Ерофей сделал паузу, заглянул в свои записи и продолжил:
—— На заводе всем заправляет Петр Сергеевич, поэтому эти молодцы подчиняют ему. В Усинске еще десяток, —— Ерофей еще раз посмотрел свои записи. —— Теперь о резервах. Константина Москвина и Серафима Стрельцова я назначил сержантами в новые десятки. Гвардейцы там в основном староверцы. Они, как и все свободные от службы гвардейцы через день тренируются стрелять из переделанных ружей.
—— Где они это делают? —— спросил я, иногда слышались далекие выстрелы. Машенька сразу успокоила меня, сказав, что это Ерофей тренирует своих.
—— Мы сделали стрельбища Железногорске и в Мирской станице, —— капитан показал на карте где. —— Теперь самое интересное, Панкрат и Ванча набрали два десятка этих, —— Ерофей слегка запнулся, —— тувинцев. Сейчас Панкрат муштрует их, обучает русскому языку, строю и командам, сабельному бою. Казимира не хватает, очень уж он хорош с саблей. Но есть два вопроса с ними. Кто будет сержантами и будем ли мы вооружать их ружьями?
—— С сержантами сам решай, да и с ружьями тоже. Но мое мнение — луки и стрелы нас не выручат. А как у Ванчи с арбалетами? —— я как-то совсем забыл про эту гениальную идею.
—— Говорит скоро два будут готовы. Погоды они нам не сделают, —— довольный моим ответом, Ерофей убирал свои записи и не сразу ответил на вопрос. —— Подспорьем они будут хорошим, особенно в лесу, бесшумно и метко.
Наше совещание прервала Евдокия:
—— Ваша светлость Григорий Иванович, —— я, даже видя встревоженность Евдокии, не смог удержаться от улыбки. Машенька явно провела беседу. —— Вы мне велели посмотреть Анфису ...
Я прервал Евдокию:
—— Хочешь сказать, мне надо идти смотреть?
——Да, Григорий Иванович.
Моя помощница еще раз продемонстрировала свое медицинское мастерство. Анфиса Рыжова пожаловалась на боли в животе, на белье была мазня, ребенок во чреве занял строго поперечное положение и затих. Сердцебиения плода правда были нормальные.
—— Анфиса, когда он последний раз шевелился?
—— Ой, барин, —— под рукой я почувствовал сокращение матки. —— Утром наверное еще кувыркался, а к обеду затих, а потом живот болеть стал.
—— Вот так как сейчас?
—— Да. Раньше такого не было. Просто на низ тянуло, постоянно облегчится хотелось.
—— Ты, радость моя, рожать собралась, —— Анфиса заплакала я погладил её по голове, вытер слезы. —— Не плачь, все будет хорошо.
—— Да как же не плакать, барин. Рано еще. Да и дитё поперек лежит, я же не дура. Не сможет он сам родиться, —— Анфиса зарыдала в голос.
—— Всё хватит мне здесь бабские истерики закатывать. Панкрат говорил, что ты ух, —— я сжал кулаки, показывая какая она ух, —— а ты вот какую истерику закатила.
Анфиса резко успокоилась, вытерла слезы.
—— А что делать, ваша светлость?
—— Вот это другое дело, так мне больше нравится. Рожать тебя будем, раз сама не можешь.
—— Это как же? —— недоверчиво спросила Анфиса.
—— Живот тебе разрежем, достанем ребеночка и обратно зашьем.
—— А разве так можно? —— искренне удивилась Анфиса.
—— Можно, только ты должна будешь помочь.
—— Это как же? —— голос тихий-тихий.
—— Будет очень больно, ты должна будешь потерпеть.
—— Хорошо, я потерплю.
Несколько дней назад я попросил Илью изготовить из первых партий фикусного каучука несколько резиновых изделий для госпиталя и сегодня наступил для них час испытания. В моем распоряжении было четыре мочевыводящих катетера, кружка Эсмарха и тонкие резиновые перчатки, целых четыре пары.
Еще вчера поздним вечером я вспомнил, что еще однажды видел кесарево сечение, мой ученик готовился к чему, уже совершенно не помню, и смотрел запись операции. Я целый час ночью и еще час рано утром, потратил, доставая из нижних подвалов своей памяти эти воспоминания.
Машеньке и Ерофею я поручил провести беседу с Панкратом, когда он вернется. А сам, сыграв общий сбор своим сотрудникам, начал готовиться к операции.
Новый медицинский инструментарий не подвел. И катетеры и кружка Эсмарха оказались удачно сделанными, то, что надо. Анфису подготовили к операции, дали ей выпить отвар коры ивы и половинную дозу нашей обезболивающей смеси.
Через полчаса она заснула, ассистировали мне Евдокия, Осип и Анфиса. Я подошел к стол, еще раз пошевелил пальцами, проверяя удобно ли в резиновых перчатках. Когда их привезли, мы попробовали в них вязать узлы. Причем я знал, что эта троица еще тренировалась самостоятельно. Это было главным, почему я их взял на кесарево сечение.
Я кивнул Евдокии, она подала мне скальпель. Не знаю, как это называлось в 20-ом веке, но я сделал поперечный разрез кожи ниже пупка, немного повыше лонного сочленения, углубил его до апоневроза, рассекая его, я действовал ножницами с тупыми концами. Риски не нужных повреждений должны быть минимальными. Дальше я действовал пальцами, освободил прямые мышцы живота, открывая доступ к париетальной брюшине. Мышцы и подкожно-жировую клетчатку я разводил одновременно. Брюшину я тоже вскрыл пальцами, растягивая её. В ране я увидел матку.
Анфиса лежит спокойно, изредко постанывает. Осип контролирует её состояние, перед ним минутные песочные часы, каждую минуту он докладывает, норма.
Евдокия опять подает скальпель, я разрезаю поперечно миометрий матки, стараясь не повредить плодный пузырь. Это мне удается. Затем пальцами расширил разрез.
Оперативное родоразрешение у нас преждевременное, поэтому я аккуратно извлек головку в целом плодном пузыре, затем плечики. Я закончил извлекать плод и передал его Евдокии, она вскрыла плодный пузырь и стала заниматься ребенком.
—— Мальчик! ——и тут же раздался его сначала писк, а затем крик.
Я тем временем, потягиванием за пуповину удалил послед и произвел ручное обследование полости матки. Всё, можно ушивать.
На несколько секунд я сделал перерыв, что бы перевести дух.
—— Пересчитайте все, —— Осип и Анфиса быстро все пересчитали.
—— На месте, —— я спокойно выдохнул, ничего не забыл в ране, и начал ушивать матку.
Через несколько минут операция была закончена. Анфиса жива, жив ребенок — мальчик.
Весь следующий день я был в страшнейшем напряжении: как Анфиса, как малыш. И лишь ближе к вечеру, когда в Усинск «прилетел» Панкрат, я наконец поверил в сделанное.
Анфиса чувствовала себя великолепно, она заявила, что у нее ничего болит и во время операции было совершенно не больно. Я ей конечно поверил, но больше я верил состоянию швов, отсутствию повышенной температуры, ровному пульсу и пришедшему молоку.
Малыш, хоть и родился раньше времени, был хорошеньким, весом был два с половиной килограмма и сразу взял грудь. Глядя на ликующего бывшего хорунжего, я подумал, как мало человеку нужно для счастья. Ведь я же был счастлив не меньше.
Вечером я пошел к нашему благочинному. Виделись мы практически каждый день, я регулярно причащался, но отец Филарет попросил прийти к нему по другому поводу, он хотел рассказать мне о своих планах.
А планы были обширные: четыре новых храма, в Железногорске, на заводе, в Усть-Усе и в Мирской станице. Со мной отец Филарет хотел все это обсудить и согласовать, почему было понятно без слов.
—— Кого вы планируете в Усть-Ус? —— предполагаемое заселение тех краев меня очень волновало, как говориться и хочется и колется.
—— Отца Иннокентия, ваша светлость. Там уже сейчас много староверцев и думается мне именно они будут к нам идти и мало того, —— отец Филарет сделал многозначительную паузу, —— они будут стремиться селиться по тем диким местам.
Я ухмыльнулся, покачав головой. То, что сказал иеромонах совпадало с моими мыслями.
—— С одной стороны я приветствую это, люди они упорные и могут горы свернуть, с другой стороны, они раскольники и могут привнести смуту, —— отец Филарет молча кивнул, соглашаясь с моими словами. —— Я завтра же озадачу Кондрата, пусть подготовит юрты для храмов. А в остальные храмы кто?
—— Отец Серафим в Железногорск, отец Павел на завод. Храм в Мирской станицы будет, но служить там отец Никодим будет только по особым дням, а по большей части здесь в Усинске, —— отец Филарет как продиктовал свое решение, в потом дал разъяснение. —— Я буду часто отлучаться, а в храме здесь служба должна быть каждый день.
