и очень интересовался в свое время историей спорта во всех её аспектах и хорошо знал, что такое русский дом на международных соревнованиях в первые постсоветские десятилетия.
Так вот, никакого советского дома с неизменными выступлениями шоуменов, каждодневными банкетами для депутатов и чиновников, целым сонмом эскортниц всех мастей и стоимости, не планировалось даже близко, и это было очень хорошо. Потому что эта шумная, кричащая, вечно пьяная и потерявшая всякие берега околоспортивная тусовка всегда привлекала к себе слишком большое внимание и, по моему мнению, она спорту только вредила. И очень хорошо, что не будет этой кричащей пошлости.
А вот отсутствие у сборной Советского Союза такой горячей поддержки болельщиков, какая была у российских спортсменов на Олимпиадах, сильно меня расстроило.
Я хорошо помнил как на матчах чемпионатов мира и олимпийских игр тысячи, а иногда, как было например в Питере, Хельсинки, или в том же Новосибирске, десятки тысяч болельщиков в едином порыве скандировали: Россия, Россия!
Это такой эмоциональный допинг, что даже если у тебя за спиной остался тяжелейший турнир, во время которого на теле и живого места не осталось, ты всё равно буквально летишь к чужим воротам или, не щадя себя, пластаешься в защите у своих.
В Калгари этого не будет, но я точно знал, что это последняя Олимпиада на которой наших болельщиков на трибунах будет несколько десятков. Уже в Альбервилле в 1992 их будет существенно больше, а начиная с Лиллихаммера и особенно с Турина люди с Российскими триколорами будут занимать очень видное место на трибунах.
Буквально перед самым вылетом у всех сборников, которые базировались в Новогорске, состоялось еще одно большое собрание с чиновниками и на нем первую скрипку играл товарищ Граммов, председатель Олимпийского комитета Советского Союза и по совместительству Председатель Госкомспорта.
Он долго, минут двадцать, говорил что за сборной Советского Союза будет смотреть вся страна и надеяться, что мы не посрамим высокое звание советского спортсмена и докажем на канадских аренах и гоночных трассах преимущества социалистического строя.
Я думал, что гонки в медальном зачете и победа в нем, это чисто российская фишка. Но оказалось что нет. Советские чиновники победу в медальном зачете тоже ставили очень высоко и от нас требовали, чтобы мы улучшили результаты, которые сборная Советского Союза показала на прошлых Олимпийских играх в Сараево, где достаточно неожиданно и сенсационно уступила спортсменам из Германской Демократической Республики. От нас ждали, что мы выиграем не меньше десяти золотых медалей и превзойдем результат ГДР, который они имели четыре года назад.
Мне все эти гонки в медальном зачете были на самом деле до лампочки, никогда не понимал смысл этого подсчета и считал его абсолютной глупостью. Каждая медаль ценна сама по себе. Но если советские чиновники хотят тешить себя этим развлечением, то это в любом случае их проблема.
Моя главная задача, помимо собственно победы, это стать лучшим на Олимпиаде и сделать себе такое имя, что когда придёт время уезжать в НХЛ, не должно возникнуть сомнений какой контракт мне предлагать, а я рассчитывал на максимум.
10 февраля мы отправились в аэропорт Шереметьево, чтобы оттуда вылететь уже в олимпийский Калгари. Это был первый раз когда я в этом мире летел на чартерном рейсе. Огромный четырехмоторный ИЛ-86 единственной в Советском Союзе авиакомпании «Аэрофлот» взял на борт не только нас, но и всю остальную советскую делегацию, включая спортсменов, тренеров и чиновников Олимпийского комитета. Сделав после взлёта круг над Москвой, самолёт взял курс на Канаду. Мы должны были прилететь за три дня до первого матча, в котором сыграем против сборной Норвегии.
По-хорошему три дня на акклиматизацию — это очень мало, нужна как минимум неделя, а то и больше. Но первые два соперника у нас были очень проходные. При всем уважении к сборной Норвегии, она даже не рассматривалась в качестве серьёзного соперника. Норвежцев под ноль должна обыгрывать не то что сборная Советского Союза, но любая команда из внутреннего чемпионата или даже молодёжные составы команд из чемпионата Союза. Вторым соперником у нас стояли тоже ничего из себя не представляющие австрийцы, с которыми мы сыграем пятнадцатого февраля.
А вот еще через два дня, вечером семнадцатого, должна будет состояться игра с первым по-настоящему серьёзным соперником, со сборной Соединенных Штатов.
Советская делегация прибыла в Калгари 10 февраля. Церемония открытия была назначена на тринадцатое и в этот же день у нас, у хоккейной сборной, должен состояться первый матч с командой Норвегии. Так как первые две игры на олимпийском хоккейном турнире были с проходными соперниками, сначала норвежцами, а потом с австрийцами, то по решению тренерского штаба хоккейная сборная примет участие в церемонии открытия Игр.
Сначала мы пройдём по стадиону Макмахан, где и должна будет состояться эта церемония, а вечером, в шесть часов по местному времени, сыграем с норвежцами на стадионе Coral, второй ледовой арены Олимпиады.
Первой являлся стадион местной команды НХЛ «Калгари Флэймс», Саддлдом, на котором я в свое время провел очень много матчей против огоньков и мне было очень интересно как он выглядит сейчас, через пять лет после открытия. Я знал, что в середине девяностых эта арена претерпела существенную перестройку, и шанс увидеть её в первозданном виде поднимал мне настроение.
Я собирался рано или поздно попасть в НХЛ, и это давало мне возможность посмотреть ретроспективно как развивалась лучшая хоккейная лига мира за пятьдесят лет, практически с начала девяностых Раньше девяносто первого года я скорее всего и не попаду в НХЛ, так как бегать от армии или по примеру Фёдорова с Могильным становиться беглецом из Советского Союза, совершенно не собирался. Поэтому, в лучшем случае, игроком одного из клубов НХЛ я стану в двадцать лет, а это самое начало девяностых.
Как и большое количество олимпийских объектов щедро разбросанных по всему миру и на всех континентах, всё, что было подготовлено для Зимних игр 88-го года представляло собой скажем так изделия двойного назначения. Это сейчас олимпийская деревня Канмор населена атлетами, но вообще-то это университетский городок и гостиницы, которых было семь штук, изначально являлись двадцатиэтажными общежитиями с двухместными номерами.
Советская делегация, как и я в том числе, заселилась в гостиницу Брюстер и моим соседом по номеру стал Игорь Лукиянов. О том, что мы с Игорем практически на две недели станем соседями, нам сообщил Сан Саныч Асташев ещё когда мы были в воздухе над Атлантическим океаном.
Тогда же нам всем
