его блёклым светом освещены хозяйственные постройки.
Солидно тут всё у мужика отстроено. Два больших и длинных сарая. Погреб, похожий сразу и на землянку, и на жилище хоббита, — этакий холм, сложенный из известняковых плит и поросший сверху весёлой зелёной травкой.
Известняка в районе много. Его раньше использовали вместо кирпичей. Кое-где можно встретить целые дома, сложенные из известняка. А уж сараи — так каждый второй.
Вдалеке слышу разговор. Иду на звуки голосов, которые становятся всё отчётливее.
— Павел Михайлович, — слышу я голос Николая. — Ну что вы отпираетесь? Следы ведут сюда.
— Какие такие следы? — активно идёт в несознанку мужик. — Не знаю я никаких следов! Мало ли кто куда ходил. Не видел я никакого металла. Сплю я!
Так… Далеко железо спрятать он не мог. Металл — это тебе не пачка купюр или какая-нибудь шкатулка с драгоценностями. Его просто так не спрячешь.
В сарай такое не влезет, разве что в гаражные ворота, но их я поблизости не вижу. Да и вряд ли он станет этим заниматься. Такое расстояние с этаким грузом отмахал! Донёс до дома, да и бросил где-нибудь под защитой высокого забора.
— Павел Михайлович, — убеждает Николай. — Так вы меня внутрь пустите, убедиться, что нет ничего.
— Не могу, — говорит тот, — у меня кобель не привязан. Где я его тебе здесь сейчас ночью ловить буду. А он сторожевой, только меня признаёт. Покусает тебя, а мне потом отвечай!
Брешет ведь, как Троцкий. Вон он, кобель, возле будки на цепи бесится. Кажется, ещё и меня учуял, и теперь не знает, в какую сторону ему лаять — на Николая или в мою.
Я стою за спиной у ворюги-хозяина, метрах в десяти, и оттуда оглядываю двор. Да вот же они листы моей оцинковки, сложены стопочкой возле колодца. Бинго!
— Коля, — кричу. — Заходи! Нашли.
Николай отодвигает плечом как-то вдруг сдувшегося и посмурневшего хозяина.
— Это мой металл, — заявляет тот совершенно непоследовательно. — Приобрёл на прошлой неделе.
Николай совершенно искренне закатывается хохотом.
— И где ж ты его прикупил, мил человек? На рынке, что ли?
— На базе, — ещё сильнее суровеет тот.
— Накладные покажи, если на базе купил. Нету? А вот у этого гражданина есть.
Николай тычет в меня пальцем.
— И странное дело. Сегодня у него металл пропал, а у тебя появился. А след прямиком к тебе ведёт. Прямо от самого его дома к этому.
— Да что за след-то? — не понимает мужик.
— А ты выйди погляди, дурилка, — веселится Николай.
Тот выглядывает за ворота, смотрит на дорогу, освещённую мощным светом Степановского фонаря, и хватается за голову.
— Ну что, оформляем? — говорит Коля. — Алик, ты пригляди за ним. А я за понятыми схожу. Будем протокол писать.
— Не губите, — мужик бухается вдруг на колени. — Ей-богу, бес попутал! У меня мать пенсионерка. Инвалид. Неходячая. Как же она без меня, а?
По всем позициям мужику светит кража. Тут и вправду административкой дело не обойдётся. Лишение свободы его ждёт. Здесь он прав полностью.
— Ты объясни сначала, как ты в одиночку такую тяжесть волок? — спрашиваю я из чистого любопытства.
— Так вот, на тачке же, — охотно показывает он. — Сложил всё, да и повёз.
— С применением технических средств, — не то цитирует, не то сам выдумывает из головы Николай.
Мужик снова бухается на колени.
— Не губите…
Из рассказа вороватого хуторянина вырисовывается следующая картина:
Вчера вечером, зайдя к нему в очередной раз за самогоном, студенты, разговаривая между собой, упомянули разгрузку железа. Похвастались друг перед другом трудовыми подвигами, выясняя, кто из них больше устал, а кто и не устал совсем.
Хозяин, нащупав золотую жилу, начал задавать наводящие вопросы, после чего наивные археологи не только выложили ему, что разгрузили целый грузовик с металлом, но и указали точный адрес, где это богатство в данный момент лежит.
— Брешешь, — перебивает его Николай. — Ну ладно про железо они тебе рассказали, а адрес-то зачем сообщать?
— Так жестянщик я, — говорит мужик, — Двадцать пять лет в Стройтресте отработал. Вот я им и сказал, что завтра приду к хозяину свои услуги предложить.
— Жестянщик? — хватаюсь за знакомое слово. — То есть ты хочешь сказать, что ты и гнуть, и фальцевать умеешь, и монтировать?
— Умею, — быстро-быстро кивает мужик. — Я ж говорю, я двадцать пять лет проработал. Чего мы только не строили: и дома, и коровники, и цеха…
— Слушай, Коль, — говорю, — а может, без протокола обойдёмся? Пускай товарищ сам свою вину искупит? Не кровью, так потом?
— Как так? — сомневается Николай. — Да тут состав преступления налицо! Что значит, без протокола?
Вижу, как он выбирает момент, когда мужик не смотрит на него, и едва заметно мне подмигивает.
— Ну, если он обратно всё перетащит, то можно считать, что и не было никакой кражи. Металл-то вернули, — намекаю. — Будем считать, обознался он. Неправильно понял ситуацию.
— Там на крышу листов слишком много, — демонстрирует мужик удивительное знание предмета. — Могу ещё сарайчик покрыть.
— Сарайчик — это хорошо, — задумчиво кивает Николай. — Это пригодится. Тогда ещё забор ему поправишь, а то ты разворотил его весь, пока металл тырил.
Хуторянин выглядит удивлённым, но кивает в знак согласия. Забор возле нашего с мамой дома действительно оставляет желать лучшего, но пришёл он в такое состояние задолго до сегодняшнего дня.
— И ещё одно дело, — мстительно улыбается лейтенант Степанов. — Тут у меня в сортире яма переполнилась. Хотел уже ассенизаторов звать, чтобы откачали. Но теперь думаю, к чему мне им платить? Ты же справишься?
Похититель морщится, нервно сглатывает, но держит удар.
— Со всем нашим удовольствием, — говорит он.
— Да хоть и без удовольствия, — усмехается Николай и добавляет: — Всё лучше, чем в Мордовии лес валить. Ну что, лишенец, давай показывай, как ты хищение произвёл.
Охая и вздыхая, хуторянин грузит железо на тачку. В какой-то момент мне становится его жалко, вроде как пожилой человек.
Но тут же жалость смывает из головы осознание, что этот пожилой человек, ни на секунду не задумываясь, оставил мой дом без крыши, а меня играючись обнёс на трёхмесячную зарплату. Так что совесть, вяло потрепыхавшись, уходит куда-то на дно сознания, а на её место приходит глубокое моральное удовлетворение от восстановления социальной справедливости.
— Гляди, — показывает мне Николай.
Листы железа с одной стороны свешиваются с тачки, так что похитителю приходится их придерживать. В тот момент, когда они клонятся в земле, нижний углом черкает по дороге. Вот и след.
Действительно, самое идиотское преступление, с которым мне пришлось столкнуться.
— Тут у нас недавно на железной дороге один деятель рельс упёр, — развлекает меня тем временем рассказами Николай. — Спохватились парни, и за ним. Так, он за собой погоню увидел и с рельсом убегать кинулся. Упирается, тащит и не бросает.
— И чего? — спрашиваю я.
— Да то, что потом они вдвоём этот рельс еле
