Затем Сталин по странной прихоти переключился на другой вопрос, который явно не давал ему покоя.
— Согласно полученной от вас информации, Советский Союз однозначно выиграет в этой войне, но ценой больших потерь, численность которых вы оценили примерно в двадцать семь миллионов. Вам не кажется, что уж цифра завышенная?
— Товарищ Сталин. На протяжении послевоенной истории эта цифра постоянно корректировалась и увеличивалась. Во времена демократов, эта численность вообще оценивалась в тридцать три миллиона.
— А ваше мнение? Судя по вашим высказываниям, вы не очень-то сильно любили тот государственный строй, который у вас установился после развала Советского Союза, кстати, в каком году это произошло?
— В 1991 году. А за что мне их любить? Продали все что могли, когда это закончилось, начали торговать уже своим народом. На бывших советских людях, как на подопытных животных, испытывали вакцины и лекарства, скармливали дешевые опасные продукты, профессионально разваливая наше сельское хозяйство. Уничтожали научную и производственную базу, которая строилась десятилетиями. Если бы не наличие ядерного оружия и гарантированное уничтожение ответным ударом, может быть и захватили бы всем скопом, потому что и армию они тоже развалили. Самое интересное, что большинство политиков, доведших страну до такого состояния, было из партийных и комсомольских кадров. Это уже потом подросло новое поколение, воспитанное на волчьих законах. А так, можно однозначно сказать, что развалу Советского Союза, предшествовала деградация коммунистической партийной системы и тяжелое экономическое состояние, обусловленное и внешними и внутренними факторами.
За все время моего монолога, Сталин спокойно смотрел мне в глаза. Чувствовалось, что ему многое неприятно слышать, но он не останавливал.
— Вы, Сергей Иванович, мудро поступили, решив не раскрывать такую информацию широкому кругу людей. Думаю, в такой тяжелый период для нашей страны, пораженческие настроения не лучшим образом бы способствовали победе над Германией. Но это будет отдельный разговор.
Чувствовалось, что информации для размышления он получил предостаточно и собирался сворачивать разговор, но тут я решил подсластить пилюлю Сталину.
— Товарищ Сталин еще один момент, на котором я хотел заострить внимание, думаю, он немаловажен.
Сталин и Берия, с интересом уставились на меня, ведь в разговоре я проявил инициативу, а насколько я помнил, Сталин уважал инициативных людей если они были способны доказать свою позицию.
— Говорите, Сергей Иванович.
— Когда я готовился к этой встрече, то изучил много информации о вас, о товарище Берии, о многих людях из вашего окружения, чтобы понять с кем буду иметь дело и как выстраивать свою позицию.
Опять недолгая пауза, Сталин уже смотрит одобрительно, видно понимает, что я хочу на прощанье сказать что-то хорошее.
— Большинство информации имело явные следы подчисток, корректировок, а многое было явной ложью, поэтому реальные сведения были отрывочные. Но вот одну вещь, которую люди, пришедшие к власти после вас, старались замалчивать, и как мне показалось, боялись до ужаса, поэтому и постарались очернить память о Сталине. И это была введенная после вашего ухода, неприкосновенность партийных деятелей разного уровня. Органам государственной безопасности чуть ли не прямым текстом запрещалось заниматься сбором компрометирующей информации. Вот именно с этого момента и пошла деградация партии. Она шла тридцать лет. Знаете, как в наше время возмущала вседозволенность чиновников. Один, после того как насмерть сбив человека на автомобиле, стал губернатором целой области, а расследование дела было прекращено. Никто из них по большому счету не был наказан за свои преступления. Причем, придя во власть, они начинали просто набивать свои карманы, организовывая свои фирмы, оформляя их на родственников, перечисляя через них государственные средства, элементарно воровали, списывая на якобы сделанные ремонты, строительства. Возможностей было много, но вот на моей памяти никого так и не посадили. А если и посадили, то это были единицы и то попавшие под арест в результате междуклановых войн за теплые, денежные места. А вот у вас тут, даже министры, ну точнее народные комиссары не застрахованы. Сколько их арестовали и к стенке, были причины или нет, это не мне решать, но вот сама практика, когда даже высшие чиновники не неприкасаемы, меня как-то очень обнадеживает. Уж очень насмотрелся я на эти наглые… даже лицами назвать нельзя, считающих себя хозяевами жизни. Сколько раз в наше время говорили 'Сталина на вас нет'. Это показатель. Думаю если с такой точки зрения рассматривать вас в истории СССР, то понятно нелюбовь последующих руководств страны, и особенно прозападных демократов, с таким остервенением переписывающих историю.
Сталин с Берией переглянулись, и почти синхронно ухмыльнулись.
— Спасибо Сергей Иванович, очень интересно было с вами пообщаться. Действительно, товарищ Берия прав, у вас свой взгляд на многие вопросы, но, тем не менее, вы сумели некоторые обыденные вещи даже мне показать в новом свете. Думаю это наша не последняя встреча. Вы нам дали много пищи для размышления и интересные предложения, которые мы должны обдумать. Давайте завтра снова встретимся, обсудим еще несколько вопросов.
Мы с Берией почти синхронно встали и двинулись в сторону двери. Там в кабинете дожидался Морошко, и судя по его лицу в явном нетерпении. Он тоже понимал, что за дверями происходило судьбоносная для страны встреча. Берия передал меня Морошко, коротко попрощался и вернулся в кабинет Сталина, видимо обсуждать наш разговор, а я опять спускался коридорами, в сопровождении Морошко и двух человек из ведомства генерала Власика. На одном из постов нам вернули сданное оружие, и снова погрузившись в нашу машину, выскочили за ворота Кремля. Там к нам пристроились машины охраны, и на приличной скорости кортеж двинулся к безымянной даче, на которой я проживал все это время.
Утро прошло уже по привычной схеме: подъем, утренний моцион, завтрак и прогулка, на которой ко мне присоединялся Морошко. На этот раз никаких стратегических вопросов в разговоре не поднималось. Александр Александрович, просто меня поставил в известность, что в пригороде Москвы, оборудован специальный дом для работы со мной. И, как я понял, что в данной ситуации это начинается формирование нового хозяйственного управления, идею создания которого я недавно подкинул Берии.
А пока на сегодня до обеда была запланирована уже привычная работа в здании на Лубянке, а затем переезд на новое место, где работа будет идти уже более активно. По словам Морошко, новое здание уже подготовлено и остался только мой переезд, а вечером меня снова ждет товарищ Сталин.
