Быстрым движением Андрей отсёк хозяину ухо. Больно, много крови, но ранение не опасное.
Хозяин задёргался.
– Нишкни, урод! – Андрей показал ему отрезанное ухо. – Ещё раз соврёшь – обстругаю со всех сторон, как чурку. И сожрать заставлю. Спрашиваю ещё раз – ты один?
Хозяин мелко-мелко закивал.
Однако Андрей решил ещё раз проверить избу. Взяв подсвечник, он обошёл избу, заглядывая во все углы. Онуфрий подкрался к нему беззвучно. Топтун, навык имеет.
Кроме них, двоих, людей в избе больше не было.
Вернувшись к столу, Андрей уселся напротив хозяина.
– Сейчас я вытащу кляп. Если попробуешь крикнуть, позвать на помощь – убью сразу. Я задаю тебе вопросы, ты внятно и тихо на них отвечаешь. Ты меня понял?
Хозяин кивнул, и Андрей вытащил из его рта кляп.
– Как зовут тебя?
– Спиридоном.
– А фамилия? Или у пса её нет?
– Макаров.
– Чем на жизнь зарабатываешь?
– По мелочи, коробейник я.
– Да? А дом хорош, для купца средней руки. Что-то купцам не везёт в последнее время… Вот третьего дня Андриянова с супружницей убили да холопов его. Жалко человека, хороший был.
Глаза Спиридона забегали, и он отвёл их, не выдержав взгляда Андрея в упор.
– Не знаешь, кто его?
– Богом клянусь, не знаю!
– Да? А чего же Онуфрий за купцом следил?
– Его спроси.
– Он скоро с Господом Богом встретится, за все грехи свои ответит. Предпоследний он из твоей ватажки али шайки. Не добил я его тогда, некогда было.
– Так это ты был? – не выдержал Спиридон.
– Я. И Савельева я убил – как и некоторых других твоих людей.
Спиридон застонал, как от приступа зубной боли:
– Откуда ты только взялся на мою голову? Ты хоть знаешь, куда влез?
– Знаю, – жёстко сказал Андрей. – Ты думаешь, я не знаю, кем был Андриянов?
– Зачем? Там такие ценности! Ты в жизни своей ничтожной столько даже в мечтах не видел!
– Хватит стонать! А теперь отвечай. Кто на Андриянова навёл?
Спиридон нахмурился, стиснул зубы, и на скулах его заиграли желваки.
Андрей лениво поднялся, подошёл к нему и неожиданно сильно и точно ударил рукоятью ножа по сомкнутым губам. Хозяин дёрнулся, и губы его окрасились кровью. Застонав, он выплюнул два передних зуба.
– Изверг!
– Это я изверг? Твои люди супружницу Андриянова зарезали, не пожалели. Она-то здесь при чем? Повторяю свой вопрос ещё раз: кто навёл?
– Тебе лучше не знать.
– Я любопытный.
Андрей подошёл к Спиридону, подобрал с пола кляп и засунул его хозяину в рот.
– Ты не уходи никуда, я скоро вернусь. Топор только найду и вернусь. Он в сарае у тебя лежит или под подушкой?
Спиридон задёргался.
– Чего ногами сучишь? Хочешь знать, зачем топор? По частям тебя рубить буду. Сначала пальчики, потом ноги. Только не надейся, что кровью изойдёшь и умрёшь. Я ремнём или верёвкой обрубки перетяну, чтобы ты мучился дольше. Мне таких, как ты, не жаль.
Андрею и в самом деле было не жалко Спиридона. И топор он бы принёс. Рубить, конечно, не стал бы, побрезговал. Не палач он, хотя убивал не раз. Но топор всегда оказывает сильное моральное воздействие на противника. Ни нож, ни пистолет, а именно топор страшит сильнее всего. Спиридон держится, молчит, а Андрею сломать его надо, нужных сведений добиться.
Спиридон замотал головой, и Андрей вытащил из его рта кляп.
– Не надо топор, всё скажу! Чёрт с тобой! Сам влез в это дело, сам и расхлёбывать будешь. Спрашивай!
– По порядку давай.
– Я Спиридон Макаров, это верно. Только не коробейник я, боярин.
– Вот твою мать! Куда ни плюнь, одни бояре! Андриянов ведь тоже боярином был.
– Я знаю. Хм, а ты, видно, не из простых, раз про купца много знаешь.
– Больше, чем ты думаешь, потому не ври.
– У царя нынешнего, Шуйского, врагов много. Он думает, влез на престол, значит – всё. Ан нет, всё только начинается. Меня князь послал.
– Имя назови.
– Мне же язык за то отрежут.
– Я ближе, остругаю ножом или топором порублю.
– О господи, за что же мне такие испытания! – простонал Спиридон.
– Не жалобись, я не заплачу, не зарыдаю, мне тебя не жаль.
– А может, договоримся? Я смекаю – ты тоже человек не простой. В полках, на заставах и в сечах я тебя не встречал, но поведение выдаёт тебя, да и речь тоже. Ты не из панов будешь?
– А хоть бы из них!
Своим ответом Андрей не отрицал, но и не утверждал ничего. Но Спиридон понял его ответ по-своему.
– Тогда зачем нам с тобой ссориться? Князь мой с вами сговорился давно. Отпусти меня, одну службу служим.
– Мне без денег возвращаться нельзя.
– Ты не знаешь, где они.
– А ты знаешь?
– Отпусти – скажу.
– Так я тебе и поверил! Где твои личные деньги лежат? Мне они надобны.
– Ты меня ограбить решил? – удивился Спиридон.
– Дёшево же ты меня ценишь! Я на твои деньги дом убитого тобой Андриянова куплю. Обыщу не спеша, но тайник всё равно найду. Ты мне нужен не будешь.
– Один не вывезешь, тебе помощник нужен будет да повозки – там добра много спрятано.
– Уж не ты ли? От тебя можно нож в спину ждать, а не помощь.
– Насчёт покупки дома ты ловко придумал. Мне об этом Онуфрий сказал – аккурат перед тем, как тебе прийти. Что-то я сам не догадался.
– У тебя ещё люди тут остались?
– Ты последнего убил, Онуфрия.
– Насчёт схрона Андриянова сам скажешь или попытать?
– Под землёй он, а вот где вход, не знаю.
– Часто к нему гонцы с грузом приезжали?
– За три месяца, что мы наблюдали, второй раз.
Андрей задумался. Стоит попробовать рискнуть.
– Ладно, отдавай свои деньги, и я тебя отпущу.
– Обманешь ведь!
– Так и ты на каждом шагу врёшь.
– Деньги в столе. Сам не найдёшь, тайничок там, открывается хитро. Развяжи руки.
Андрей прикинул: физически он сильнее и более подготовлен, чем Спиридон, к тому же тот безоружен. Он развязал ремень и освободил Спиридону руки. Потирая онемевшие запястья, тот встал и подошёл к столу. Изделие было добротным, сделано мастером, работу сразу видно.
Спиридон открыл верхний ящик стола. В это время лежащий на полу раненный в живот Онуфрий захрипел и дёрнулся, видимо – отходил.
Андрей отвлёкся на секунду, чем не преминул воспользоваться хозяин. Он выхватил из стола нож и, не замахиваясь, ударил Андрея в живот. Раздался скрежет, нож пропорол кафтан и лезвием наткнулся на пистолет.
Андрей провёл хук правой в гортань Спиридону. Противник захрипел, выронил нож и схватился за горло.
Ухватив его за голову, Андрей сделал резкий рывок в сторону. Раздался хруст шейных позвонков, и Спиридон осел на пол.
Чёрт! Андрей досадовал на себя. Оплошал, упустил противника из виду. Если бы не пистолет за поясом, лежать бы ему рядом с Онуфрием. Он зло пнул Спиридона: испортил кафтан, пёс!
Оба его противника лежали на полу бездыханными.
Андрей сунул руку в ящик стола и стал ощупывать его изнутри. Вроде есть какой-то выступ. Он попробовал нажать на него, но тот не шёл. Попытался сдвинуть в сторону. Раздался щелчок, и часть столешницы приподнялась. Ого! Хорошо неведомый князь снабдил Спиридона! В плоском и широком углублении лежали несколько небольших мешочков с монетами. Андрей развязал один из них – серебро. Собрав все мешочки, он положил их за пазуху – на съёмной квартире разберётся. А сейчас пора уходить, не ровён час – нагрянет кто-нибудь.
Задув свечу, Андрей вышел в сени, открыл дверь. Тишина, только собаки перебрёхиваются. Он выскользнул через калитку и отправился к себе.
Прошли похороны купца с супругой. Охранников его, набранных из местных жителей, хоронили родственники, разбойников зарыли в одной общей могиле.
На похороны купца Андрей пошёл. Народу пришло много. Обоих погибших отпели. Андрею было немного обидно и досадно оттого, что купца хоронили под чужим именем и не по рангу: боярин верой и правдой служил государю, живота ради него не пожалел. Неважно было, хорош государь или плох, человек в первую очередь служил стране, государству.
Поминки были скромными. Знакомые купца сбросились и поминали в трапезной при постоялом дворе. Но по традиции: ежели родни и близких нет, есть знакомые.
Андрей на общие поминки не пошёл, помянул погибших сам. Похоже, он единственный теперь в городе знал о занятиях боярина. Все, кто был в курсе кроме него, уже мертвы.
Поминая, он напился, чего не делал уже давно. Боярина Андрей знал, вернее – общался с ним всего несколько минут, но и этого времени хватило, чтобы проникнуться к нему уважением, понять – верен чести и долгу, таких немного. Уж Андрей сам был свидетелем, как бояре, князья и служивые люди перебегали из одного стана в другой. Сегодня они клялись в верности Борису Годунову, завтра с восторгом встречали Лжедмитрия, а послезавтра кланялись в пояс Шуйскому. А придут поляки – им будут клясться в верности и лобзать сапоги? Тьфу!
Напившись, стал петь грустные песни, да не старинные – военного времени. Современные можно слушать, но петь невозможно, особенно под ситуацию, событие. Но молодёжь других песен и не знает, а Андрей вспоминал песни военных лет. Сам он на войне не был – как и отец его, а вот поди ж ты, вспомнил услышанное когда-то. В тех песнях чувства глубокие есть, душа. А где они в песне «А у меня самая красивая в мире… опа»? Или в хип-хопе?
