Ага. Вколотил. В итоге пришли к единому мнению, что ротным сержантам, то есть теперь уже эскадронным, непременно нужно будет хотя бы раз в неделю проводить конные учения. Для этого определять наиболее подготовленных из числа своих же поселенцев.
Евсей усомнился было в здравости рассуждений отцов-командиров. Но потом сообразил, что выбора у поселенцев по большому счету-то и нет. Для них же будет лучше постигать науку конного боя и меткую стрельбу. В особенности второе. Потому как места здесь неспокойные.
Но окончательно он успокоился, когда случайно услышал, как полковник заявил, что, мол, использовать поселенцев в конном бою – это верх безумия. Потому, если случится война, не приведи господи, верхом им можно будет только добраться до места боя, а там только ножками. Вот это верное решение. Уж что-что, а штыковой бой все постигли хорошо, да и в грудь с ворогом сходиться не раз приходилось. А как же иначе, ведь все убеленные сединой ветераны.
Примерно через три часа в полутора верстах появился противник. В его рядах суета. Из походного порядка турки спешно и как-то бестолково перестраивались в боевой. Как видно, хотели оторваться, но русская конница довольно споро их нагнала. Отступать и дальше значило подвергать корпус риску быть атакованным на марше. Вот и готовится паша к бою.
Однако генерал Румянцев[12], командующий конницей, нагнав противника, не стал торопить события. Ввязываться в бой силами одних только драгун в его намерения явно не входило. Оно вроде бы даже сейчас у него численное превосходство над противником. Но при таком раскладе он рискует понести слишком большие потери. И это в самом начале кампании. Ему нужно только связать противника, не дать драпать и дальше. А там уж подойдет император с основными силами.
Коноводы спешно отвели лошадей в тыл. Среди драгун случился беспорядок. Еще спешиваясь, Евсей обратил внимание, что седла покидают далеко не все. Насколько он понял, сделали это только четыре ландмилицейских полка. Что же, вполне обоснованно. Из резервистов кавалерия просто никакая, а потому их лучше использовать в пешем строю.
Правда, при таком раскладе получается, что у Румянцева меньше пехоты и больше кавалерии. Впрочем, силы выходят примерно одинаковыми. У турок всадники куда более привычны к конным атакам и верховому бою. Поэтому, чтобы уравнять силы, Александр Иванович решил обеспечить себе двойной перевес в численности.
В то же время русская пехота имеет гораздо лучшую выучку, а потому численное превосходство не даст туркам ничего. Даже уступая числом в две тысячи, спешившиеся резервисты вполне способны опрокинуть турок. Так что все решит то, насколько способны противостоять коннице турок драгуны кадровых полков.
– Ба-ата-альо-он! Поэскадро-онно! В четыре-э шеренги-и! Ста-анови-ись!
Ну вот, теперь появилась какая-то определенность. Командиры эскадронов дублируют команды. Им вторят полуэскадронные и командиры плутонгов. Вот и ладушки. Это уже куда как привычно. С одной стороны, вроде команды, все больше свойственные кавалерии, но с другой, и тренировки уж были, и разница не столь уж существенна…
– Ваше превосходительство, дозвольте обратиться! Командир батареи Второго Веселовского полка поручик Пригожин.
– Ишь каков молодец. Ну обращайся. – Румянцев, только что распустивший полковых командиров, не без смешинки во взгляде осмотрел подъехавшего офицера.
Молод, в не обмятой еще белой летней форме, но вид решительный. Сразу видно, что успел побывать в деле. Впрочем, для запорожских полков это скорее за правило. Весело у них тут, татары заскучать не дадут, даже если будет желание.
В иной ситуации он, может, и обкостерил бы выскочку, высовывающегося не по чину. Но сейчас у него было хорошее настроение. Противника настигли. Заставили остановиться и начать разворачиваться в боевые порядки. Какое-то время это у них займет, причем куда большее, чем у русских полков. А там часа через три пожалует и сам император.
Словом, приказ государя выполнен, так отчего же не быть в приподнятом настроении. И потом, он помнил этого поручика. Его сам Петр Алексеевич выделил и способствовал его производству в следующий чин. А государь, он таков – если кого из молодой поросли заприметил, наверняка уж не забудет.
– Ваше превосходительство, турки сосредоточили всю конницу на своем правом фланге…
– Поручик, ты никак решил, что я слеп и не вижу этого?
– Хм… Прошу прощения, ваше превосходительство. Я-а…
В деле-то был, вот только молодость, она и есть молодость, а потому паренек оробел перед напористым генералом. Румянцев все же решил подбодрить артиллериста:
– Ну что ты, поручик? Изволь излагать кратко и ясно. Коли решился обратиться, так не за этим же.
– Я просто подумал… Ваше превосходительство, если перебросить всю артиллерию на наш левый фланг, то мы могли бы использовать массированный обстрел их конницы. Таким образом, мы нанесем противнику существенный урон или вообще сможем рассеять.
– Ты сколько служишь, сынок? – вздохнув, поинтересовался Румянцев.
– Этим летом будет год, ваше превосходительство.
– И уже решил, что можешь поучать того, кто еще с Петром Великим бок о бок дрался?
– Нет, ваше превосходительство. Я не поучать. Просто военная наука не стоит на месте.
– Военная наука хоть трижды может не стоять на месте, но пушечки у нас все те же, что были и под Полтавой.
– Но, ваше превосходительство, новые лафеты, новые гранаты, новые расчеты стрельбы и прицелы, все это позволяет…
– Поручик, где ваша батарея? – с нескрываемым раздражением оборвал молодого офицера Румянцев.
– Т-та-ам. – Растерявшись от резкой перемены настроения генерала, Пригожин указал рукой направление.
– Вот и отправляйся к ней, да озаботься подготовкой к возможному бою. Будет тут всякий сопляк полагать себя великим стратегом. Исполнять! – Мало ли у кого этот щенок на заметке, рожей не вышел поучать генерала, видавшего виды.
– Слушаюсь.
– Что, Сережа, не вышло? – встретил Пригожина чуть поодаль майор Прутков, в настоящее время командовавший Вторым Веселовским.
– Вы были правы, Андрей Сергеевич. Сперва-то он начал было слушать. Но потом ка-ак…
– А я тебе говорил. Но ты же умный. Государем обласкан.
– Да я не из-за этого, Андрей Сергеевич. Ну сами посудите, если сойдутся наши драгуны с турецкой конницей, скольких порубают? А нам еще Очаков брать, где за стенами гарнизон крепкий.
– А ты думаешь, Румянцев этого не понимает? Ошибаешься. Именно что понимает. Потому и не спешит провоцировать турецкого пашу. Чем дольше он возится, тем ближе государь с основной армией. И потом, ты не знаешь, куда подевались казачки? Что-то их вокруг не видать.
