в здравии.
— И я тебя, дружок. Не усидел в Злобино?
— Да как можно, барин? Куда вы, туда и я, для того и служу, чтобы вам полезным быть.
— Тогда закрывай, я с тобой на козлах сяду.
— А…
— Дорогу ты не знаешь, так что буду её показывать.
Усевшись рядом с возницей, я вытащил из кармана табакерку и отстучал Тане с Сашкой: «Еду к вам. Подготовьте одежду императрицы, срочно едем в Петербург». Подождал минуту и снова отправил сообщение. Но ответом была тишина, и ни единого знака телеграфной азбуки табакерка в ответ не отстучала.
Дормез нёсся по ночной дороге, а я отбивал и отбивал тревожный сигнал. Крышка табакерки щёлкала, высекая искры, но ответа так и не было. Меня начало мелко потряхивать от мыслей, что там могло произойти. Воображение разыгралось не на шутку и подкидывало картины одна страшней другой. Только не об императрице, а о Тане с Сашкой. Если с ними, не дай бог, что-то случилось — всех на андреевский флаг порву!
Уже возле Стрельни табакерка в руке ожила и скороговоркой пропищала:
— «Я здесь».
От неожиданности я не сразу расшифровал сообщение. А затем сразу же отбил ответ.
— «Кто я?»
— «Саша».
— «Что у вас случилось?»
— «Ничего, всё в порядке»
— «Почему не отвечала?»
— «Простите, КП, так получилось».
— «Через полчаса буду у вас. Разбуди Таню. Приготовь дорожный костюм для императрицы. Сразу выезжаем в Петербург».
— «Поняла, всё сделаю».
— «Приступай. Конец связи».
Я облегчённо выдохнул. Всё в порядке с Таней, зря только волновался. А Сашке надо всыпать горячих за то, что не отвечала на вызов. Больше чем уверен — заснула и ничего не слышала. Придётся сделать внушение, если на это найдётся время.
Табакерка снова ожила и отбила:
— «Подъезжайте к входу со стороны гротов. Таня встретит вас и проводит».
— «Добро».
Вот, сразу видно — Таня проснулась и тотчас взялась за дело. У неё талант всё схватывать на лету и действовать без раскачки.
— Сюда поворачивай, — указал я Ермолайке, и дормез свернул на боковую дорогу.
К Петергофскому дворцу мы подъехали совершенно свободно. Никаких караулов, никаких шлагбаумов. Император не заботился о безопасности нелюбимой супруги и не удосужился прислать охрану даже из своих голштинцев. Заходи кто хочешь, бери что нравится. Вот я и загляну на огонёк, раз ему не надо, и заберу отсюда императрицу.
Чуть-чуть поплутав по дорожкам парка, мы наконец нашли нужный проезд и выкатились к дворцу. Искать в темноте вход не пришлось — впереди мелькнул свет фонаря и я увидел Таню. В плаще с капюшоном, она кинулась нам навстречу, и я спрыгнул на землю, не дожидаясь, пока Ермолайка остановит дормез.
— Костя!
Таня налетела на меня вихрем, обняла и прижалась к груди.
— Костя, я так волновалась! С тобой всё в порядке?
Я не стал ничего говорить и поцеловал её долгим нежным поцелуем.
— Всё в порядке, пойдём. У нас совершенно нет времени. — Взяв её под руку, я обернулся и бросил вознице: — Жди здесь, мы скоро.
Вход во дворец всё же охранял караул гвардейцев. Но они только скользнули по мне сонными взглядами и не сказали ни слова. Впрочем, такие сторожа были мне на руку — не придётся задерживаться и объясняться, что я здесь делаю.
Пока мы поднимались на второй этаж и шли к покоям императрицы, я коротко обрисовал Тане ситуацию.
— Вы поедете в Петербург?
— Мы, все вместе — ты, Саша и Екатерина. Будете неотлучно с императрицей, заодно посмотрите, кто к ней будет приходить.
Таня кивнула.
— Разговоры законспектировать?
— Только незаметно. Постарайтесь, чтобы Екатерина не видела вашего интереса.
— Сюда, Константин Платонович.
Мы свернули в боковую галерею и оказались перед ещё одним постом гвардейцев. Но и эти никак не отреагировали, будто спали с открытыми глазами. Таня приложила палец к губам, и мы тихо проскользнули мимо них в покои императрицы.
* * *
— Константин Платонович!
В первой комнате находилась только одна Сашка, и она тут же бросилась ко мне.
— Константин Платонович, — шёпотом затараторила она, — простите, я виновата! Сама не заметила, как заснула…
— Тихо, не кричи. Я так и понял, что заснула.
— Честное слово, больше такого не повторится.
По ней сразу было видно — чувствует свою вину и искренне раскаивается. Я кивнул и со смешком шепнул ей:
— Напомни потом, я тебя в угол на горох поставлю. Императрицу разбудили?
— Да, но она ещё не готова.
— Проводи меня к ней.
В спальню императрицы я вошёл не таясь, грохоча сапогами и освещая себе путь канделябром с тремя свечами. Екатерина сидела на постели, прижимая к груди одеяло и глядя на меня сонными глазами.
— Константин Платонович? — она часто заморгала.
— Да, Ваше Величество, это я. Пора вам вставать, всё готово для того, чтобы вас провозгласить.
— Что случилось? Отчего такая спешка?
— Пассек арестован. Нужно торопиться, если мы не хотим, чтобы Пётр Фёдорович утром раскрыл заговор.
Слова подействовали на неё, как чашка кофия. В глазах появилось осмысленное выражение, а губы сжались.
— Вы уверены? Я…
Было заметно, что её гложут сомнения. Всё же она женщина, со своими слабостями, страхами и долей неуверенности. Хоть и говорят, что цверги сделаны из камня, но сейчас Екатерина колебалась, будто тонкое деревце на сильном ветру. Как весы, на одной чаше которых лежало царство и риск лишиться жизни, а на другой бегство и жизнь с Орловым где-нибудь в германских княжествах. И слава богу, что этой ночью к ней приехал я, а не Григорий, а то вторая чаша могла бы и перевесить. Сейчас надо только подтолкнуть её к решительным действиям, дать ей сделать первый шаг, и дальше всё пойдёт как надо.
— Отбросьте сомнения, государыня.
Я подошёл к кровати.
— Ваши друзья, ваша гвардия и ваши подданные ждут, когда вы возьмёте власть в свои руки. Каждому из нас уготована своя судьба. Моя — быть некромантом, могучим и ужасным. Ваша — править во благо народа. Не мы её выбирали, но должны нести её с честью, не сомневаясь и не оглядываясь. Решайтесь, Ваше Величество.
Бледная, растрёпанная, Екатерина подняла на меня взгляд, несколько мгновений смотрела не отводя глаз, а затем кивнула. Черты лица заострились, в глазах
