— Получите в конце дня, господин ротмистр. Извините, порядок такой.
Пожав плечами, Александр направился к лифту, автоматически потирая запястья, еще помнящие кратковременное стальное пожатие. Ощущение не из самых приятных.
Новая страница в жизни ротмистра Александра Бежецкого, ныне сотрудника его императорского величества собственной дворцовой охраны, была перевернута.
* * *
Кстати, Ленка, свинка такая, как выяснилось, все-таки оказалась в курсе. Когда утром, вернувшись от родителей, Александр заскочил на пару минут домой, горничная Клара, сухо поздоровавшись с недолюбливаемым ею господином (за то, что не немец, за то, что редко появляется дома, за то, что, как ей кажется, напропалую изменяет хозяйке, и еще бог знает за что), протянула ему длиннющий факсовский свиток, в котором дражайшая половина со своей прелестной непосредственностью и высокомерным пренебрежением к столь нелюбимой ею “руссиш грамматик” поздравляла его с новой должностью, сообщала о своих новостях, переживаниях, снах, здоровье своем и многочисленных тетушек, дядюшек, кузенов, кузин и даже чудом сохранившегося чуть ли не с бисмарковских времен прапрадедушки Иоганна, давным-давно отметившего стодесятилетний юбилей. Все эти родственники тоже, по ее словам, слали Александру свои сердечные тевтонские приветы и изъявляли страстное желание горячо облобызать его при встрече. Послание завершал изящный рисунок голенького ангелочка, имевшего поразительное сходство с автором письма. Все же чертовка замечательно рисует. Ей бы учиться, егозе, но где там — не пристало представительнице древнейшего рода… Да, конечно: это ему, ведущему свой род чуть ли не от самого Рюрика, пристало разного рода дерьмо руками без перчаток разгребать, а ей, праправнучке каких-то вшивых ландскнехтов, пропахших пивом, лошадиным потом и вышеупомянутым продуктом, стало быть, “невместно”.
Кстати, а откуда она все-таки узнала? Не-э-эт, без теток здесь не обошлось. Ну пусть только приедет! Александр мстительно представил встречу и все последующее, столь любимое ненаглядной женушкой… Хмм-м…
Кабинет нового шефа (а ротмистр Бежецкий теперь формально подчинялся непосредственно дворцовому коменданту князю Голенищеву-Кутузову, прямому потомку того самого Михаила Илларионовича), несмотря на общедворцовый колорит прошлых веков, нисколько не напоминал уже описанное ранее логово бывшего. Современность и старина здесь так странно сочетались, что взаимно гасили, что ли, друг друга. Конечно, Роман Алексеевич не украшал розочками и лукавыми амурчиками в стиле рококо монитор своей персоналки, маскируя ее под изящный шкафчик, как поступал генерал-лейтенант князь Корбут-Каменецкий, но монитор странным образом не резал глаз, открытый всем взорам на исполненном в вышеупомянутом стиле столике в углу кабинета. То же самое относилось к удобному даже на вид суперсовременному креслу. Гобелены, ковры и бронзовая люстра, напротив, не производили обычного старомодного впечатления на их фоне. Главной же достопримечательностью кабинета был сам комендант, которого с первого взгляда приняли бы за своего и сановники и мелкие служащие, — настолько он был обыкновенным в своем сером костюме.
Сам разговор новоиспеченному дворцовому чиновнику почему-то не запомнился совершенно. Какие-то дежурные фразы, ритуальные улыбки и жесты… Да и занял-то он всего-навсего пару минут.
Александр был поздравлен с повышением по службе и уведомлен, что высочайшим повелением назначен руководителем некой особой группы из трех человек, которых волен подобрать по собственному усмотрению. — Группа будет курироваться лично начальником службы безопасности короны князем Ольгинским, граф, поэтому ваш покорный слуга вам не более чем сослуживец. — Довольный шуткой, комендант беззвучно рассмеялся.
На этом аудиенция была завершена. Ротмистру Бежецкому отводилось на формирование новой штатной единицы семь дней, после чего они должны были быть представлены его величеству и начать бурную деятельность. Ожидание со стороны начальства быстрых и громких результатов лежало на поверхности. От этого же, как следовало из тонких намеков опытного царедворца, зависела вся успешность дальнейшей карьеры Александра.
* * *
— Я вообще не понимаю, зачем им потребовалось создавать эту группу. — Александр лежал, закинув руки за голову, в роскошной постели Маргариты.
Сама хозяйка, набросив на плечи тяжелый парчовый халат, делающий ее фигуру еще более хрупкой и беззащитной, сидела напротив, у изящного туалетного столика. Бежецкий старался (хотя это было весьма непросто) не отвлекаться на высоко открытые точеные ноги, изящно закинутые одна за другую. Длинный мундштук с ароматной сигаретой в руке, распущенные по плечам пышные волосы, соблазнительно распахнутый на еще более соблазнительной груди халат… Александр сел в кровати и протянул руку.
— Не отвлекайся, Саша, — тоном строгой учительницы одернула его баронесса фон Штайнберг.
Бежецкий откинулся на подушки и послушно продолжил:
— Я ознакомился с предоставленными документами. Все инциденты с наркотиками среди обитателей Зимнего дворца, их домочадцев и прочая и прочая тщательнейшим образом запротоколированы и расследованы. Каналы поступления “дури” давно известны и контролируются. Словом, дворцовая служба безопасности давно уже имеет в своем составе подразделение, подобное вновь создаваемому. Кстати, Рита, ты не представляешь себе, какие фамилии мелькают в протоколах и отчетах. Конечно, я не имею права разглашать их даже тебе…
— И не нужно, Александр. Я далека от сплетен и вообще от жизни двора. Я слишком хорошо его знаю…
— Что же ты думаешь об истинной причине моего назначения?
Баронесса поднялась, затушила сигарету в старинной пепельнице, прошлась по комнате и, подойдя к кровати, присела в ногах лежащего Александра. Она казалась погруженной в свои мысли:
— Тебе не приходила в голову мысль, Саша, что ротмистра Бежецкого хотят элементарно подставить?
— Зачем?
Маргарита как-то по-особенному, как она умела, беспомощно пожала хрупкими плечами.
— Какой смысл в том, чтобы подставлять меня, Рита? Шишка я невеликая, в интригах не замешан…
— Может, криминал?
Александр фыркнул:
— Не слишком ли вычурно для уголовников?
— А может быть, не только тебя, а главное, не столько тебя?
Последний вопрос можно было считать риторическим, потому что баронесса фон Штайнберг наконец развязала поясок халата, под которым, естественно, ничего не наблюдалось, и, скинув его на ковер, гибкой змейкой нырнула под одеяло. Все невысказанные вопросы и недоговоренные ответы уступили место более важному…
