мы с бабушкой ходили за парным молоком. Ух и вкуснотища, особенно со свежим домашним хлебом. Отломишь краху, глотнешь молока и все, больше ничего не нужно. Вот оно, счастье!
Наш дом стоял на отшибе. После Трандычихи шли заброшенные участки с останками чьих-то хат, а потом начинался на двор. С подворьем для кролей, куриным сараем, огромным фруктовым садом, не менее большим огородом, который спускался к речке, хлебным полем через дорогу. В нем мы с братьями и сестрами играли в прятки.
Во дворе стояло больше жестяное корыто с нагретой водой. Для походов на речку я был мал, поэтому огромный таз был маленьким прудом для меня. едва я нырял в посудину, приходил наш огромный пес — немецкая овчарка Мухтар, падал рядом и радовался брызгам и поливанию из ведерка или лейки.
Колодец стоял почти посреди двора и играл роль холодильника. В него мы с бабушкой спускали баллон с молоком, в августе скидывали арбузы, чтобы охладить. А потом вылавливали круглый полосатый скользкий фрукт (или овощ?) ведром ели, сидя под раскидистым абрикосовым деревом, в летних сумерках.
Бабушка хоть и мало общалась с соседями, но знала всех наперечет. Сплетнями не занималась (не собирала и не рассказывала), но здороваться и обращаться ко всем по именам и отчествам научила меня с малых лет. И вот убей меня — не помню я ни одного Федора Васильевича, работающего в городе архивариусом. Оно понятно, профессий мне никто не называл, но многие имена я помнил до сих пор.
Незаметно для себя я задремал. Проснулся от скрипа двери, но подниматься не стал. В палату вошла незнакомая медсестра и прямиком направилась к кровати старика. Постельное белье забрали еще днем, железные пружины кровати весь день неприятно скалились в потолок, напоминая о случившемся. А вот за вещами деда так никто и не пришел. Или забыли, или… Или Сидор Кузьмич за ними приходил, но не стал забирать при мне. Или я опять фантазирую.
Медичка прошла к тумбочке, вытащила из не все, небрежно сложила нехитрые пожитки в стопку и ушла. Я сделал зарубку в памяти: расспросить завтра, кто забрал стариковские вещи, расслабился и незаметно для себя уснул. Во сне приходила бабушка, качала головой, сетуя на что-то, грозила пальцем, а потом протягивала мне небольшой сундучок.
Его я помнил очень хорошо. В одно лето разгулялись грозы. Заливала так, что дорога превратилась в полноводную в реку. Когда вода спала, грязь превратилась в сказочное место. Из жидкой — лепились всякие куличики, из потрескавшихся застывших кусков — строились пирамиды. В ней же отыскивались невероятные сокровища, которые принесли с собой ливни. Разноцветный железный сундучок-сувенир я тоже откопал в грязи. И хранил потом в нем свои пацанячьи сокровища. Помню, я забрал его в конце лета с собой в город, а вот куда он потом делся — не помню.
Сколько я не мучился во сне, бабушка не ответила ни на один вопрос. Да и спал я почти без сновидений. Проснулся рано, подумал-подумал, и решил свалить по тихой. До автовокзала рукой подать, а маяться без дела, в сотый раз передумывая одни и те же мысли, насточертело. Быстренько привел себя в порядок по всем фронтам и выскользнул из травматологического отделения, пользуясь тем, тем, что медсестры все еще кемарят в сестринской.
Очередной рассвет в городе детства в чужом теле, знакомые улицы, незнакомая ситуация. Я бодро шагал к вокзалу, наблюдая за тем, как пробуждается Энск. И думало том, что я дурак: переться среди недели в поселок в такую рань — верх идиотизма. Все деревенские на работе. Разве что продавщица и библиотекарь смогут помочь. И то не факт: если там молоденькие девчонки, вряд ли они что-то знают про архивариуса. Разве что дом покажут.
И все-таки решил рискнуть. Кассы открывались рано, да и расписание глянуть. Куплю билет, вернусь, дождусь обхода, переговорю с доктором, если не выпишет или не отпустит, снова сбегу.
Станция только-только начинала свою бурную деятельность. Пыхтели автобусы, сонно переговаривались водители, шоркали по асфальту вениками дворники. Кассирши мелькали за окошками, налаживая рабочее место. Народ потихоньку подтягивался к автостанции. Отсюда отбывали не только районные, но и рейсовые автобусы в другие города. Люди занимали очередь и терпеливо ждали, когда откроются кассы.
Советские кассирши, как и продавщицы, — это отдельная каста. Мне кажется никто и никогда не переспорит их и не перекричит и не переубедит. И не переплюнет в недовольстве жизнью.
Огромное расписание висело в маленьком зале, в котором уже ютились пассажиры с сумками, чемоданами, корзинами, коробками и детьми. Я пробрался поближе и задрал голову, пытаясь отыскать нужную информацию. К моему огорчению, автобус отправлялся в восемь утра, а следующий шел только после обеда. Ехать на проходящем я не рискнул: мало ли где будет остановка. Путь к бабушкиному дому я помнил только от сельского магазина.
Я заколебался: уезжать придется на весь день, судя по расписанию. Не хотелось подставлять доктора, да и себя тоже: объясняй потом, где был, что делал, почему сбежал и зачем вернулся. Я уже собрался уходить решив отложить поездку на день: договориться с врачом и прокатиться по местам детства, как вдруг увидел знакомое лицо в засуетившейся толпе.
Я пригнулся, стараясь слиться с толпой и стать незаметным. Худая юркая фигура остановилась практически напротив меня. Я развернулся полубоком, стараясь не упустить из виду Василькова, который непонятно что делал на автовокзале. Верченый Игорек, недовольно оттопырив губу, изучал расписание.
Минут через пять, сунув руки в карманы и обведя толпу презрительным взглядом, парень развернулся и вышел из помещения. Я, прикрываясь каким-то дородным дядькой, двинулся за ним. Мужик шел медленно, таща за собой какие-то коробки на подставке с колесиками, чем раздражал невероятно. В конце концов, я плюнул и покинул свое убежище.
На пороге потоптался, получил тычок в спину, едва нее скатился со ступенек, выругался про себя: привлеченный шумом скандала, Игорь с любопытством оглянулся назад. Но я успел присесть, делая вид, что застегиваю хлястик на сандалиях.
Не обнаружив ничего интересного, Васильков двинулся в сторону касс. В голове мелькнула нехорошая мысль, я ее отогнал, надеясь на случайно совпадение. Мало ли, пацан домой собрался сгонять, лето, каникулы. Осторожно следя за вертлявым, я правился в туже сторону.
В очереди я оказался примерно шестым за спиной Игоря и стоял, периодически выглядывая то с одной стороны, то с другой, стараясь не упустить момент, когда Васильков будет заказывать билет, чтобы узнать, куда тот едет.
Хвост двигался медленно, и я
