— НЕ ХВАСТАЙСЯ.
— Все мы знаем, что на этот раз ты ни при чем, — добавила Гера.
— Я, например, вообще не затеваю войны… — напомнил Аид. — Это было бы слишком.
— А я предлагаю пустить цунами и смыть царство Трои и Илиона, — сказал Посейдон.
— Ты знаешь такие слова… — усмехнулась Афина.
— Можно смыть заодно и Аргос. С Критом же я так сделал и, по-моему, замечательно получилось.
— Да, только, запуская волну, ты взорвал Атлантиду, — сказала Гера.
— Да что там, маленький островок. Тем более там был культ титанов. Атлант ладно, он давно мертв… А Прометей?
— Я ЗНАЮ, ЧТО НИКТО ИЗ ВАС НЕ ТВОРИЛ ВОЛЮ. БОЛЬШОЕ ДВИЖЕНИЕ СМЕРТНЫХ, О КОТОРОМ БУДУТ ПОМНИТЬ, ПРОИЗОШЛО БЕЗ НАШЕГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА.
— Хуже, — поправила Гера.
— Хуже, — согласилась Афина.
— Это действие молодого бога, — обреченно проговорила Деметра.
— У нового имени всегда очень много энергии, — сказал Гермес. — Юношеский прилив сил.
Аполлон подмигнул Афине:
— Правда?
— И все получается как бы само собой… — мечтательно вспомнила собственную далекую-далекую юность Гера.
— ЛЮДИ НЕ ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ КАК БЫ САМА СОБОЙ. МЫ, ИМЕННО МЫ ВСЕ ОБЯЗАНЫ УЧАСТВОВАТЬ.
— Я понимаю, Отец! — откликнулся Аполлон. — Волшебная сила искусства…
— Но у нас есть избранные! — напомнила Афродита.
— И почти все они здесь, — сказал Арес.
— Еще хуже, — резюмировала Гера.
— Да, еще хуже, — согласилась Афина.
— НАСТОЛЬКО БОЛЬШОЕ ДВИЖЕНИЕ, ЧТО ОНО СОБРАЛО ВАШИХ ИЗБРАННЫХ В ОДНОМ МЕСТЕ. А НАЧАЛОСЬ БЕЗ ВАС. БЕЗ НАС!
— Я все сделаю, Отец, — пообещал Аполлон. — На самом деле, с моего избранного в каком-то смысле тоже все это началось.
— Да и мой избранный в самом центре… — улыбнулась Афродита.
— О-о, еще хуже! — сообразила Гера.
— Надо же, еще хуже, действительно! — согласилась Афина.
— ВАШИХ ИЗБРАННЫХ ИСПОЛЬЗОВАЛИ! ЧЕРЕЗ ВАШИХ ИЗБРАННЫХ ТВОРИЛАСЬ НЕ ВАША ВОЛЯ!!!
— Отец! — взмолилась Афродита. — Мой Парис стал игрушкой?
— Да, милая, — грустно подтвердил Аполлон. — И моя Кассандра тоже.
— СПАСТИ ПОЛОЖЕНИЕ НА СТОЛЕТИЯ ВПЕРЕД МОЖЕТ ЛИШЬ ОДНА ВЕЩЬ.
— Что же?
— Какая?
— ИНТЕРПРЕТАЦИЯ!
Аполлон кивнул, и глаза его загорелись.
— Художественное освещение событий. Это по моей части!
Все они как-то пришли в этот мир, но не собирались из него уходить.
Большинство называло Зевса Отцом: это он собрал их в новый пантеон, это он убедил, что продлевать существование лучше вместе.
Кроме Зевса еще трое в его пантеоне существовали очень давно. Так давно, что казались вечными иногда даже самим себе.
Но никто из них ни на секунду не забывал, что вечность обманчива.
— Я бы не хотела, чтобы чей-то избранный оказался единственным главным героем эпоса, — сказала Афина.
— Даже твой? — усмехнулась Гера.
— Она говорит обо мне, — вздохнула Афродита.
— А я не хочу, чтобы мой избранный прежде срока прославлялся как главный герой, — серьезно заявил Арес. — Мне это помешает.
— Так, так, так… — протянул Аполлон. — Вы не хотите светить свои ставки, но в то же время боитесь, что я сыграю за кого-то.
— ОНИ ПРАВЫ. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НИЧЬИ.
— Но умолчать роль богини любви в этой истории нельзя! — воскликнула Афродита.
— И без моего избранного ты не обойдешься! — обратилась к Аполлону Гера.
— Знаете что? Тогда назовите мне ничьих! — потребовал Аполлон. — Когда я составлю все слова и они мне понравятся, я ничего не намерен менять!
— Сейчас родится слава того, кто никому не нужен! — рассмеялся Гермес.
— А кто погиб в эти пару дней? — спросил Посейдон.
— Гектор, сын Приама, — ответил Гермес.
— Кто его убил?
— Кажется, избранный Аида, — ответила Гера.
— Послушай, у меня нет избранных. Во всяком случае живых.
— А моя дочь? — грустно напомнила Деметра.
— Гектора убил Ахилл, сын Пелея. Получается, он ничей.
— Я мог бы сделать его мать нимфой, — предложил Посейдон, — она любит купаться.
— А как он убил Гектора? Кто видел?
— Вполне позорно, — сказал Арес.
— Значит, он ничей?
— И никому не нужен.
— Знаете, а у какой-то из моих муз уже есть короткая песенка об этом психе. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса…»
— Пелеева сына, — смеясь, напела Афродита. — Я помню.
— Вот-вот!
— КОРОТКОЙ ПЕСЕНКИ МАЛО.
— Разумеется, Отец! — церемонно склонил прекрасную золотую главу Аполлон. — Это будет великая поэма, и она создаст великую славу в веках мирмидонскому маньяку… Но что-то же надо положить в начало.
Одиссей перелез через стену и повис на руках. Пока луна освещала равнину, он изучал окрестности. Его не волновало, как красиво ложится лунный свет на гладь Эгейского моря в Дарданском проливе, как преображаются предметы. Он хотел домой.
Это место на стене Одиссей приметил в последнюю очередь. Здесь нельзя было стоять: стена возносилась над оврагом и сужалась, как нигде более. Стража не следила за оврагом не потому, что не следила никогда, а благодаря перемирию. В Трое погребали Гектора, в стане мирмидонян вчера сожгли Патрокла. Рана мучила Одиссея, но она же и охраняла: если в городе его поймают, будет легче выдать себя за беженца. Только законченный безумец полезет к врагу с открытой раной, не подгоняемый жестокой необходимостью.
Одиссей повисел над чужой землей, чувствуя боль. Боль радовала его. Так бы не сделал никто из ахейцев: ни силач Аякс, ни этот кичливый Ахилл, ни даже Диомед. Диомеду просто незачем. А уж Агамемнон, который покинул битву, когда его едва задели…
Внизу и вокруг темнота смешивалась с тишиной. Убедившись, что тишина нерушима, Одиссей прыгнул навстречу Трое. Бок заболел еще сильнее. Он прислонился спиной к городской стене и просидел так некоторое время.
«Вот я уже ощущаю ее изнутри», — думал Одиссей.
Троянская стена была знаменита. О ней рассказывали легенды, будто сложили ее боги, Посейдон с Аполлоном. Правда, чудесная стена не избавила прежнего царя от Геракла, но в Спарте или на Итаке стен, окружающих город, вообще не было. Да и города никакого на Итаке не было.
Без четкого плана Одиссей не делал ничего. Ни разу его четкий план не заканчивался тем, что он себе задумал. Но ни разу и не подводил.
Одиссей собирался определить дом, где находилась Елена. Улучив момент, оказаться с ней один на один. И выяснить, кто она на самом деле. Тут различались варианты: Одиссей под видом обиженного ахейцами, чуть не убитого Ахиллом бывшего соратника Агамемнона — за то, что ему не понравилось надругательство над телом Гектора. Или Одиссей под видом торговца благовониями, не знавшего о нашествии и попавшего в лапы к этим разбойникам. Или Одиссей в виде Одиссея, это если Елена окажется женой Менелая, не понимающей, почему муж не признал ее. Или Одиссей под именем врача Махаона, посланника Менелая, это если смуглая красавица признается, где обитает настоящая Елена.
У него были продуманы вопросы и ответы, и толпа ищущих спасения в Трое, и слухи о большом доме Париса, и незнание расположения улиц, и то, что проницательный страж может прямо сейчас прислушиваться к его шагам в темноте, как сам он прислушивается, нет ли шагов стража.
И эта боль была рассчитана и учтена. Скоро он смог встать. Драться будет бессмысленно. Бежать тоже. С ними придется разговаривать.
Елена Прекрасная проснулась в тот день раньше обычного.
(Об этом аэд умолчал, о пробуждении Елены прежде срока нет стиха в «Илиаде».)
Она вышла к колодцу, и не потому, что не было служанок в доме Париса, или, допустим, не было у Париса серебряной лохани для умывания. Просто захотелось египтянке ранним утром ощутить жаркий луч солнца на темноватой безупречной коже, на обнаженном плече, округлость которого богиня Исида, коллега Афродиты по вопросам любви и красоты (только из древнего пантеона), измеряла специальным инструментом для соблюдения пропорций.
«Я родилась в Спарте», — напомнила себе девушка.
Она выскользнула тихонько, чтобы встретиться с солнечным светом, с диском Амон-Ра, чтобы в коротком одиночестве заново почувствовать все, все…
Луч солнца оказался не очень-то и жарким.
— Не здоровайся со мной, госпожа. Не показывай, что ты меня узнала.
Елена Прекрасная вздрогнула. От неожиданности и от надежды. И немножко от страха. В общем, кто точно определит, из-за чего вздрагивает красивая женщина юных лет?
Незнакомец достал воды из колодца и приготовился услужить ей. Елена умывалась молча.
— Твой муж скорбит. Агамемнон не позволил принять тебя. Агамемнон выбрал войну.
