Илья даже похолодел от таких мыслей.
Кто-то толкнул его в бок. Повернув голову, он увидел Кастора.
– А я зову тебя, зову… Ты же застыл на месте и не слышишь.
– Прости, задумался…
– Думать – это полезно. А я к тебе ехал. Идём в повозку.
Илья забрался внутрь, под тент.
– Что случилось, диакон?
– Представляешь, дошли до нас слухи, что на папу римского Корнелия покушение хотят устроить.
– Истинная правда! Ко мне вчера Брут приходил, псаломщиком назвался.
– Знаю такого. Высок, борода чёрная, на левом ухе – маленький шрам.
– Точно! Так он предлагал мне деньги за убийство папы и оружие дал – отравленный нож.
У Кастора от удивления округлились глаза:
– И что?
– Убил я его – этим же ножом. Как говорится, кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет.
– Ну да, ну да… Не мир я вам принёс, но меч…
– Только ведь Брут не сам действовал, повыше него кто-то стоит. Не исключаю, что это может быть и сам Новациан.
– С него станется.
– Я в дом Дианы больше не пойду. Если Брут туда заявился, завтра другой прийти может.
– Двуличник! А знаешь, ведь адрес твой я ему дал…
– Зачем?! – Илья так и подскочил.
– Он сказал, что совета у тебя попросить хочет.
– Зря.
– Теперь я и сам это понимаю.
– Деньги я у него забрал, а тело в Тибре утопил.
Кастор отшатнулся.
– Осуждаешь? – покосился на него Илья.
– Убийство – грех!
– А то я не знаю… Но гораздо больший грех – толкать на убийство другого. Так что своим грехом я, может быть, жизнь понтифику сохранил.
Кастор перекрестился.
– А Диана не больна ли? Неделю в церкви не появляется.
– Думаю, не жди её больше.
– Заболела?
– Сломалась после того, как её стражники схватили. Крестик уже не носит…
– Ай-яй-яй! Молода ещё, вера некрепкая.
– Давай о ней больше не будем, для общины её больше нет. Мне же где-то жить надо, не посоветуешь?
– У тебя нынче деньги есть.
– Дом купить?
– Думаю – не для тебя свой дом, – Кастор выделил интонацией слово «свой». – Но и в инсуле жить тебе не след. А сними-ка ты небольшой дом – с обстановкой, с прислугой. Золотой ауреус в год. Ну, деньги на пропитание, есть будешь – есть-то надо? Зато жильё не хуже, чем у сенатора или префекта, будет.
– Согласен.
– Тогда едем, есть у меня такой на примете.
Дом был на Эквилине. Тихая улица – вполне приличного вида.
Подъехали удачно. Хозяин был дома, хотя наезжал периодически. Владельца интересовали деньги, а с семьёй будет проживать Илья или один, его не интересовало.
– В доме двое рабов будут жить. Будут за домом приглядывать, убирать, а если скажешь – то и готовить. Но оплачивать продукты будешь сам.
– Согласен.
Хозяин, по виду – крупный торговец, написал на восковой табличке расписку о сдаче дома внаём и о получении денег. И никаких свидетелей-видаков, как было принято на Руси. Делопроизводство и учёт были в империи на высоте, везде и всегда всё записывалось.
Получив деньги, хозяин крикнул:
– Нуби, Урсула!
На зов хозяина явились пожилой негр и мулатка.
– Теперь вашим хозяином на год будет вот этот господин. Выполняйте его указания, как мои.
Хозяин откланялся и ушёл.
Илья был поражён – так быстро! А он мучился: где притулиться на ночь?
Слуги смотрели на него как на хозяина.
– Продукты есть?
– Есть немного муки, можно испечь лепёшки, – сказала мулатка – она была кухаркой. Негр же занимался охраной дома, уборкой территории, следил за водой в небольшой терме.
– Сколько денег надо, чтобы закупить продукты на неделю?
– Два сестерция.
– Сомневаюсь, что за такие деньги они приобретут хорошее мясо или свежую морскую рыбу, – вставил Кантор.
– Тогда вот вам три сестерция, и приготовьте обед.
– Будет исполнено.
Когда они остались одни, Илья поблагодарил диакона:
– Даже не знаю, что бы я делал без тебя, Кастор. Благодарю!
– Моя забота – не только окормлять паству духовно, но и по мере сил помогать ей в мирских делах.
Илья не ожидал от диакона толкового ответа, но всё-таки решил спросить – так, на всякий случай.
– Тогда подскажи, куда пристроить деньги?
– Хочешь приумножить?
– Хочу, чтобы не пропали. Не носить же мне их с собой?
– Разумно. Есть несколько вариантов. Купи лавку, открой торговлю.
– Не по мне это, душа не лежит.
– Купи судно-зерновоз, вози из Египта зерно. За год утроишь состояние, если не столкнёшься с пиратами-берберами.
– Неужели донимают?
– Империя ежедневно выводит на судоходные пути целую флотилию, однако случается, за всеми участками не проследишь.
– Похоже, есть другие варианты?
– Отдай Мордехаю. За год удвоишь деньги.
Складывалось впечатление, что Кастор изначально говорил о вариантах, которые не устроили бы Илью.
– Рискованно. А тебе-то какой в том прок?
– Прямо скажу: пока ты был гол и нищ, о том речи не шло. Но разве ты забыл, что десятую часть своих доходов ты должен отдавать Церкви? И чем больше доход, тем лучше тебе и христианской общине.
Илья фыркнул:
– Так уж и общине! Скорее – Церкви, клиру…
– А на какие деньги кормили тебя и твоих парней в лагере, покупали оружие? Расходы всегда есть, и иногда они большие…
Кастор вздохнул:
– Вот сейчас опять нужны деньги для подкупа. В обмен на деньги получим мебелус.
Мебелусом называли папирус, где подтверждалась публичная клятва человека императору и принесение жертвы.
Илье стало интересно:
– А можно посмотреть этот мебелус?
– Так мы едем к Мордехаю? Если да, там и увидишь.
– Отлично!
На этот раз Мордехай выглядел по-другому. Илья ожидал увидеть крашенного хной патлатого ростовщика, а он предстал перед ними наголо обритым с небольшими вислыми усами. Внешне – вылитый араб из Сирии, кабы не нос.
Мордехай встретил гостей приветливо, усадил, а как узнал, что Илья пришёл с деньгами, и вовсе обрадовался:
– Угощу вас шербетом. Приходится соответствовать образу… – И Мордехай развёл руками, как бы извиняясь.
Илья приготовил монеты, оставив себе две – теперь о пропитании надо думать самому.
Мордехай вернулся с подносом, на котором дымились три чашки.
– Пристрастился я к шербету… Угощайтесь!
Илья отпробовал. Странный напиток – сладкий, тягучий, пряный, но приятный. Видимо, у Мордехая это был ритуал – угощать клиентов.
Когда за неспешной беседой чаши опустели, ростовщик поинтересовался:
– Так в чём твой интерес?
