«своим»…
Маша отлично понимала мысли своего мальчика, она и сама… Понимая при этом, что будет там, где Гриша. Все равно, где это будет, хоть на Марсе. Жизни без него девочка уже не представляла. Крутя головой во все стороны, Маша увидела ее.
По тротуару шла девочка лет пяти, наверное, на вид. Светлые волосы ее были явно давно не мыты и не расчесаны, голова низко опущена, а сам ребенок медленно шел, очень знакомо покачиваясь. Создавалось странное ощущение… Маша, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, рванулась к девочке, старательно не замечаемой прохожими. Люди брезгливо отворачивались от явно нуждавшегося в помощи ребенка, но Маша так не могла. Не мог и Гриша, тоже рванувшийся вперед. Он едва успел подхватить на руки падающую на мостовую незнакомую девочку.
Оказавшаяся в его руках малышка открыла глаза, заставляя замереть. Вскрикнула Маша, бросились к детям старшие, а из глаз совсем маленького ребенка на них двоих смотрела Блокада. Ничего не выражавшее лицо истощенной девочки, будто шагнувшей на эту улицу из далекого уже «смертного времени», было очень бледным, а в глазах был голод.
Даже не понимая, что делает, рефлекторным жестом Гриша потянулся к карману, чтобы потом просто вложить в рот девочке кусочек хлеба. Пораженно распахнувшиеся глаза ребенка все сказали мальчику, вспомнившему детдом. Подбежавшая Надя легко подняла незнакомую девочку на руки, растерянно оглянувшись на посуровевшего Виктора.
— Но… Как же так? — спросила Маша. — Откуда? Ведь Блокады нет! Мы же видели!
— Из детдома сбежала может, — глухо произнес Гриша. — Помнишь надзирательницу?
— И куда ее сейчас, в больницу? — поинтересовалась Надя, прижимая к себе дрожащее тело.
— Подожди минутку, — попросил ее Виктор, доставая из кармана какую-то коробочку.
В небольшой коробке обнаружилось блюдце, по которому немедленно побежало очень маленькое яблоко. Спустя несколько мгновений, в блюдце появилось бородатое лицо. Виктор быстро и очень сжато доложил, что именно произошло, а вот Надя осматривала ребенка, приходя во все большее недоумение. Маша, вспомнив больницу, тоже внимательно посмотрела на малышку и тут ее будто ударило — платье! Платье на незнакомой девочке было не совсем характерного для девяностых покроя. Создавалось действительно ощущение, что ребенок шагнул сюда прямо оттуда, но разве же могло такое быть?
— Витя… — позвала Надя своего ставшего несколько даже напряженным возлюбленного.
— Через полчаса сюда подъедет специалист, — сообщил Виктор. — Тогда и посмотрим. А пока нас попросили оставаться тут.
— Ее покормить надо, — заметил Гриша, потянувшись за еще одним кусочком хлеба.
— Постой, милый, — остановила его Маша. — Я помню, в больнице говорили, что нужно часто, но понемногу.
— Хорошо, — кивнул мальчик.
Он совершенно не понимал, что именно происходит, откуда взялась эта девочка в современном городе и почему от нее так старательно отворачивались. Все-таки, даже для девяностых это было несколько чересчур. Герр и Фрау Кох подошли поближе к детям, заглядывая через плечо Нади.
— Почему она так выглядит? — удивилась фрау Кох, подобного не видевшая даже на фотографиях.
— Это «ленинградская болезнь»[3], мамочка, — грустно произнесла Надя, по-прежнему прижимавшая ребенка к своей груди. — Только…
— На ней платье и вещи… — почти шепотом проговорила Маша. — Только непонятно, где теплое. Она же как-то выжила, значит должно было быть теплое?
— Бобма… — нечетко произнесла малышка, добавив. — Бух и все.
— А, бомба! — понял Гриша, подумав над тем, что могло случиться. — Могло завалить, вот она и вылезла в чем была… Ну, помнишь, когда по детсаду попали?
— Так это же не бомба была! — возразила ему Маша.
— Как будто маленький ребенок знает разницу, — вздохнул мальчик, попытавшись затем у девочки выяснить, как давно идет война.
В то, что она попала сюда прямиком из осажденного города, он уже поверил. Заметно было, что и Маша поверила, хоть и полностью не приняла, а Виктор, судя по всему, предполагал изначально. Девочку на их руках, кстати, прохожие по-прежнему старательно игнорировали, отворачиваясь, когда проходили мимо. Вот это, по мнению Нади уже было очень необычно.
— Здравствуй Виктор, здравствуйте, — откуда появился этот невысокий старичок, никто и не понял.
— Здравствуйте, Кирилл Мефодьевич, — с нескрываемым уважением поклонился юноша.
— Ах, оставьте политесы разводить, — отмахнулся пожилой мужчина, выглядевший очень старым. И голос был подстать виду — надтреснутый, какой-то скрипучий. — Показывайте вашу потеряшку.
— Надя… — позвал Виктор, но девушка не только не показала девочку, она будто бы защищала ту собой. — Это Кирилл Мефодьевич, наш директор, он не причинит зла малышке.
— Вот оно как… — протянул Кирилл Мефодьевич, внимательно взглянув в глаза девушке и младшим. — Притянулись, значит…
Быстро и внимательно осмотрев ребенка, почти не прикасаясь к малышке руками, старик нахмурился. Увиденное им просто не могло быть, но оно было, что вызывало очень серьезные вопросы. Поэтому Кирилл Мефодьевич пригласил семью в гости, именно так свою просьбу и сформулировав. Самойловы переглянулись, затем Надя кивнула, смело шагнув за директором. Правда, директор чего этот самый Кирилл Мефодьевич, девушка даже не подозревала.
---------
[1] Ольга Берггольц «Здесь лежат ленинградцы…»
[2] Герман Орлов «Ленинградцы»
[3] Алиментарная дистрофия
— Леночка… — тихо ответила девочка, рассказавшая, что ей шесть лет.
— Леночка, а как ты оказалась на улице? — мягко спросила Надя. Малышка вцепилась в нее намертво, совершенно не желая покидать рук, Маша кормила девочку, а Гриша посматривал за тем, чтобы никто близко не подходил.
Директор привел их в небольшой внешне, но просторный внутри дом, где жили, как оказалось, русские целители, сразу же осмотревшие ребенка. Кирилл Мефодьевич куда-то ушел, а Самойловы принялись кормить Леночку прозрачным бульоном. Малышка доверчиво смотрела на старших, послушно, хоть и характерно-нечетко рассказывая о том, что ее спрашивали.
— Я была дома, а мама на заводе, — произнесла девочка, послушно открывая рот. Сначала она не очень кушала, но потом стала послушной. — А потом еще завыло, забухало и мама не пришла, а я ждала долго-придолго и хлебушек не трогала.
— Маленькая моя… — прижала к себе ребенка Надя, отлично понимавшая, о чем та говорит. Только вот получалось, что Леночка просто перенеслась из того далекого года. Но почему? Как?
— А потом бухнуло сильно-сильно и стало горячо, — продолжила малышка свой рассказ. — Стало темно, и я уснула, а когда проснулась, оказалось, что я на улице уснула. Поэтому я пошла домой.
— Наверное, бомбой или снарядом дом накрыло, — заметил Гриша, на что Маша молча кивнула. Старшие Кохи были заняты делом — взяв Витю, оформляли ему визу, подозревая, что детей в семье станет больше.
— Потом была тетя такая… — Леночка повела рукой, показывая тетю. — Она сказала, что я попаду к новой маме и опять была улица, но другая.
— А какая
