– Надо же, впервые слышу, – встрепенулся Карчи.
– Да, не все тебе ведомо, господин всезнайка, – усмехнулся я. – Спецназовцы не стали выносить сор из избы, сделали по-тихому. Семен, ты меня извини, с расстрелом я погорячился, а во всем остальном, сам понимаешь. Через полгода мытарей переведу в канцелярию, а ты сделай нужные выводы.
– Владимир, вины с себя не снимаю, такого безобразия больше не допущу, ты уж прости меня.
– Ладно, Семен, забыли. Давайте по последней и на боковую.
* * *
Ночью прошел мелкий дождь, прибив вездесущую пыль. Войска после завтрака колоннами выступили в поход. Тигры трусили рядом с каретой, разминаясь после сна. Пассажиры отчаянно зевали, прикрывая рот ладонью. Из-за не застегнутой до конца рубахи я, к своему изумлению, увидел на шее шамана золотой крестик. Обратился к нему, насколько можно вежливей:
– Карчи, извини, но некрещеный человек не должен носить православный крест.
Реакция наступила несколько неожиданная, Карчи покраснел, а Сеня покатился со смеху.
– Достопочтенный Карчи, поведай нам о сем казусе. Ты веру сменил, что ли?
– Хан, он ведь жениться собрался, – захихикал Семен.
– Отставить веселье. Колись, Карчи, как на духу.
– Да, женюсь, но это мое лично дело, – шаман с вызовом глянул на Семена. – Очень красивая и достойная девушка.
– Ага, спортсменка, комсомолка, – съехидничал Сеня.
Я никак не мог въехать в тему. Видя мое недоумение, Карчи пояснил:
– Она русская.
Все встало на свое места.
– Условие поставила: замуж за меня пойдет, если я крещусь в церкви, – со вздохом пояснил шаман.
– А твои боги не будут возражать?
– Думаю, уживутся. Люблю я ее, вот и весь сказ.
– Не забудь нас с ханом на свадьбу пригласить, тебе пора жениться, мы-то с Владимиром давно по уши в этом самом.
Я понимал Карчи, найти свою истинную половинку – большое счастье. Ему всего сорок, вдовец, жена умерла лет пятнадцать назад, детей у них не было. Потому рад за него, и детишек, дай Бог, нарожают, какая семья без них.
Солнце припекало, ехать в карете становилось жарковато – пересели на лошадей. Колонны растянулись не на один километр, шли доброй рысью – к переправе надобно было успеть с запасом времени и подготовить неприятные сюрпризы монголам. На следующий день довелось на дороге встретить необычных путешественников. На обочине стояли двое ребятишек лет девяти-десяти. Как два испуганных воробышка, детишки жались друг к другу, глядя на скачущих мимо всадников. Одеты в какие-то драные одежки, на ногах разбитые опорки. Оба худющие, со следами сажи на лице. Мальчонка выглядел постарше девочки, потом выяснилось – брат и сестра.
– Стоять! – гаркнул я и дернул кожаную петлю с ремешком, протянутым сквозь стенку кареты к вознице. Подойдя к ребятне и присев на корточки, спросил:
– Вы чьи будете и далеко держите путь?
Видя испуг в их глазах, добавил:
– Не бойтесь, вас никто не обидит, это говорю вам я, хан Булгарский Владимир.
Немного осмелев, мальчонка спросил:
– А ты не врешь, дяденька? Охрана в седлах покатилась со смеху.
– Не вру, я самый настоящий хан.
– А скажи, как хана Владимира прозывают? – Мальчишка с подозрением поглядел на меня. Я, признаться, опешил от такого вопроса.
– Светлым ханом его кличут, – вступил в разговор Семен.
Лица у ребят посветлели, первый испуг прошел. Малец степенно протянул мне ладошку, предварительно вытерев о полу драной кацавейки.
– Иван, сын Арефия. Я пожал ему руку.
– Владимир, сын Михайлы. А с тобой кто?
– Сестра моя младшая Аленка. Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства, откровенно ржали.
– А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.
Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.
– А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили – пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, – поведал Иван, понурясь.
– Давно в дороге?
– Третий месяц добираемся, дяденька.
– Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.
Минут через двадцать наша компания сидела за столом – обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.
– Давно, поди, не ели? – спросил шаман.
– Нет, дяденька, всего третий день. В лесу сейчас прожить можно – я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.
Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.
– Вы, ребята, ешьте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. Мы пока на воздух выйдем.
Отойдя от шатра на пару шагов, я обратился к Семену:
– После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. Всю орду Алий-бея в расход, его родню вырезать до пятого колена. Самого живым в Казань, казнить перед всем народом. Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. Пусть знают: те, кто пойдет на Русь, погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родственников. Вырублю гадов под корень. Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.
– Будет исполнено, Светлый хан. Вот, суки, что творят, – прошипел Скуратов.
– Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать, – посоветовал Карчи.
Я подозвал адъютанта:
– Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.
В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.
– Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь: за детей головой отвечает. Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.
– Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.
У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший на свежий воздух мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.
– Ваня, не бойся тигров, они ручные, выходи, я вас познакомлю.
Иван недоверчиво высунул головенку:
– Побожись, что не кусаются.
– Вот те крест, – я перекрестился. – Своих не кусают, ей-богу. Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.
Пацанчик стоял на пороге шатра, явно колеблясь. Я взял его за руку:
– Идем, идем.
Мы подошли к тиграм, Сынок, лежа, был в холке выше Ивана.
– Звери, знакомьтесь, это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.
