Маша опять быстро меня поцеловала, а я погладил её по попе. Совсем забыл, что она от этого сильно возбуждается. Она увидела на моём лице всю эту гамму чувств и улыбнулась.
— Не волнуйся, — сказала Маша шёпотом, — я себя контролирую.
— Сейчас выйдет Солнышко и я ей скажу, что я тебя уговорил заниматься вокалом.
Она, в знак согласия, кивнула и пошла мыть руки, а я поставил чайник на плиту, чтобы вода вскипела для кофе. Достал банку чёрной икры и открыл ещё югославскую ветчину. Когда они обе появились на кухне, то стол был уже накрыт.
— Да, молодец у тебя Андрей, — сказала Маша с завистью в голосе, садясь за стол. — Мне бы такого мужа, я бы его любила и пылинки с него сдувала.
— И я его очень люблю и ценю, — ответила улыбающаяся Солнышко. — Он у меня один такой. Вот он думает, что это он меня выбрал. А это я его выбрала и никому теперь не отдам.
— Не ссорьтесь, девочки, — сказал я, примирительно, и про себя усмехнулся, потому, что они обе уже давно не девочки и именно я к этому непосредственно приложил свою руку, и не только её. — Я сам знаю, что я хороший. А Маша своего себе такого же найдёт. Кстати, я Машу уговорил и она согласилась ходить на занятия к преподавателю по вокалу. Так что через год ждём ещё одну звезду советской эстрады.
— Да, я тоже, как Светлана, решила стать певицей. Раз Андрей сказал, что у меня неплохой голос, то надо попробовать.
— Правильно. У нас теперь есть свой концертный зал и мы с Андреем тебе поможем.
— Но это будет музыкальный проект из трёх певиц, который буду вести я, как продюсер. И наш молодежный центр станет настоящим продюсерскими центром, как на Западе.
— И ещё, Маш, — добавил я после паузы, — учи старательно языки. Вот сейчас Светлана мучается с французским, потому, что его не знает. А нам в эту субботу во французском посольстве петь, а потом в Париж ехать.
— Ух ты, — сказала восхищённое Маша, — я тоже хочу в Париж.
— Будет тебе Париж и Лондон впридачу. А теперь ешьте и надо собираться. Нам сегодня необходимо чуть пораньше в «Россию» подъехать.
Я, глядя на активно жующих бутерброды девчонок, тоже за компанию съел два. А потом начались сборы. Маша помогала Солнышку, а я собирался сам. Два инструмента и барабаны. И это теперь всё моё, хотя официально, то есть «де-юре», испанская гитара и барабаны Бонго числились на балансе нашего центра. Но «де-факто» они были уже моими. Я их потом выкуплю и они уже полностью будут принадлежать мне.
Маша старалась и Солнышко прямо на глазах превращалась в яркую звезду, в прямом и переносном смысле.
— Красота — это страшная сила! — изрёк я с пафосом знаменитый афоризм.
Особенно популярным стало это выражение у всех советских людей в конце 40-х годов XX века, после того, как эту фразу сказала Маргарита Львовна — комический персонаж, сыгранный великой русской актрисой Фаиной Раневской в фильме «Весна». Сказала она её, примеряя шляпку и глядя на себя в зеркало. Но как оказалось, эту фразу придумала не сама актриса, а Семён Надсон, известный поэт XIX века. Петербургский поэт ещё в 1883 году написал стихотворение «Дурнушка», в оригинальном названии — «Ах, красота — это страшная сила!». Вот оттуда и пошло это выражение. Правда, какой-то умник добавил к этому ещё одну часть и получилось вот что: «Красота — страшная сила, но с годами она становится ещё страшнее!»
В прихожей опять зазвенел домофон. Консьержка сообщила, что к нам поднимается на лифте Дмитрий. Ну вот и кавалерия пожаловала. Димку я впустил и передал ему мои инструменты и наши сумки с моими рыцарскими доспехами, сценическими платьями моей невесты и радиомикрофонами. Теперь я очень важный человек и мои гитары и вещи пусть носят мои помощники. Я, конечно, подшучиваю над собой, но действительно, мы с Солнышком уже можем себе позволить не ходить нагружёнными, как какие-то вьючные животные. Нас теперь в любой момент могли сфотографировать папарацци и не хотелось бы на фото выглядеть непрезентабельно. Слово «папарацци» вошло в обиход после выхода на экран в 1960 году кинофильма Федерико Феллини «Сладкая жизнь», у главного героя которого был друг, фотограф Папараццо. Вот поэтому и не хотелось стать объектом насмешек.
Ну вот, накаркал. Ведь знаю же прекрасно себя, что как только о чем-нибудь подумаю, то это обязательно произойдёт. В Англии мы уже привыкли, что нас на каждом шагу фотографировали, особенно это часто происходило при выходе из гостиницы. Вот и здесь такое началось. Оказалось, что нас у подъезда ждала корреспондент журнала «Работница» и с ней фотограф. Ну что же, мне не привыкать давать интервью. Вопросов было много, но мы быстро с ними справились. Я пытался подозвать к нам Серегу, который приехал вместе со своей аппаратурой в одном из двух «рафиков». Но он, как всегда, наотрез отказался в этом участвовать. И даже уговоры его Ирки не смогли поколебать его решимости не лезть в объектив.
Статью про нас обещали напечатать в следующем номере, который выйдет в первой половине июня, так как журнал выходил только раз в месяц, но имел читательскую аудиторию почти пятнадцать миллионов человек. Я думаю, что с выходом статьи о нас и наличием нашей фотографии на обложке, тираж журнала вырастет, как минимум, миллионов на пять. Поэтому ещё неизвестно, кому нужнее эта статья о нас, журналу или нам.
Первым делом, как только корреспонденты уехали, я вручил Серёге его дипломатический паспорт с американской и английской визами.
— Ну что, Серёга, — сказал я другу, — французы, как я и говорил, нами тоже заинтересовались. Мы в конце недели идём с моей благоверной на приём во французское посольство, где, я уверен, получим приглашение в Париж. Так что учи французский, Солнышко уже это делать начала.
— Здорово, — сказал Серега и было непонятно, то ли он рад визам, то ли поездке в Париж. — Когда во Францию поедем?
— Как из Лондона вернёмся, так и поедем. Буду договариваться на десятое июня. Если французы захотят, чтобы мы выступили в их нескольких крупных городах, тогда гастроли могут продлиться две недели.
Ирка вся аж затряслась. Так ей хотелось в Париж, но она прекрасно понимала, что мы её туда не возьмём. Но я догадывался, что она, всё равно, попытается на Серёгу надавить и непростой разговор на эту тему мне ещё с ним предстоит. Ну вот, попалась же хорошему парню такая стерва и верхний мозг у него напрочь отключился. И думает он теперь не головой, а головкой. А эта Ирка этим вовсю пользуется. И ко мне пыталась клинья подбивать. Ладно, все в сборе и пора уже ехать.
На заднее сидение я усадил, как обычно, двух подружек Машу и Солнышко, а Димку посадил рядом. Пусть по дороге расскажет, как там дела на стройке. Оказалось, что после нашего отъезда приехало ещё человек пятьдесят помощников из седьмых классов нашей школы. Вместо себя он оставил руководить всеми двух своих заместителей. Все сказали, что будут работать до темна, пока всё не приведут в порядок. Вот молодцы, такого ударного труда я сам от них не ожидал.
Дорога к «России» была уже привычная и за разговорами мы не заметили, как доехали. Я специально сначала проехал мимо касс, чтобы посмотреть, где там эти «жучки»-перекупщики тусуются. Да, народ активно вокруг них кучковаться и торговля билетами шла бойко. В кассы даже никто не заходил, так как прекрасно знали, что там билетов давно нет, а шли прямиком к ним. Потом мы въехали, как прошлый раз, в ворота и остановились во внутреннем дворе. Там нас уже ждал Вольфсон со своей помощницей Леной. Я сказал ему, что мы сейчас идём разбираться с перекупщиками билетов и я беру его с собой. Также я отдал распоряжение Димке взять с нами человек десять-двенадцать наших фанатов, которые будут идти по бокам от нас, как наша охрана. Солнышку и остальным предал указание заниматься своими непосредственными делами и что мы скоро будем. Если приедут осветители, то пусть начинают всё своё оборудование устанавливать без нас. Видеопроектор у нас находился в одном из «рафиков», его вынесут на сцену оставшиеся наши фанаты.
