тетя была? — продолжила расспросы девушка, уже, в общем-то подозревая, какая именно была тетя.
— Все… — расстроенно заметила Маша, откладывая ложку. — Пока больше нельзя. Леночке надо отдохнуть.
— Покормили? — поинтересовался приблизившийся целитель, протягивая чашку с чем-то пахнущим остро, но не неприятно. — Надо девочку напоить этой микстурой.
— Хорошо, — согласно кивнула Надежда, уговаривая ребенка.
По описанию девочки получалась мама Зина, но вот почему из десятков тысяч именно этот ребенок, Самойловы не понимали. Было что-то не очень ясное в том, как девочка появилась на петербуржской улице, но именно вмешательство как мамы, так и, скорее всего, нечисти, объясняло факт того, что ребенка старательно, изо всех сил не замечали. Все-таки, настолько плохо думать о петербуржцах Наде не хотелось. А вот Гриша верил сразу, вспоминая свое не слишком радостное детство.
— Ты моя новая мама? — поинтересовалась у Нади Леночка, на что девушка прижала ребенка к груди, представляя, что ей скажут родители. А Витя…
— Витя поймет, — твердо произнес Гришка, будто прочтя мысли старшей. — Он тебя любит, значит поймет. А если не поймет, значит, не любит.
— Гришенька… — прижалась к нему Машка.
В этот самый момент и вернулся директор. Он внимательно осмотрел Самойловых и вздохнул. Кирилл Мефодьевич жил на свете долго, многое повидал, потому понял все сам. Семья выглядела органично — было что-то такое в глазах что младших, что старшей, роднившее их с найденной девочкой, но это оказалось и немудрено — они все были из Блокады, еще полностью никого из них не отпустившей.
— Итак, молодые люди, — проскрипел старик. — Если я правильно понял, малышка к вам пришла прямо оттуда?
— Да, — кивнул Гриша, пока Маша с Надей укладывали Леночку. — Зовут Леной, фамилию она не помнит, но будет Витькина, ну или Кох.
— Тогда подождем ваших родителей, — улыбнулся Кирилл Мефодьевич.
— Простите, а вы директор чего? — поинтересовался Гришка, пытавшийся представить варианты — от школы до питомника.
— Ох… — старик невесело рассмеялся. — У нас так называется главный колдун, потому что директор Института Чародеев.
— Чародеев? — сильно удивился мальчик.
— Так повелось, — объяснил Кирилл Мефодьевич. — Сначала был Чародейский Приказ, потом министерство, а при Советах, сам понимаешь. Считалось, что колдуны без управления не могут, вот так и повелось…
— Понятно, — кивнул Гриша. — Все, как всегда…
Надя уложила Лену отдыхать, но девочке было очень страшно и расставаться со своей новой мамой она не хотела. Понятным такое поведение было, поэтому Надя не удивлялась. Закутав малышку в одеяло, девушка укачивала ту также, как когда-то очень давно это делала мама. Покачивая, Надя тихо пела колыбельную песню, родом из своего детства.
— А они не налетят? — тихо спросила засыпающая Леночка.
— Их больше нет, — улыбнулась ей новая мама. — Мы их всех убили.
— Значит теперь будет хлебушек… — прошептала малышка, как-то очень быстро уснув.
А Надя кусала губы, чтобы не заплакать. Она вспоминала тот новогодний утренник. Усталые голодные глаза детей. Шепоток, моливший Деда Мороза вернуть маму или забрать к ней. Будто вдруг вернулась то самое время, принеся с собой стужу и голод. Так девушку и нашли вернувшиеся Виктор и родители. Она сидела, держа на руках спящего ребенка, и была в этот миг так прекрасна, что юноша просто задохнулся от восхищения.
— Ну, значит будет внучка, — пожала плечами фрау Кох.
Потрясений за последнее время было столько, что удивляться сил просто не осталось. Женщина смотрела на старшую свою дочь, бережно державшую в руках ребенка, и улыбалась. А вот ее мужу было не до улыбок — у малышки не было совсем никаких документов. Как ее при этом вывозить из страны, было мужчине совершенно непонятно. С этим вопросом он двинулся к старику, названному «директором», что бы это ни значило.
Но тут внезапно оказалось, что русские маги о многом уже подумали и сами. Связавшись с Грасвангталем, колдуны двух стран быстро договорились, совершенно не вмешивая в это дело Кохов. Затем Кирилл Мефодьевич взял Виктора за руку, отведя в сторонку и некоторое время с ним о чем-то разговаривал. В течение разговора юноша краснел, бледнел, возмущался, но, в конце концов, кивнул.
Отправившись в детскую, где по-прежнему сидела боявшаяся оставлять малышку одну Надя, Виктор подошел к своей любимой. Некоторое время он, по-видимому, искал слова, не зная, как заговорить с девушкой. Одно дело — в любви признаваться, совсем другое — то, что предложил директор. В современной России многое решали деньги, а отнюдь не совесть, потому то, что было бы в принципе слабопредставимо раньше, сейчас уже вполне осуществимо.
— Как доченька? — тихо спросил Виктор, заставив Надю пораженно вскинуть на него глаза.
— Спит… Витя… ты… — наступила ее очередь не находить слова.
— Выходи за меня замуж, — предложил юноша. — Я тебя люблю, да и Леночке нужен папа.
— Я… я… — Надя так надеялась услышать эти слова, что сейчас просто не могла сформулировать свой ответ. Так много хотелось сказать… Наконец, девушка сглотнула вставший в горле комок, почти шепотом проговорив: — Я согласна…
— Вот и молодцы, — проскрипел Кирилл Мефодьевич, как-то неожиданно обнаружившийся неподалеку. — Документы Канцелярия оформит, и поедете в свой новый дом, раз уж решили жить на чужбине.
— Младшие… Гриша и Маша не смогут здесь жить, — объяснила Надя. — Да и бардак нынче в стране, как в восемнадцатом, мама рассказывала…
— Бардак — то да, — кивнул директор. — Но и жить в бардаке вас никто не заставляет. Есть у нас место тайное, где ничего не меняется.
— Это как? — удивился Виктор, о таком и не слышавший.
— А вот как станет вам там невмоготу, весточку мне пошлешь, — вздохнул Кирилл Мефодьевич. — Ибо в место наше тайное только войти можно.
Что имел в виду его директор, юноша так и не понял, Гриша же оставил себе заметку — поинтересоваться позже, что это за место, из которого нет выхода, ибо ассоциации у мальчика были так себе.
* * *
Надя очень надеялась и даже желала сна с мамой. И он, конечно же, не замедлил присниться. Обнаружив себя маленькой в их старой квартире, среди книг и небольшого числа игрушек, Надя уже было расстроилась, подумав, что просто вспоминает былое, но в комнату вошла мама такой, какой она приходила в более ранние сны и девушка кинулась к ней.
— Мама! Мама! Я спросить хотела! — воскликнула Надя, обняв женщину.
— Почему Леночка? — просила ее мама, отчего ставшая во сне ребенком, Надежда поняла — ответы будут.
— Почему Леночка и почему именно сейчас? — спросила она.
— Потому, родная моя… — вздохнула женщина, обняв свою дочь. — Вы проходите свои испытание, точнее, уже прошли. Вы выжили в Ленинграде, приняли немцев, подобрали ребенка, нуждавшегося в
