вернуться туда. С другой стороны, если спалить плантацию дотла, то каждому из нас станет гораздо легче, ведь в мечтах, лёжа после долгого дня на вонючей соломе, я не раз представлял, как все эти поля, бараки, сараи и усадьба полыхают до небес, а наши мучители горят заживо, запертые в каком-нибудь из бараков.
— Точно в этом посёлке беглых не выдадут? — спросил я.
— Не должны, — сказал Эмильен. — Да и мы, наверное, задерживаться там не будем.
Плантация всё-таки была не так далеко, чтобы в посёлке не слышали про побег. Слухи даже без интернета довольно быстро расползаются.
Мы потихоньку спускались к реке, вблизи оказавшейся довольно мутной, и вышли на пологий, заросший берег. Над водой низко свисали ветки и лианы, среди крон горланили птицы, обезьяны прыгали с ветки на ветку, легко пересекая реку поверху, там, где кроны деревьев с двух берегов почти соприкасались. В воде плескалась рыба, прячась среди коряг и упавших брёвен. Одно из брёвен вдруг ушло под воду и вынырнуло на середине течения, на самом деле оказавшись крокодилом, и я понял, что пересекать реку вплавь лучше не надо.
— Нам другой сторона надо, да? — спросил Обонга, шумно сглотнув при виде крокодила, который снова ушёл под воду.
— Желательно, — кивнул Эмильен. — Но не здесь.
— Веди, — сказал я.
Буканьер повёл нас вдоль берега, вниз по течению, и я не переставал поглядывать на водную гладь. На другом берегу на мелководье стояли красные фламинго, ковыряя длинными клювами ил, и при нашем появлении они, громко хлопая крыльями, начали кричать, будто сороки. Феб глухо зарычал, Шон потянул мушкет с плеча, но я жестом его остановил.
— Ты чего? Они так-то вкусные, — произнёс ирландец. — Чем-то на утку похоже.
— Они на другом берегу, болван, — процедил я.
Шон хмыкнул, но мушкет убрал. Я же любовался красивыми птицами, пока это было возможно, а потом мы отошли от берега, обходя очередные заросли. Птиц и зверей я всегда жалел гораздо больше, чем людей, а убивать подобную красоту просто ради забавы мне было противно. Убить человека, как оказалось, мне было гораздо проще.
Мы прошли вниз по течению несколько километров, не обнаружив по пути ни одного моста или брода. Неудивительно, места здесь оставались дикими и необжитыми. Мы ненадолго остановились на привал, расположившись прямо на берегу, и перекусили вяленым мясом. Обонга хотел было набрать воды во флягу прямо из реки, но едва он подошёл к воде, от противоположного берега отчалил ещё один крокодил, и негр поспешил убраться подальше от берега.
— Вода плохой. Мутни, — сообщил он.
Ответом ему стал взрыв смеха.
Река порой изгибалась и петляла между холмами, иногда нам приходилось пересекать мелкие притоки, текущие со склонов. Иногда я замечал следы на жирной почве, как звериные, так и человеческие, в том числе довольно свежие, но Эмильен, казалось, не обращал на них внимания. Нас никто не преследовал, всё было спокойно, насколько могло быть спокойно в диких джунглях Испаньолы.
Ниже по течению обнаружился брод, во всяком случае, исхоженная тропинка была заметна по обе стороны реки. Эмильен кивнул сам себе, будто нашёл подтверждение собственным мыслям, закатал штанины и подошёл к кромке воды.
Я встал рядом, тоже закатал штанины, потрогал пальцами ног мирно текущую воду. Вода была тёплой и приятной. Единственное опасение вызывали крокодилы или ещё какие твари, но я пока никого не замечал. И это опасение возникало не у меня одного.
— А тут крокодила есть? — обеспокоенно спросил Обонга.
Негры так и держались позади, пока не рискуя приближаться к берегу. Видимо, знали, что может сделать крокодил с неосторожным ниггером на берегу реки.
— Не ссы, — буркнул Шон, подталкивая его в плечо. — Нет тут крокодила.
Лично я бы за это не поручился. Да и кроме крокодилов здесь могли быть и пираньи, хотя я знал, что большинство историй про пираний — выдумки киноделов, и пиявки, и какие-нибудь рыбки-паразиты, и прочее, и прочее. В джунглях вообще всякого хватало. Это нам просто пока везло.
Я первым шагнул в мутную воду, на всякий случай подняв мушкет и пороховницу высоко над головой. Течение здесь было не слишком сильное, берег пологий, но дна не было видно, и поэтому ступать приходилось крайне осторожно, чтобы не угодить в какую-нибудь яму или поскользнуться на камне. Я на мгновение представил, как на другом берегу из зарослей появляется взвод вьетконговцев и расстреливает нас, практически беззащитных, в упор. Антураж тут был подходящий, похожий.
К счастью, на другом берегу никого не было, и из кустов никто не вывалился. В самом глубоком месте вода доходила мне до середины бедра, но и в нашей компании я был самым высоким, значит, остальным дойдёт до пояса. Я выбрался из воды по тропинке, обернулся, начиная раскатывать штанины обратно. Вслед за мной брёл Эмильен, а все остальные пока теснились на берегу.
— Шон! Гони их перед собой, — посоветовал я.
Негры побаивались войти в реку, даже несмотря на то, что мы с Эмильеном благополучно перебрались на другой берег.
Ирландец снова подтолкнул Обонгу в плечо, учтивым насмешливым жестом приглашая его пройти первым.
— Давай живее, пошёл, — беззлобно произнёс он. — И ты тоже.
Муванга беспокойно глядел то на мутный поток, то на нас с Эмильеном, то на брата.
— Может, лодка долбить будем? — неуверенно произнёс он.
— Я тебе в башке дырку продолблю, иди давай, — Шон начинал терять терпение.
Муванга тихо вздохнул и побрёл к воде, шлёпая босыми ногами по грязи. Мушкет он так же поднял над головой, но про пороховницу, висящую на поясе, забыл или не подумал. Дважды он чуть не поскользнулся, один раз заметно вздрогнул, видимо, когда кто-то проплыл рядом с ним, коснувшись кожи, но до нашего берега Муванга успешно добрался.
Его брат по-прежнему боялся войти в воду, нервно сжимая мушкет и высматривая вокруг себя крокодилов, которые, похоже, мерещились ему на каждом шагу.
— Кончай титьки мять, иди давай! — рявкнул Шон.
Обонга не шёл, и Шону пришлось наградить его подзатыльником. Такого ниггер не ожидал. Он удивлённо обернулся, вскинулся, будто оскорблённая невинность, раздул ноздри и угрюмо зашагал через брод, что-то тихо шипя на своём языке.
— Вот, и никакой крокодила, — хохотнул я, когда Обонга дошёл
