Куда же тогда везут? В НКВД — больше некуда. Почему? Чем им интересен обычный зек?
Кличка! Вот единственная зацепка! Они колонули кого-то из воров! И он им сдал… Чего сдал? Коридор… Да, пожалуй, что ничего другого и не придумать… Плохо дело, если чекисты станут меня трясти… Надо уходить! Плохо, черт возьми, все в спешке, на авось! Но вариантов нет, от них я так просто не сбегу…»
Автозак завернул во двор горотдела милиции. Молоденький постовой запер ворота и нажал кнопку звонка. Поёживаясь от холода (ноябрь в этих краях — далеко не самый приятный месяц!) два милиционера выскочили во двор и, открыв дверь, вытащили единственного пассажира на улицу. Провели по коридору, поставили лицом к стене и один из них постучал в дверь кабинета.
— Товарищ оперуполномоченный! Тут зека этого привезли…
— Давай его сюда! И — свободны, дальше уже без вас разберёмся.
В кабинете было многолюдно. Помимо Шаверина, сидевшего на своём месте, тут присутствовал ещё лейтенант НКВД. А справа от входа стену подпирали ещё два парня из того же ведомства.
— Садитесь, Федотов.
Франт поставил на пол сидор и опустился на стул.
— Ну что, Федотов, доигрался? — Шаверин посмотрел на энкаведешников, — Теперь тобою будут заниматься эти товарищи. Говорил же тебе…
— Спасибо, товарищ Шаверин, — прервал разговор лейтенант, — Я должен где-то поставить подпись…
— Да, пожалуйста, товарищ лейтенант, — прервал свою речь оперуполномоченный. — Вот здесь.
Энкаведешник чиркнул что-то на листе бумаги.
— Всё?
— Да, всё.
— Тогда, дорогой товарищ, оставь нас наедине побеседовать… ненадолго. И не мешай.
— Понял, товарищ лейтенант, — оперуполномоченный быстро собрался, взял со стола какую-то папку и вышел за дверь.
— Ну что, субчик, доигрался? — грозно глянул на арестанта лейтенант. — Смекаешь, чем все это для тебя теперь кончиться?
— Не понимаю вас, гражданин лейтенант, — пожал плечами Франт. — Я обычный человек, уж вашему-то ведомству никак не интересен…
— Ишь ты?! Не интересен? Да мне ты, так и вовсе — на хрен не уперся! А вот зачем тебя в Москва видеть хотят?
— В Москве? Да откуда ж я знаю?
— Не просто в Москве — а в ИНО!
— Господи, это что ж за штука такая? Отродясь ни с какой Иной дела не имел…
— Дурак? Или ваньку валяешь?
Хрясь!
И основательный удар резиновой дубинки снес арестанта на пол. В глазах вспыхнули искры.
— Ох… — протянул тот, приподнимаясь на руках. — За что ж меня так-то? И слова не сказал…
— Оттого и прилетело, что не сказал! Вернее — сказал, да не то! Вдругорядь думай, прежде чем что-то говорить!
Кряхтя и охая, Франт взгромоздился на стул, опасливо оглядываясь на ближайшего к нему сотрудника. Тот, вертя в руках дубинку, довольно ухмыльнулся.
— Короче, милок! Ежели ты, прямо сейчас, не скажешь за каким-таким рожном тебя хотят серьёзные люди видеть — можешь помахать ручкой своим почкам. Усёк?
— Куда уж яснее-то… А что за люди-то? Может, я и знаю кого?
— Знаешь? Хм… Такое имя, как майор Филимонов, тебе говорит что-нибудь?
— Говорит, — неожиданно твердым голосом ответил Франт. — А имя-отчество его как?
Удивлённо на него посмотрев, лейтенант, раскрыл свою папку.
— Так… Олег Иванович его зовут. А что? Знакомый?
— Вещи мои где?
— Вон там, — кивнул следователь в угол. — В той коробке.
— Там патроны к нагану лежать должны.
По знаку начальника, второй энкаведешник принес на стол коробку. Лейтенант её раскрыл и заглянул внутрь.
— Ну, вижу их. И что?
— Посмотрите внимательно. Один из них, тот, что в барабан вставлен, должен быть чуть легче остальных.
— Ха! Револьвер-то разряжен!
— Так посмотрите все патроны.
Что-то бормоча под нос, лейтенант высыпал патроны на стол. Кивнул своему подчиненному, и оба они стали их осматривать.
— Вон тот! — вытянул руку Франт, чуть приподнявшись со стула.
Глаза всех присутствующих устремились туда, куда указывал палец арестанта.
Всех, в том числе и дубиноносителя.
Р-раз!
И не выпрямляясь, арестант резко провернулся на полусогнутых ногах. Захватив за руку стоявшего позади стула сотрудника, он резким движением отправил его в сторону стола. Врезавшись в своего товарища, стоявшего сбоку от него, дубинодержатель вместе с ним пролетел дальше и врезался в стену.
Два!
Повернувшись вокруг себя, Франт резко сократил расстояние до стола. И выбросив вперед правую ногу, резко пробил ею в грудь начавшему было вставать лейтенанту.
С грохотом сбив стул, тот присоединился к своим подчиненным.
Подхватив со стола свой разряженный наган, арестант от души долбанул рукояткой по головам обоим конвоирам. Кулаком врезал по морде и их начальнику, после чего, выдернув у него из кобуры револьвер, взвел курок.
— Ну? — ткнув со всей силы ему стволом в горло, поинтересовался Франт. — Ещё вопросы есть?
— Э-э-э… ты всё равно не уйдешь… тебя не выпустят.
— А твоя-то какая печаль? Как оно ни повернись — никто из вас про то и не узнает. Разве что на том свете повстречаемся…
— Чего надо?
— Кто меня вызывал в Москву?
— Слуцкий. Комиссар госбезопасности второго ранга.
— Кто такой?
— Начальник ИНО НКВД.
— А майор этот при чём?
— Не знаю. Приказано держать его в курсе дела.
— Кто вам приказал?
— Каруцкий. Начальник УНКВД Запсибкрая.
— Что он сказал?
— Выяснить, зачем Москве этот зек и доложить ему.
— На чем вы приехали?
— Во внутреннем дворе машина стоит.
— Водитель?
Лейтенант скосил глаза вбок.
— Вон там лежит…
Коротко взмахнув рукой, арестант отправил в беспамятство и лейтенанта. Подскочил к двери и прислушался. Тихо…
Бесцеремонно раздев валявшегося в отключке водителя, Франт переоделся в его форму. Чуть тесновато… но сойдёт, мне в ней долго не ходить — подумал он. Взяв со стола коробку, он ссыпал в неё патроны, запихал свою одежду, сунул туда же и один из трофейных револьверов. Разодрав на части гимнастерку одного из энкаведешников, связал ею руки и ноги им всем. Для этого пришлось пожертвовать и гимнастеркой лейтенанта. Запихав им всем в рот импровизированные кляпы, бывший арестант пошарил в столе оперуполномоченного и прихватил с собой кое-что из найденного. Одевшись, взял в руки коробку и вышел в коридор. Поставил коробку на пол и, вытащив из кармана нагановский патрон, забил его рукояткой револьвера между дверью и косяком. Теперь дверь открыть было проблематично. Хотя снаружи это не особенно и бросалось в глаза.
