дело нескольких минут.
— Ленаааа! — мычит пьяно гитарист Колесников где-то в лесу.
— Петяяя! — отвечает ему Ленка, не менее пьяно, но тут же трезвеет, откидывается назад и смотрит на меня, ну может, не смотрит, а спит так странно. В лесу ведь темно, я даже не вижу её глаз, закрыты они или нет.
— Петя? — тихонько спросила она опять.
— Я Толя, Лен ты чего? — пытаюсь её привлечь к себе.
— Штыба! А где Петя? — немного трезвеет она.
Бляха муха, она что реально, меня с Колесниковым спутала? Зло берёт аж! Всё, надо с ней завязывать. Вожделение сменилось злостью и хочется ударить её, тоже не моё желание, я девочек не бил.
— Лееен! — опять кричит Пётр.
— Вон, иди, лови его в лесу, — отталкиваю я изменщицу. Лен, ты нормальная? Меня с Петькой перепутать! Ладно, издалека, но вблизи как? На ощупь? У нас строение разное тела! — говорю я, приводя себя в порядок и уже успокаиваясь.
— А ещё думаю, такой накачанный он оказывается, — до сих пор не может понять ситуацию Ленка.
Иду к костру, чуть не падаю, запинаясь за корягу. Здоровая такая, волоку за собой. Притащив к костру, смотрю, как воркуют Малышев и Синицкая. Что ещё одна парочка на курсе? Да вряд ли. Малышев — красавчик, а у Оли шнобель горбатый, а до пластических операций ещё лет двадцать.
«Ноу-хау Кристины Орбакайте — силикон в нос», — вспоминаю старую шутку и смеюсь.
Шустро разделываем с Бейбутом корягу, топорик с собой взять не забыли, и вскоре огонь вспыхивает как на пионерском костре. Настроение поднимается, но тут к костру вышел Колесников и первый его вопрос:
— А где Лена?
— В лесу ищи, — не поворачиваясь, говорю я. — Как найдёшь — сразу даст.
Петька отваливает, зато оживает Синицкая.
— Толя, а куда они пошли?
— Подозреваю делать новых людей, — хмель меня не покинул, тем более, я ещё глотнул из фляжки.
— Так! Надо её искать! Идём все! — командует она, и Малышев реально встаёт как телок.
— Отвали, тебе поручили, ты и ищи! — озвучил мои мысли Казах.
Хочется спеть, а чего не знаю. Беру гитару, а вдруг Штыба умел? Нет, не умел.
Газ до отказа — непобедим!
Сначала газ до отказа, а там поглядим.
И кто его знает, где шаг через край.
Газ до отказа, одной ногой в рай.
Во всё горло ору я всплывшие в голове строчки, тренькая по струнам.
— Толян, не обижайся! — недипломатично просит Бейбут. — Только не пой и не играй на гитаре, пожалуйста.
Ленку с Колесниковым под конвоем приводит с победным видом через пять минут Синицкая. Малышев плетётся сзади и уже не понимает, наверное, чего он тоже в лес пошёл — глаза у него сонные.
— Ну, Лукарь! Не ожидала от тебя! И главное с кем!
— Чё они там делали? — заинтересовался Бейбут.
— Ничё! Давай спать уже идём? — сказала злая Ленка, обломленная аж дважды за вечер.
Хрен там! Копаем ямку, скидываем мусор, в том числе и угли, и засыпаем! Пусть к порядку приучаются!
«Хоть чему-то, может, хорошему детей научу», — возникает запоздалое раскаяние в голове.
Дома уже чувствую облегчение, всё-таки зацепила меня малолетняя красотка, а сейчас понял — «баба с возу, кобыле легче!» Утром, вместо физзарядки занимаюсь стиркой, после костра одежда пахнет дымом, да и вообще, давно пора. Оба Петьки болеют с похмела, Ленка с Олей тоже. Но таблетку им не даю, пусть на своей шкуре прочувствуют каково бухать. Зато Аркаша блестит как у кота яйца. Оксанка за него взялась. Вроде и одет в рабочее, а хоть сейчас на сцену конферансье работать. Предупреждаю на кухне, чтобы оставили ужин, придём к восьми, даже отдаю пятёрик, со своих потом соберу. Пятерик берут, и обещают и ужин оставить и обед привезти.
Погода радует, и мы работает по старой схеме, я с Бейбутом кладу стены, а остальные меняют доски на полу. Обед, конечно, привезла Машка, и Аркашке достаётся полуторная порция, тот воспринимает это как должное, а Бейбут уже смотрит на это без симпатии, а я его знаю, уверен, пощупает ему печень при случае.
Вечером народ задаёт мне вопрос, доколе мы будем вкалывать?
— Есть мысль до сентября всё сделать и уехать в Красноярск, скучно здесь, — поясняю я.
Ленка пыталась со мной пообщаться вечером, но с каким-то наездом, что ли. Послал сразу. Моё бельё высохло, и я вместо отдыха погнал свою четверку стирать себе одежду. Вернее тройку, Аркаша и так во всём чистом, и этим фактом доволен. А с чего бы? Пока его приучают к комфорту, сытости и теплой сиське под рукой, но когда-то же и попросят сторицей за всё это.
На следующий день бригадир задумчиво сказал:
— Хорошо идём, если в августе закончим, нам августом и закроют. Уже в начале сентября можете ехать по домам.
— Было бы неплохо, но от погоды зависит многое, в ливень работается хуже, — ответил я.
— И да, я вам ещё по полтиннику выбил за расширенный фронт работ, — добавил Андреич.
— Вот за это комсомольское спасибо! — радуюсь я.
— Ты второго сентября сможешь ещё свинью заколоть? — неожиданно перевел разговор бригадир.
— Что это будет? Воскресенье. Да без проблем! А что ваш забойщик?
— Он пьяный будет, — поморщился Андреевич.
— О как! У вас и прогноз уже есть, на две недели вперёд? — изумился я.
— У него тридцать первого августа день рождения, — пояснил причину собеседник.
Во вторник Ленка опять пыталась меня утащить на разговор вечером. И в среду, и утром и вечером. Но я для себя решил — «умерла так умерла». Работа на объекте спорилась, мы все уже втянулись. Немного жалко было рублика каждый день за сервис в столовой, зато кормили нас не как всех, даже в обед спрашивали, чего оставить нам персонально.
Всем нам хотелось уехать в город раньше, но дни не считали, пахали и пахали. Всем, кроме Славнова Аркаши, его и здесь неплохо кормят.
В пятницу утром меня нашла Анна Дмитриевна.
— Толя, помнишь поручение насчёт организации танцев от Николая Сергеевича?
— Магнитолу дам, — сразу согласился я, и сами пораньше с работы сегодня придём.
— Спасибо, но сейчас не об этом. Меня и Виталия не будет сегодня вечером, он меня в ресторан пригласил в Шарыпово, у меня же день рождения. И нужен человек ответственный, чтобы следил за порядком.
— О как! Сколько стукнуло, спрашивать не буду, и так ясно — не больше двадцати пяти. Поздравляю вас! Жаль, подарка нет.
— Тридцать три мне, я не скрываю, — улыбнулась Аня.
— Анна Дмитриевна, у нас тут куча ребят уже
