заполнили окружающее пространство своей варварской какофонией, так восхитившей в свое время Гайдна и Бетховена. Лейтмотивом этой неожиданно возникшей ассоциации выступило отточенное для письма гусиное перо, которым шеф стал дирижировать, как бунчуком, шевеля губами, будто напевая.
— Но потом… – повторил он. – Потом пришло письмо из Канцелярии командующего войсками Кавказской линии и Черномории генерала Вельяминова, моего коллеги по совместительству, к которому стекаются все донесения агентов и лазутчиков в Западной Черкесии. И в этом письме четко и недвусмысленно сказано: в июле-августе 1834-го года в район Суджук-Кале, в Цемесской бухте, для переговоров с вождями непокорных племен прибыла яхта, на борту которой была группа англичан. Возглавлял ее всем известный Дэвид Уркварт, которого горцы вскоре окрестили Дауд-беем – запомните это имя! Среди остальных англичан, его сопровождавших, находилось несколько неустановленных военной разведкой лиц. После передачи мною словесного описания портрета Спенсера наш доблестный генерал безоговорочно подтвердил: одно из этих неустановленных лиц – наш господин Эдмонд, якобы безобидный путешественник-писатель!
— Вот это кунштюк! – не удержался студент от возгласа.
— Именно он, кунштюк и есть, фигурка с сюрпризом, – с довольным видом подтвердил Фонтон. – Наш безобидный писателишка оказался матерым разведчиком с мощным прикрытием. Даже книжонку опубликовал, чтобы все было шито-крыто. Что делать будем, господа хорошие?
Мы дружно пожали плечами: что делать, начальству виднее.
— В свете поступившей от наших «кавказцев» информации в совершенно ином свете предстает запрос Спенсера в Посольство о выдаче паспортов для посещения юга России, точнее, Новороссии, включая Одессу и Крым. Но такая поездка – это слишком мелко для подобной фигуры. Возможно, его цель – осмотр укреплений Севастопольской крепости. Нас таким осмотром не напугать: там строительство в самом разгаре, и через два-три года нашу главную военно-морскую базу будет не узнать. Да и в строительстве участвует англичанин-инженер, несмотря на мои возражения.
— А ведь в своё время были союзниками, – вздохнул Дмитрий, – вместе с англичанами громили Наполеона, а совсем недавно совместными усилиями моряков пожгли турецкий флот под Наварином.
— Как гласит римское присловие, времена меняются, и мы меняемся в них, – грустно молвил Фонтон. – Всего семь лет назад, офицер британской разведки Артур Конелли проехал через Восточный Кавказ по пути в Индию. Он выбрал столь сложный маршрут с целью проникнуть в закрытые для посторонних ханства центральной Азии. Необычайно опасная миссия. И наши офицеры давали в его честь обед с шампанским и желали ему успехов, именно как разведчику союзного государства. Теперь же мы сидим и гадаем, куда устремлен взор Спенсера, что ищет он на наших южных рубежах.
— Почему он проявляет интерес к моей персоне? – задал я шкурный вопрос. – Какой толк ему в посольском садовнике, если он напрямую общается с посланником и его окружением?
— Отличный вопрос, Коста, – кивнул головой Фонтон.
— Быть может, его заинтересовало знание Костой грузинского языка? Меня вот заинтересовало, – признался Дмитрий, покраснев.
— Ты знаешь грузинский? – удивился Феликс Петрович. – Не просто несколько слов, но можешь свободно говорить?
— Обижаешь, начальника! – ляпнул я, как и прежде, не подумав, с непередаваемым кавказским акцентом.
Но Фонтона моя вольность не возмутила, а развеселила. Он расхохотался:
— Как-как ты сказал? «Обижаешь, начальника!» – ой, уморил, – он утер выступившую от смеха слезу.
— Гамарджоба, генацвале! – поприветствовал я Дмитрия, повернув к нему голову.
— Феликс Петрович, уверяю вас: Коста даже меня учит, уже неделю, как занимаемся, – объяснил Дмитрий, широко улыбаясь.
— Так, отставить смех! Работаем. Итак, первая версия: Спенсер нацелился после Одессы и Крыма проникнуть в Западную Грузию, если средство его передвижения – черноморская навигация. В Грузии у нас два порта – Поти и Редут-Кале. И там столь строгие карантинные и пограничные порядки, что вряд ли он всерьез рассчитывает найти там отрытые ворота. Какие еще есть варианты?
— Давайте снова вспомним все детали разговора Косты и Спенсера в саду. Там, наверняка, есть подсказки. Напряги память, Коста. Что было такого, что выпадало из общей беседы? Какие-то имена, географические названия? – обратился ко мне Дмитрий, мгновенно стерев улыбку со своих губ.
— Имена? Названия? Ну, он точно говорил про Крым и Одессу, спрашивал, бывал ли я там.
— Быть может, ему просто нужен переводчик с русского, знакомый с Новороссией? И наш Коста ему не подошел, раз там не бывал? – выдвинул правдоподобную версию студент.
— Не вяжется с познаниями Косты в грузинском, – задумчиво произнес Фонтон.
«Странно, – подумал я, – Их совершенно не удивляют мои языковые познания. Привыкли, видимо, к тому, что здесь, в Пере, даже малые дети на пяти-шести языках свободно болтают».
— Про Грузию разговора не было, – добавил вслух.
— А о чем был?
— Он Черкесию упомянул. А еще какого-то Клапрота.
— Кого-кого? Клапрота? Что же ты молчал, чертяка! – Феликс Петрович вскочил из-за стола и бросился к книжному шкафу, бормоча под нос. – Клапрот, Клапрот, где тут у нас Клапрот… Вот! Нашел! Извольте видеть!
Фонтон бросил на стол толстую красивую книгу. На обложке значилось: «Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807 и 1808 годах по поручению Императорской академии наук Санкт-Петербурга, содержащее полное описание Кавказских стран и ее жителей. Юлиуса Клапрота».
— Между прочим, фундаментальный труд нашего ученого. Первое подробное описание народов Северного Кавказа и их языков, – объяснил мне Дмитрий-заучка.
— Выходит он в Черкесию и Грузию собрался? – сделал я логичный вывод. – А ведь я еще брякнул, что на побережье дела вел, хотя это и не так.
— И подкатывает он к тебе, чтобы нанять как переводчика и знатока местных обычаев, пусть даже у него в самой Черкесии уже есть доверенные люди, – подытожил Фонтон.
Он, так и не присев после броска к книжному шкафу, заходил по своему кабинету с задумчивым видом. Мы молча следили за ним, боясь помешать. Минут через семь, когда нервы были уже на пределе, он сразил меня наповал своей репликой:
— Ты обязан поехать со Спенсером!
Ничего себе предложеньице! Мол, давай, Коста, полезай к волку в пасть. Злой черкес тебя заждался, точит свой кинжал. Меня охватила легкая паника. Перцу добавила следующая реплика Фонтона:
— Никому из наших не удавалось проникнуть в самое сердце Кавказа. В прошлом годе доблестный кавказский офицер Федор Торнау пробрался через Кавказский хребет под видом горца в Сочу. Подвиг его – на устах всех,
