— Говори уж — обратился я к Оливеру.
И, конечно же, речь действительно пошла о деньгах. Только совсем не о том, что я собирался было услышать — неплохо бы аванс небольшой, люди недовольны, а в Империю неизвестно ещё когда попадем. Или что-нибудь в этом духе.
Так что шляпу я натягивал на голову уже на ходу.
На палубе «Мелиссы» под руководством Бронса кипела работа. И правильно, с утра наводим порядок, а после обеда можно и в увольнение. Судя по всему, сегодня покинуть Мойнстоф нам вряд ли удастся. Дай Бог, чтобы завтра такое удалось.
Бронс, увидев мой взгляд, приблизился чуть ли не бегом. И правильно, время дорого.
— Возьми пару-тройку ребят, снимите вот тот фальконет и за нами, только быстро.
Фальконет, тот самый, при помощи которого Биглоуз приглашал наших гостей в Ревеньере пройти в капитанскую каюту, блестел надраенной бронзой. Вот и отлично, товарный вид — дело немаловажное. Мрост, взявший на себя обязанности главного канонира после гибели Биглоуза, только хлопал глазами от удивления, когда Бронс с помощниками освобождал ствол фальконета от креплений.
— Чего стоишь, помогай — обратился к нему Бронс, приглашая поучаствовать.
Наверное, зрелище мы представляли собой довольно комичное: два явно спешащих куда-то человека, то есть мы с Оливером, а позади нас несли на плечах фальконет еще четыре носильщика, пытаясь за нами поспеть.
Этот ствол потяжелее будет, чем на прежней «Мелиссе» фер Груенуа, центнера полтора-два.
Вот он рынок, многолюдный по случаю середины дня. Вчера мы с Фредом проходили мимо него, и я обратил внимание на его необычность. Фред тут же посвятил меня, что это рынок, где торгуют людьми — невольниками. Он даже плечами передернул, видимо вспоминая какой-то факт из своей биографии.
На невольничьем рынке я оказался впервые, но времени любопытствовать что здесь и как, не было абсолютно. Успели.
— Вот он — Гентье не заботясь о правилах приличия, что возникнуть когда-нибудь потом, ткнул пальцем в человека.
Человек этот выглядел много младше его, был худ, бос и оброс длинными волосами. Тем не менее, их сходство было явным, таким, какое бывает в том случае, если родители общие. И ничего удивительного, человек был младшим братом Оливера.
По моему знаку парни положили фальконет прямо у ног торговца — хозяина.
Вот только не надо никаких слов, ведь мы оба понимаем, что цена раба и цена фальконета несопоставима. Только не тот сейчас случай, чтобы торговаться.
Но нет, торговец, в облике которого ничего не указывало на то, что он торгует людьми, а не зеленью или мануфактурой, молча склонился над фальконетом.
Погладил бронзу рукой, колупнул небольшую раковинку на стволе и, выпрямившись, кивнул головой: согласен. Только на лице его мелькнуло выражение — удачный сегодня выдался денек — мелькнуло, чтобы тут же погаснуть. Ты не напейся сегодня вечером на радостях, такой выгодный чендж удался.
А вот мне больше всего хочется привязать тебя к стволу этого самого фальконета и выстрелить. Так, как это делали колонизаторы — англичане с восставшими сипаями. Вот только не к животу ствол приставить, а с другой стороны и ниже.
Мы уже уходили, впереди нас шел Гентье, обнявший своего брата за плечо и что-то ему рассказывающий, когда торговец окликнул.
— Господин!
Ну что еще, хочешь сдачу отдать? Дождешься от тебя.
Но получилось именно так, хоть и не деньгами. Торговец предложил на выбор еще одного раба, из той почти дюжины, что у него имелось. Что ж, он может себе это позволить, и в накладе нисколько не останется.
Вообще здешний невольничий рынок не такой уж и большой, что и понятно. Остров вдалеке от торговых морских путей, словом, место для таких товаров не самое бойкое. Просто приторговывают излишками, либо по необходимости. И этот торговец чуть ли не самый крупный на рынке. Накладно, наверное, содержать невольников, они же только кушают, и ничего взамен не производят. Ладно, не мои это проблемы, да и рассуждать так негоже, все же люди. И каждый со своей собственной Вселенной внутри.
Но хоть одному помочь, раз уж так сложилось. Тем более что людей не хватает.
Вот этот, например, рослый, еще не старый и определенно опытный моряк. Их сразу можно отличить, специфика работы такая, и верхняя часть тела обычно выглядит более развитой. Да и куда на корабле ходить, всё рядом и вся работа для рук. И на берегу разве что до ближайшей таверны.
Не девчонку же эту, лет одиннадцати, двенадцати, с вымученной улыбкой, той, что заставляет иметь хозяин.
«Идиот ты Артуа, и жизнь тебя ничему научить не может» — думал я, гладя девчонку по голове. И не смотри так на меня, торговец, знал бы ты, какая красавица меня дома ждет. По себе не суди.
Брата Оливер увидел случайно. По пути к рынку он рассказывал, что ни нужды не было, ни денег, чтобы в город отправиться. А вот что-то будто бы в спину толкало. И шел Оливер не на невольничий рынок, туда, по его словам, он совершенно случайно заглянул. И увидел там брата. Торговец запросил за брата просто несуразную сумму, сказав, что он бы за своего всех своих денег не пожалел.
Сигер, брат Оливера, тоже был моряком и ходил на торговце. Затем торговца взяли на абордаж, и ему невероятно повезло, что он не оказался за бортом со вспоротым брюхом, здесь так принято. Просто у пиратов не хватило народу, чтобы составить экипаж призового корабля, это его и спасло. Затем был рынок, еще один, и уже на следующем он попал в руки своего недавнего хозяина. Да уж, это надо же, встретиться им именно здесь. Ведь и мы в Мойнстофе случайно, и Сигером судьба могла по-другому распорядиться.
А сейчас идут они, счастливые… Что тут говорить, родная кровь. Повезло им.
Здешние пираты очень жестоки, никаких тебе джентльменов удачи. Да здесь их
никто так и не называет. А уж этот их обычай…
Даже представить крайне неприятно, как человек лежит на воде, распустив вокруг себя метры кишок, что вывалилась из разрезанного живота. Он жив и пытается подтянуть их, чтобы вставить туда, где им и положено быть. А мелкие рыбешки кидаются на угощение, пытаясь оторвать свой кусочек. Затем на запах крови приходят акулы…
Не хочу, только не так. Лучше уж сразу, чтобы и не понять ничего.
Мириам захлопотала вокруг Гиссы, так звали эту девчонку, как квочка, наглаживая её, что-то нашептывая, затем увела с палубы в свою каютку.
Ну вот, ещё одна проблема, пусть и мелкая, но куда теперь Гиссу девать?
Когда придумывал себе фамилию, надо было сразу взять Идиот, неплохо бы звучало и полностью соответствовало внутренней сущности, с улыбкой вспомнил я слова Шлона Брокона. Граф Артуа фон Идиот, так было бы правильнее.
