Глава 21
Нехорошие предчувствия оправдались. Утром, у подъезда дома, где вчера прошла наша неудачная экспроприация, началось непонятное шевеление. Кроме, обычных полицейских, занятых проведением мероприятий, обычных в таких случаях, наблюдатель Валета, заметил двух чинов от жандармского управления. Если, к расследованию, последствий нашего налёта, подключилась охранка, дело плохо. Надо, срочно зачищать концы. Вызвав Валета, дал команду, по-тихому отпустить купчика, сделав ему лёгкое внушение, чтобы помалкивал о произошедшем, в его же интересах. В лицо, никого из ключевых фигур он не видел, выдать никого не сможет.
Зашёл в книжный магазин, решив купить что-нибудь почитать. Оказалось, непростой вопрос. Во-первых, не дёшево, что не страшно, при наличии библиотек. Во-вторых, а что читать-то? Всё уже читано-перечитано, ещё в советском детстве. Разве, что классику.
Беллетристика, что в 1970-е, что в 1900-е, спросом пользовалась почти одинаковая. Ну, разве, что сейчас нет Гайдара, а в будущем, не печатали Ната Пинкертона.
Читали в советское время много и упорно. Хорошие книги в магазинах были в страшном дефиците. А, в библиотеках на них записывались в очередь, под запись.
Читатель, я был со стажем. Помню, в первом классе, балдел от Винни-Пуха, до дыр зачитал сборник русских народных сказок. А, в марте на день рождения, папа по-пьяни, подарил мне «Приключение Шерлока Холмса». Подробности забылись, помню, только, как пересказывал отцу, рассказ «Пляшущие человечки». Ошибаться не рекомендовалось, под мухой, папа, вполне мог отвесить хорошего леща. Во, втором классе, он взялся за меня всерьёз, благо домашняя библиотека это позволяла. «Остров сокровищ», «Как закалялась сталь», «Человек-неведимка», «Школа», «Собака Баскервилей», «Приключение Тома Сойера» - вот, далеко не весь перечень произведений, которые я осилил за этот период. Апофеозом (в третьем классе) стала «Педагогическая поэма» Макаренко, я до сих пор помню её, чуть ли не наизусть. Отец покупал книги, целыми собраниями сочинений. В начале, 70-х выписать книги, которые позже станут страшным дефицитом, можно было в любой деревне.
Дождь почти прошёл, попив чаю, прилёг на кровать, успокоить, возбуждённые от тяжёлых раздумий, нервы. Почему-то, вспомнилась бабушка, в пятилетнем возрасте, потерявшая родителей. Из всех её детских воспоминаний, в памяти осталась только деревянная нога отца и дворовый пёс, верно служившей ей, до самой смерти от старости.
Сильно потянуло в сон. Поправив подушку, пристроив голову поудобнее, я наконец-то, закрыл глаза.
«БЕСЫ» (год 1918) (Сон Главного Героя)
Они пришли вечером. Густой гурьбой, громко переговариваясь пьяными голосами, они неторопливо надвигались со стороны деревни, охватывая усадьбу ломаным полукругом.
Утром, после небольшого митинга перед деревенскими, усадьбу посетили три личности, представившиеся представителями новой власти. Высокий, в офицерском френче без погон, но с красной звёздочкой на фуражке, юноша, был типичным представителем семитского народа. Хорошо поставленным голосом, он зачитал приказ отделения ЧК уездного города, согласно которому семьи всех бывших, должны были в течение суток, переселиться в город и зарегистрироваться. Все ценности, при этом было необходимо сдать.
- У нас нет ценностей,- хмуро ответил глава семейства Владимир Сергеевич Болотов, подпоручик от артиллерии в отставке.
- За не сдачу ценностей, расстрел! - влез в разговор невысокий плотный матрос, в перевязанном крест-накрест пулемётными лентами, бушлате.
- Кончим, и пикнуть не успеете, - поддакнул третий персонаж этой троицы, блеснув щербатыми зубами. Одетый в поношенную солдатскую форму не по размеру, и грязные, но качественные сапоги, он так и шнырял вороватым взглядом по углам, словно прикидывая, что и сколько можно украсть.
- Не, лезьте, куда вас не просят, Шапкин! – прикрикнул на него главный со звездой.
- У вас, время до утра. На рассвете, вы должны быть готовы, - жестким голосом, выделил он последние слова.
- Не дождавшись ответа, он дал знак своим подчинённым – и они нехотя, оглядываясь по сторонам, пошли по направлению к воротам.
- Я не прощаюсь! – с едкой усмешкой, обернувшись, обронил, представитель еврейского народа.
- Володя, что нам делать? – вскинула руки, в отчаянном жесте, невысокая худенькая женщина, чей возраст трудно было определить, из-за рано появившейся седины.
- Собирайтесь! – угрюмо бросил глава семейства, тяжело опираясь на массивный, с ручкой из потемневшей от времени слоновой кости, костыль. Сильно, прихрамывая на правую ногу, он, вернувшись в гостиную, устало опустился на потёртое, покрытое плюшевой обивкой, кресло.
После окончания Михайловского артиллерийского училища, Владимир Сергеевич, в свои 20 лет, попал в самое горнило войны 1877-78 годов, где при обороне Шипки, лишился правой ноги. Ногу, отрезанную в полевом госпитале по колено, заменил деревянный протез, искусно вырезанный, его верным денщиком Прохором. Получив за храбрость в бою, вожделённый для многих его физически здоровых друзей, «Георгий» плюс небольшую пенсию от военного ведомства – Владимир вернулся в Россию, не зная чем занять себя в дальнейшей жизни.
Но, не только потери, оставил он на этой войне, за неблагодарных «братушек», офицер нашёл там, самое главное сокровище в своей жизни – верную и любящую жену.
Сереброва Мария Владимировна, служила медсестрой в госпитале, куда попал капитан Болотов, после ранения. Вспыхнувшее между молодыми людьми, чувство, закончилось счастливым браком. Именно, Мария Владимировна, или Машенька, как он, ласково называл свою любовь, помогла ему вернуть волю к жизни.
Маша, оставшись круглой сиротой, из-за рано умерших родителей, окончила полный курс Смольного института благородных девиц. Оказавшись без средств к существованию, как дочь офицера, она имела право на обучение за казённый кошт. После выпуска, девушка отвергла предложение, пойти гувернанткой к тётушке, своей богатой подруги по институту, и подала прошение на зачисление в госпиталь, при действующей армии, в качестве сестры милосердия. За год войны, она повидала многое. Но, трудности, не ожесточили её сердце.Увидев, увечного молодого офицера, она сначала пожалела его, извечной женской жалостью, так характерной для русской женщины. А, чуть позже, полюбила искренней бескорыстной любовью.
По возвращение домой, молодой паре, повезло. Им, не пришлось мыкаться по съёмным углам, в поисках лучшей доли. Дальний родственник отца Владимира Сергеевича, предложил ему место управляющего в его имении, в одном из уездов Тамбовской губернии. Сам, хозяин имения, редко посещал Родину, предпочитая ей Лазурный берег в просвещённой Франции.
Шли годы, дружная чета, обустроилась на новом месте. Новый управляющий, сумел наладить хорошие отношения с крестьянами-арендаторами, которые уважали его за честный и открытый характер. У молодой пары родился долгожданный первенец, сынок Николенька. Через два года, схоронили дочку – и врач порекомендовал безутешным родителям, больше не пытаться завести детей.
Николай Владимирович, пошёл по стопам отца и деда, закончив Павловское военное пехотное училище. Дослужившись до штабс-капитана, он погиб в 1915 году, от взрыва германского артиллерийского снаряда, раскурочившего штабной блиндаж. У него осталась, молодая жена и маленькая дочка Настенька.
Родители достойно встретили трагическое известие, лишь чёрные волосы Марии Владимировны, сменили свой естественный цвет, на свою противоположность. Им, ещё, было, для кого жить.
Бурное начало русской революции, обошло их стороной. Маленькое имение, с небольшой крестьянской деревушкой поблизости, не вызывали интереса, не у белых, ни у красных. Но, мрачные тревожные вести, которые приносили в деревню, вернувшиеся с фронта солдаты – заставляли тревожно биться сердце старого офицера, опасавшегося за судьбу своей семьи.
И, вот, худшие опасения свершились. Им придётся покинуть насиженное место. Ценности? – усмехнулся старый солдат. – Откуда им взяться? Несколько недорогих украшений у жены и невестки, его ордена, да наградное оружие… Пожалуй, всё, что они нажили за прошедшие годы. Полторы тысячи рублей, в московском банке, наследство сына, давно уже, с приходом новой власти, обратились в пшик.
