свете мы находим всё новые и новые улики.
— Вот здесь, видишь, пёрли по цветнику, — показывает Николай на растоптанные пионы. — Вот тут даже след остался. Кажись, от сапога. Но тут криминалиста вызывать надо, чтобы сказал точно.
— Коль, — говорю. — Криминалиста мы до утра точно не дождёмся. Вряд ли кто-то будет выскакивать из постели из-за моей кражи. Это ведь не какое-нибудь тяжкое преступление. Утром разбираться будут. А металл к тому времени ищи свищи.
— Навряд ли утром, — качает головой Николай. — У нас своего криминалиста нет. Придётся из Кадышева вызывать.
— Тем более, — говорю. — Давай ещё смотреть. Может, какие-нибудь зацепки обнаружим.
Зацепок много, в прямом смысле этого слова. В них вся калитка и деревянные брусья вокруг неё. Их регулярно цепляли острыми металлическими углами, оставив многочисленные царапины.
— Мало их было, — делает вывод Николай. — Видел, как лист в руках гулял? Может, вообще один человек.
— Один? — не верю я. — У меня тут на разгрузке студенты вдвоём еле-еле листы тягали.
— О, — смеётся Николай, — ты не знаешь, на что подвигает человека халява. Тут в Телепени был случай. Одна тётка у них в котельной на угольном складе работала. Ни то двор подметала, ни то ещё какой ерундой занималась. Так вот, она за месяц через дыру в заборе 10 тонн угля в посадки перетаскала. Нычку себе там сделала. Это притом, что идти было почти километр до туда. А ты говоришь оцинковка.
От мысли, что всё это мог сотворить один человек, почему-то становится легче. Может быть, этот самый похититель ещё недалеко ушёл? Может, мы сможем его догнать?
— Ну-ка посвети, — прошу. — Давай посмотрим. Может, у забора следы какие остались?
— Думаешь, на машине приехали? — соображает Николай. — Да ну, ты бы проснулся, наверное.
— Ага, — говорю. — Как металл из-под окна таскать, так не проснулся. А здесь вскочил бы сразу.
— Ну ты сурок! — гогочет Степанов. — Здоров на массу давить. Сразу видно, совесть чиста.
С совестью у меня и правда проблем нет. Все проблемы со временем. Именно оно, проклятое, не даёт мне нормально высыпаться. Так уж повелось, что вся работа в фотолаборатории проходит в ночные часы.
Дождей не было уже давно, но и земля на улице не то чтобы сухая и укатанная, а скорее наоборот пыльная и рассыпчатая.
На такой след вполне может отпечататься. Правда, как понять, что он сегодняшний, а не, к примеру, позавчерашний, понятия не имею. Вот следы моего мопеда до калитки отчётливо видны. Других заметных следов на глаз не обнаруживается.
— Так, а это что такое? Коль, — говорю, — а ну-ка, глянь.
С левой стороны вдоль дороги идёт неглубокая, но вполне отчётливая борозда. Словно какой-то гигант взял в руки гвоздь и процарапал им полосу.
— Хрен его знает, — говорит Николай.
— Но вчера этого точно не было. Ненормальный какой-то след. А пойдём-ка, пройдёмся? — предлагаю я.
«Это ж-ж-ж — неспроста», как говорил один наблюдательный медвежонок.
Озадаченные, мы идём вдоль черты до ближайшего перекрёстка, потом уверенно поворачиваем налево и движемся дальше. Загадочный след кое-где прекращается, превращаясь в пунктир, но потом снова возникает.
Всё происходящее живо напоминает мне детскую игру в казаки-разбойники.
На утоптанной, почти до каменного состояния, улице Советской мы его практически теряем. Но, разбежавшись вдвоём в разных направлениях, находим снова у первого же поворота. Дома заканчиваются, и след выводит нас на просёлок.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спрашивает Николай. — Может, у тебя медведЯ оцинковку спёрли? Берлогу себе крыть.
— Смейся, смейся, — говорю. — Главное, чтобы ты потом с этими медведЯми справился. А так мне без разницы, у кого своё имущество отбивать.
— У тебя хоть права на это имущество есть? — подозрительно спрашивает меня Николай. — Сам-то откуда взял?
— Обижаешь, — говорю. — Всё честь по чести. Со склада взял. С накладной, с чеками. Повезло просто.
— Ну тогда ещё легче будет, — радуется он.
Мы преодолеваем ещё один поворот, и тут у меня в голове всё становится на свои места. Ну, конечно же! Слоны, самогон… Кто мог знать о том, что у меня во дворе хранится этакое богатство? Только те, кто его непосредственно разгружал. Ну или человек, которому они могли об этом рассказать.
Перед нами тот самый хутор, где «старшаки» закупались самогоном, и с которого ревнивец Серёга едва не похитил на шашлык местного козла.
В прошлый раз мы приезжали сюда на мотоцикле, поэтому, наверное, дорогу я не узнал. Так часто бывает, особенно когда не сам едешь, а тебя везут.
— Ну что, — говорю, — давай капитана звать?
— Погоди, — говорит Степан, — убедиться надо.
— Да чего тут убеждаться? — я показываю ему на землю. — Вон он, след ведёт к самым воротам. Ты фару, кстати, притуши. А то сияешь тут, как маяк над морской гладью.
На яркий луч света азартно реагируют местные кобели, заливаясь лаем. Степанов послушно выключает фонарь, и вскоре они замолкают.
В ранних рассветных сумерках, когда все расстояния искажены и всё вокруг кажется плоским и двухмерным, мы подходим к воротам. Самому себе кажусь героем какого-то древнего чёрно-белого кино. «Сельский детектив», угу. Участковый Аниськин ведёт расследование.
— Погоди, — останавливаю уже занёсшего кулак Степанова. — А если он железо перепрячет?
— В смысле? — удивляется он.
— Да в прямом. По идее, ты без понятых и всего остального зайти сюда не сможешь, — говорю. — А он под шумок упрячет куда-нибудь добро, так что хрен найдёшь. Хозяйство у него большое. Доказательств никаких не будет. След этот до первого дождика просуществует. Да и мало ли, может, мы его сами начертили. Как ты эту хрень с металлом сопоставишь вообще?
Обсудив диспозицию, у самых ворот мы разделяемся. Николай остаётся у входа, а я прохожу вдоль ограды до самого леса. А затем, стараясь не слишком шуметь, пробираюсь через валежник к тому участку изгороди, где она становится совсем уже номинальной. Местные псы на меня, конечно, реагируют, но теперь это не имеет никакого значения.
Найдя в ограде щель, я ныряю внутрь. Главное, чтобы у него собаки по двору не бегали — приходит в голову умная, а главное, своевременная мысль. Хотя у него же здесь вроде живность. Или он живность на ночь запирает, а собак выпускает? Отличный вариант.
Серёга, правда, до своей цели всё-таки добрался, так что, может быть, и запирает собак…
Какой-то тёмный комок выскакивает у меня из-под ног.
Бе-е-е-е!
Чёрт! Это коза. С трудом воздерживаюсь от крика и унимаю колотящееся сердце.
Они что, у него так и ночуют на улице? Тоже мне животновод года. Хотя становится понятно, как Серёга едва не провернул трюк с похищением козла. На улице его было отловить куда проще, нежели в запертом сарае. Где-то впереди горит фонарь,
