Но Мазин вновь замер, пытаясь прицелиться, -- видно было, как дрожат его руки.
Зорг прыгнул вперёд, яростно замахиваясь страшной зубастой секирой... и тут боковая дверь, ведущая на палубу, с силой распахнулась, одновременно закрывая от меня профессора с механиком и отшвыривая гоблина к леерам. Тот сразу же развернул башку и ощерился во всю пасть, обнажив большие острые клыки. Я и сейчас мог промахнуться, но дверь помогала не отвлекаться -- решился! Что! Из двери белой молнией вынырнула тонкая мальчишеская рука с ракетницей.
Ба-бах! Наши выстрелы грохнули одновременно.
Я не увидел вспышки пламени, лишь сизое дымное облачко над палубой -- шарик раскалённого термита влетел прямо в пасть зелёного эмигранта с чужой планеты. Наполненная адским пламенем башка резко откинулась, лапа выпустила секиру, хватаясь за грудь, куда попала пуля, выпущенная из винтовки. Гоблин секунду постоял, отклоняясь назад, а потом перекинулся через ограждение и рухнул в воду.
Ну, Лёха... сучок... Ну, ты гардемарин!
-- Есть!
Дверь закрылась, юный артиллерист вышел, и тут же согнулся через леера в рвотном импульсе, одной рукой вытирая слёзы... Профессор сидел с закрытыми глазами, откинувшись спиной на белый металл, а механик хлопал его по щекам.
-- Палубным осмотреть судно! Парами, черти!!! -- проскрипели жестяные динамики. -- Судовому врачу на верхнюю палубу!
"Темза" еле шлёпала колёсами, подрабатывая против течения.
Метрах в пятидесяти по левому борту плавали обломки лодок и куски бальсы. Пять уцелевших зоргов пытались неумело грести к берегу, держась за толстые лёгкие обрубки.
Непривычная тишина -- быстро отвыкаешь от неё в горячке боя. В ушах звенит! Я потёр уши, пару раз сглотнул, и звуки стали возвращаться.
Над подтопленным берегом летали птицы. Как же их тут много...
Вот сидят цапли, с интересом смотрят в нашу сторону, не снимаются -- нет страха, лишь удивлены нездоровой суетой на реке. А эти птахи похожи на туканов, носищи огромные, загнуты, как банан... Тут и ибисы есть, в Египте такие же. И других хватает, белых и чёрных, пестрых и в маскировке -- все заняты своим делом, словно и не было бешеной стрельбы на стремнине.
-- Чисто, Илья Александрович!
Что-то прокричал командный голос врачихи, захлопали двери. Через несколько секунд завизжали девчонки: бляха, их-то кто выпустил! Нина, ну ты что, зачем! Вся палуба в крови, да ещё и ногами разнесли наверняка!
-- Хорошо бы с воды поднять все эти луки, стрелы, пики... Что достанем, -- нервно бросил я, машинально продолжая набивать второй пятиместный магазин. -- И этих... пловцов добрать надо.
-- Выловим, чё не выловить, делов-то, -- легко согласился капитан, доставая из шкафчика блестящую флажку. -- Добрать... Может, арбалетчиков наших попросить? Как-то не с руки на воде беспомощных... Может, ты?
-- Никогда оленей не бил на переправах. Да и не смогу пока.
От несгоревшего адреналина тряслось буквально всё, какая тут, к лешему, точная стрельба. Проблему решил Ярик, махнув нам рукой -- сделаю, мол. После чего тихий стюард сел по-турецки, скрестив ноги, спокойно поднял биатлонку и начал выщёлкивать беглецов одного за другим. Чингизид -- там, где я, там смерть! А я ему при встрече себя "бваной" предлагал называть... Вот где таланты зарыты.
-- Патроны... -- опять застонал капитан, но я сказал:
-- Пусть стреляет. Это важно.
Про пленных даже не упоминалось, пропали бы они пропадом, звери страшные. На что они нужны, "зорги-зорги" слушать? Лишь морока и расходы. Один зелёный валяется битым лосем на баке, теоретически -- объект для изучения. Только вряд ли капитан одобрит анатомичку на борту, а Котова сразу такие инициативы обрежет, она постоянно боится заразы. У меня же лично интерес к изучению внутреннего мира гоблинов не возникает, проще в Манаусе выяснить, наверняка там всё уже известно.
Впечатления по кадрам и ключевым моментам схватки не группировались -- рано, не получается цельной и ясной картины. Я понимал, что уже через полчаса многое проявится, в том числе и всё то, что было сделано неправильно.
Но... Чёрт возьми, мы победили!
Опять взвизгнул девчачий голос, и капитан, кашлянув, поднялся.
-- Пойду, посмотрю. Напугают сейчас детей, дурни. Ты здесь?
Я кивнул. Не доверяю тому берегу, понаблюдать надо.
Матросы скидывали на воду "Баджер" -- парням предстоял сбор плавающего трофея.
Спускающийся с крыши Ярик подмигнул монгольским глазом, махнул рукой, я дружески ответил коллеге. Хорошо поработала группа "дальнего нарезного огня". Сел в капитанское креслице, ноги совсем не держат, коленки ходуном, как моторчики вставили.
Вот и сходили мы на стрельбище, боцман. Вот и сходили, полным составом.
Самое лучшее стрельбище из всех, какие можно придумать.
А "калашников" нужен.
Через полчаса вновь загудела лебедка, "Баджер", отряхиваясь струями воды, медленно пополз вверх.
-- Отходим! Боцман, всей палубе приступить к уборке! Стюарды, подключиться!
Прямо перед носом "Темзы" парочка отъевшихся за лето больших белых птиц тяжело поднялась в воздух и низом, задевая воду кончиками больших крыльев, неохотно полетела в сторону берега. Пароход, встав на прежний курс, набирал скорость.
-- Впереди холмы, скоро потише пойдём, -- поведал Илья Александрович. -- А там и мели начнутся, а то и перекаты. Батиметрия будет сложная, так что придётся осторожненько, пока не изучим.
Напоследок корабль в полутора сотнях метров прошёл вдоль участка берега, с которого на воду и сбросилась свирепая пиратская эскадра. Канониры два раза с наслаждением врезали мелкой картечью по зарослям, посылая последний привет космическим соседям, и на том операция "Зелёнка" победно завершилась. Похоже, мы выкосили основной, если не весь, бойцовский состав племени. Хочется надеяться.
-- Стрелы-то какие... дикие, -- делился впечатлениями шкипер, -- все разные, тут тебе и кость, и металл, рубленый на коленке. Небогатый народец.
Из лука мне доводилось стрелять всего один раз в жизни, в клубе, и то подшофе, так что оценщиком быть не могу. На мой взгляд, сделаны аккуратно. Даже если их строгали на коленке, результат получился хороший. Изъянов не заметно, длинные, ровные, чем-то пропитаны, оперение приклеено прочно. Выловленные луки сохнут в тени, и ещё неизвестно, останутся ли у изделий после купания стрелковые свойства.
Копьё забрал Лёха, никто не возразил, имеет право на трофеи. А вот секиру брать не стал, тяжеловато мальчишке вспоминать страшные мгновения. Копьё короткое, прочное, выстругано из какого-то местного чёрного дерева или эбена, разве скажешь точно. Наконечник листообразный, широкий и длинный, вырублен из металла и тщательно обточен, после чего жёстко посажен на жилы и рыбий клей. Даже лак своеобразный имеется, или же в масле варили. Красивая вещь, с удовольствием повесил бы в рабочем кабинете подмосковного поместья.
