше, уморив тысячи бесправных рабочих. А она говорит, садись, два, ты так ничего и не понял. И вообще, сходи-ка к директору, а то что-то поведение у тебя не очень… Эх!
Марчуков схватил еще одного жука и отправил его вслед за первым.
— А тумблеры на партах инглиша-то при чем? — снова спросил я.
— Да как ты не понимаешь? — Марчуков сорвал с головы панамку и помахал ей, как веером. — Раньше они сидели, такие, на уроках и слушали что-то через наушники. И смотрели еще слайды, я экран тоже видел. А мы? Раз мы по истории позже, значит более развитые. Но почем у нас инглиш проходит по-другому? И наша англичанка просто читает с учебника? Ху из он дьюти тудей…
— Какие-то сложные вещи ты обдумываешь, Олежа, — сказал я и оглянулся. У края поля стоял Бодя, а рядом с ним топталось несколько ребят, в том числе и те самые, из нашей палаты, которые мне про деньги рассказывали. Я пригляделся повнимательнее. Что это они там такое затеяли?
Глава 14, в которой непонятно, что сложнее — работать или есть
Они пошептались, потом Бодя подставил банку, а парень из моей палаты вытряхнул в нее содержимое горсти. Закрыл крышку и вручил монетку. Потом то же самое сделал второй. Затем третий. Ага, похоже, наш Бодя зарабатывает своей палате по второму компоту. Покупая колорадских жуков за монеты у парней из нашей палаты. Хитро!
— Ерунда какая-то, — рядом с
