Откуда у меня взялись такие мысли, я не знала. Еще недавно, я могла думать только о том, что видела или вижу вокруг, а теперь же меня волновали, всякие, как их называет Алеша, «абстрактные категории», и самое удивительное, я почти понимала, что это такое!
Эта способность могла появиться только от общения с ним. Я слишком глубоко влезла в его мозг и почти на пустом месте, у меня начали возникать совершенно новые представления. Я закрыла глаза и увидела город, в котором он жил, многоэтажные дома, асфальтированные улицы с рекламой и автомобилями. Причем для меня, как, видимо, и для него, это было не чудом, а обыденной реальностью. Получилось, что его память стала как бы и моей. Я подумала, что теперь для меня самое главное, суметь правильно всеми этими новыми знаниями распорядиться.
Конечно, я не удержалась и первым делом рассмотрела его бывшую жену. Внешне она была по-своему интересной, хотя ее грудь и попка мне совсем не понравились.
Будь у меня такая же, как у нее одежда и макияж, она бы мне не годилась и в подметки! Я не хотела, но как-то против воли, вспомнила их первую близость и сама испытала легкое волнение, как будто я мужчина и испытываю к женщине его чувства. Это было по-своему приятно и очень необычно.
У меня даже начало что-то напрягаться впереди, словно я не баба, а мужик. Потом я оживила воспоминания того дня, когда он впервые увидел меня, увидела себя со стороны и ужаснулась, какой неловкой и зажатой была.
Алеша, видимо, что-то почувствовал и беспокойно заворочался во сне. Мне пришлось затаиться. Я еще не решила, можно ли ему говорить о том, что теперь у нас с ним одна память на двоих. Ведь он влюбился в простушку, искреннюю и наивную, а теперь рядом с ним была женщина, обогащенная памятью и опытом двух совершенно разных жизней.
Все, что этим утром происходило со мной, было так нереально и странно, что у меня от непривычного напряжения начала раскалываться голова и двоиться в глазах. Я даже сжала виски руками и застонала от боли. И Алеша тоже, вдруг, застонал во сне и, резко повернувшись на подушке, притронулся рукой к голове.
Я растерла себе виски, шею, и мне стало легче. Алеша тоже успокоился, повернулся на спину и начал похрапывать. Однако чехарда у меня в голове не проходила. Я думала о своем, девичьем и одновременно видела эротический сон мужа. Господи, о чем только мужчины не мечтают во сне!
Думаю, если бы дар читать чужие мысли получила не я, а Алексей — ему много легче, чем мне было бы с ним справиться. Мне кажется, что и я, да и те же Котомкины, были проще, естественнее и не так заморочены комплексами, как люди будущего. По крайней мере, наша спокойная, размеренная сельская жизнь не шла ни в какое сравнение с тем сумасшествием, которое будет твориться в двадцать первом веке. Однако, кое-что мне в будущей жизни, все-таки, нравилось, та же косметика и то, что отменили крепостное право. Потому, многие женщины перестали быть рабынями господ и своих мужей.
К сожалению, мой бедный разум с большим трудом справлялся с тем валом информации, которую я «скачивала» из Алешиной головы. Узнай он от меня, то, что я познала за свою короткую жизнь, к его знаниям добавилось бы очень немногое, ну, скажем, наши сельские события, обычаи, может быть, умение доить корову, прясть, ткать. А мне теперь предстояло понимать и уметь делать такие вещи, о которых в наше время ни один человек на земле, не имеет никакого представления.
Пока я ломала себя голову, как распорядиться новым опытом, Алеша в своем сне начал заниматься со мной любовью. Как я не сопротивлялась ярким образам его сновидений, невольно начала включаться в любовную игру и одновременно, ощущать и то, что положено чувствовать только мужчине. Я держалась, сколько могла, старалась отвлечься и заблокировать его воображение, но эмоции оказались сильнее доброй воли и нервная система пошла в разнос. Такого странного состояния за весь короткий опыт половой жизни у меня еще не было. Когда возбуждение достигло пика, меня начал сотрясать двойной оргазм. Тело само собой выгибалось в конвульсиях и только до боли сжатые зубы, помогли мне удержаться от рвущегося из горла крика.
Не знаю, что в тот момент происходило в голове мужа. Алеша, не просыпаясь, потянул меня к себе, сдавил меня в объятиях, и въяве, овладел моим телом. Я почувствовала, как меня всю внутри обожгла его ворвавшаяся в мое тело страсть. Это было что-то необыкновенное! Я вскрикнула, оттолкнула его от себя и долго лежала без сил и желаний, отдыхая от затухающего наслаждения.
— Алечка, что с тобой? — проснувшись, испугано, спросил Алеша, поворачивая к себе мое лицо и заглядывая мне в глаза. — Ты вся вспотела! Тебе опять плохо?
Я с трудом подняла веки и посмотрела на него. Он как будто плавал надо мной в густом тумане.
— Нет, все хорошо, — собравшись с силами, ответила я, — просто что-то приснилось.
— Господи, как ты меня напугала! Мне показалось, что у тебя жар, давай я тебя вытру.
Я не смогла даже возразить, когда он начал возиться с моим обессиленным телом. Вытерев меня полотенцем, Алеша встал и быстро оделся.
— Ты еще поспи, — виноватым голосом, сказал он. — Прости, я вчера был пьяным и вел себя как эгоист. Ты совсем со мной измучилась.
Я машинально отметила про себя, что теперь правильно понимаю, что значит «эгоизм» и отрицательно покачала головой. В конце концов, в медовый месяц небольшие половые излишества вполне логичны и извинительны.
— Ты куда собрался? — приходя в себя, спросила я.
— Пойду, навещу владыку, как там с его чирьями. Ты, знаешь, мне этот епископ очень понравился, хороший старикан — правильный!
Алеша на прощание наклонился и поцеловал меня в губы, потом, как бы невзначай, присел на край постели и поцеловал еще несколько раз уже совсем в другие места. Чем это должно кончиться, можно было догадаться и без моего дара. В голове у него уже завертелись сладострастные образы.
— Иди уже, — попросила я, пресекая его попытки пристроить руки в неподходящих для них местах, — скорей уйдешь, скорей вернешься. Мне хочется отдохнуть.
Он с трудом отвлекся от заманчивой перспективы улечься рядом со мной — бодро вскочил на ноги, чмокнул меня в щеку и, наконец, оставил одну. Только тогда я смогла уснуть. Жаль, что выспаться мне так и не удалось. Как обычно бывает в деревянных домах, слышимость здесь была такая, что долго не обращать внимания на беготню по коридору, хлопанье дверей, скип половиц, я не смогла и проснулась. Вставать не хотелось, и я понежилась на мягкой перине. Однако долго валяться в постели не получилось, пришла, соскучившись по общению, Дуня. Она без стука проскользнула в комнату и уставилась на меня так, будто видела первый раз в жизни.
