Юрий не спорил, но сдаваться не собирался. Они встретились с Терапевтом через несколько дней, и тот внезапно сообщил, что сможет помочь. Но Юрий должен быть осторожен, иначе опасность будет грозить не только им двоим. Орловский понял намек, но не стал расспрашивать. Только когда первые главы были уже закончены, и Терапевт стал передавать Юрию новые материалы, они поговорили всерьез. Было названо имя Флавия, неизвестного друга, который достаточно влиятелен, чтобы доставить нужные документы – и достаточно силен, чтобы защитить в случае беды. Тогда-то Орловский и стал Орфеем. Терапевт пояснил, что его, Юрия, надо как-то называть в разговорах с тем же Флавием. Так же, как и сам Флавий именует своего неведомого помощника Марком.
Орловский предпочел бы что-либо более банальное: Сидоров или Петров, но уж во всяком случае не Орфей. Вот уж с кем у него нет ни малейшего сходства, так это с легендарным певцом! Но, Терапевт напомнил, что певцом Орфей стал лишь у поздних античных мифографов, любивших эстетизировать древние предания.
– Заодно выдумали Эвридику – на радость оперным либреттистам будущих веков, – усмехнувшись, добавил он. – А действительность была проще и страшнее. Веке в девятом до Христа в Греции началась психическая эпидемия. Вакханалии – люди сходили с ума, убивали друг друга, превращались в зверей. Кровью такое не погасить, но Орфей сумел усмирить безумцев, без насилия, только словом. Вам предстоит сделать то же самое, Юрий. И может… И может, вам тоже придется спуститься в ад…
Орловский не стал спорить и лишь поинтересовался, отчего его друг стал именно Терапевтом, ведь по образованию он хирург. Но тот покачал головой и предложил догадаться самому. Вскоре Юрий вспомнил: в древности существовала секта «терапевтов» – наиболее истовых и наиболее стойких.
О Марке, помощнике Флавия, Орловский так ничего не и узнал. А вот о самом Флавии Терапевт кое-что рассказал. Тот, кто взял себе это прозвище, убежденный большевик, в начале 30-х входил в антисталинскую группу Рютина, чудом уцелел и теперь продолжал борьбу.
Были, конечно, и другие: те, кто перепечатывал его книгу, переправлял ее во Францию, доставал документов. Но о них Терапевт молчал.
Вскоре кличка пригодилась. Когда Орловский звонил Терапевту, он представлялся «Орфей». На этом настоял его друг. Меньше риска, если аппарат будет взят на прослушивание.
…Как-то они гуляли с Никой по набережной возле огромного серого дома, построенного знаменитым Иофаном для семей членов ЦК и сотрудников совнаркома. Настроение в тот день было превосходным, да и день выпал яркий, не по осеннему теплый. Юрий пересказывал услышанные им на службе байки про невероятное сооружение Иофана, Ника смеялась, и тут совершенно неожиданно Орловский вспомнил, что должен позвонить Терапевту. Телефон-автомат оказался рядом. Он набрал номер и начал, как обычно: «Это Орфей…»
Он понял свою ошибку лишь тогда, когда услышал удивленное: «Юра, так ты, оказывается, Орфей? А почему – Орфей?..»
И вот теперь придется вновь отвечать. Ну что ж…
– Я – Орфей? Ах да…
Орловский потер лоб, усмехнулся:
– Студенческая кличка, Константин. На втором курсе я занимался Древней Грецией, увлекся орфиками. Было такое учение – про переселение душ. Вот и прозвали…
Где-то таким же образом он пояснил это Нике. Юрий просил забыть странное прозвище, но она время от времени все же называла его так.
– А что, души переселяются? – «Костя» удивленно заморгал. – Выдумают же! А то я смотрю…
Из портфеля появилась небольшая потертая книжка. Энкаведист раскрыл форзацный лист. «Камень» – первое издание Мандельштама. Эту книгу Ника нашла где-то в букинистической лавке и подарила Юрию на день рождения в прошлом году. А вот и надпись: «Орфею в день рождения – от персонажа совершенно не мифологического». К счастью, вместо подписи стояло стилизованное «Н».
– Вы же видите – шутка!
Орловский указал на надпись. «Костя» закивал и передал книгу Юрию. Поверил? Кто знает…
– В общем, вы прочитаете? – «Костя» кивнул на рукопись. – Дней пять хватит?
– Постойте, Константин, – не выдержал Орловский. – Вы же сами говорили, что Родион Геннадиевич… То есть гражданин Соломатин, писал о всякой мистике, о суевериях… Зачем же это читать?
– Как это зачем? – искренне удивился «Костя». – В любом явлении, даже в мистике, имеется рациональное зерно. Мы ведь даже из змеиного яда лекарства добываем! Так что читайте!..
Читать было трудно. Родион Геннадиевич писал по-дхарски, но не привычным алфавитом, изобретенным в 20-е, а смесью кириллицы и самодельных букв, которой пользовались образованные дхары в начале века. Разница невелика, всего в несколько знаков, но к этому следовало привыкнуть.
Вначале работа показалась скучной. Учитель подробно перечислял источники, упоминал неведомые Юрию имена земляков, поделившихся с ним рассказами о дхарской старине, тщательно характеризовал особенности дхарских преданий. Любопытное началось где-то с тридцатой страницы…
…Дхары не были людьми. Люди – «асхары» – сотворены позже, когда появилась Земля. Дхары же существовали всегда, с того самого момента, когда в незапамятные времена возникло Высокое Небо. Мира, нашей Земли, еще не было, и дхары существовали в Свободном Свете и сами были, как свет. Тысячи лет они были любимцами Высокого Неба, не зная груза плоти и страха смерти…
Слова «были как свет» учитель несколько раз подчеркнул и попытался прокомментировать, ссылаясь на мифы некоторых народов Севера. Комментарий Юрия не убедил. Да, эскимосы считали себя «иннуитами» – людьми, а остальных – зверями. Но себя-то они считали все-таки людьми! У дхаров же все наоборот.
…Люди-«асхары» появились по воле Высокого Неба на сотворенной из огненного вихря Земле. Юная земля была столь прекрасна, что многие дхары стали принимать людской облик и селились вместе с людьми, часто становясь царями и жрецами. Люди же считали их чародеями или даже богами…
Орловский вспомнил апокрифическую Книгу Еноха, где говорилось об ангелах, спустившихся на землю и породивших племя исполинов. Родион Геннадиевич тоже ссылался на этот источник, а также на восьмую главу Книги Бытия. Дхары могли услышать это предание во время своих странствий.
Дальше пересказывалась легенда о Западной земле, где правили дхарские вожди, уничтоженной гневом богов. Сохранился небольшой поэтический отрывок, получивший условное название «Песнь о погибели дворца». В свое время Юрий сам переводил его на русский. Его коллега Андрей Крапивин в шутку сравнил легенду с преданием об погибшей Атлантиде. Конечно, общего с рассказом Платона было мало, но сравнение неожиданно запомнилось. Великая страна, уничтоженная богами за грехи ее народа…
