в институте. Даже титулы были предусмотрены для особо отличившихся ”Мисс борозда”, например.
Лично у меня картошка оставила светлые воспоминания. Хоть я и непривычен был к подобному крестьянскому труду. Особенно банька деревенская запомнилась (размещали нас в близлежащих деревнях и поселках) с дубовым веничком и нырянием в холодный пруд. Даже ватники на четыре размера и кирзовые сапоги на два размера больше вспоминаются на девчонках с умилением. Мне вдруг дико захотелось самому сгонять со студотрядом на картошку.
Дальше Катя писала, что скучает по родителям, спрашивала про меня и про мать. Не собираюсь ли я в ближайшее время в Москву и куда я собрался поступать на следующий год. Не передумал ли насчет школы милиции. Предлагала свои варианты: юридические факультеты в Москве с военной кафедрой.
В конце письма более крупным росчерком: “Пока, целую”.
Хм-м… А студенческая жизнь идет ей на пользу. Уже не такая зажатая стала. По последней строчке это видно.
Прочитав письмо, я хотел было его выбросить, но что-то удержало мою руку. Я засунул листочек обратно в конверт и бережно положил его в комод, зарыв под кучей своих вещей.
* * *
— Петров! — в цехе ко мне подошла девушка в смелых для этого времени брюках в обтяжку на упругой попе и приталенной клетчатой рубашке (необычный наряд для комсорга, но на фабрике за робу сойдет). — У тебя какие планы на сегодняшний вечер?
— Сегодня занят, — ответил я, оторвавшись от склеечного пресса. — Завтра могу в кино с тобой сходить или еще куда.
— Раскатал губу, — отрезала деваха. — Я про другое. Ты почему отлыниваешь? В общественной жизни фабрики участия не принимаешь?
Зина смотрела на меня, как на шпиона или врага народа. Девка она боевая, не то что Косичкина. Взгляд пронзительный, как у КГБ-шника, хотя если бы не этот взгляд, ее можно было бы назвать даже красивой.
С прической и макияжем не заморачивается. Черные брови и черные ресницы на фоне голубых глаз и без косметики смотрелись выразительно. Темно-русые волосы вытянуты в хвост, перехваченный сзади резинкой.
— Некогда мне, Зина, — отмахнулся я. — Работа плюс тренировки. Вот если бы ты меня куда лично позвала… А можно общественной деятельностью вдвоем заниматься?
— Так, Петров, не увиливай. Смотри и выбирай, — девушка трясла перед моим лицом листочком с расписанием досуговых формирований. — Есть у нас театральная студия, хор и оркестр народных инструментов. Есть еще ВИА, им барабанщик как раз требуется, прошлого на повышение забрали. На барабанах умеешь?
— Стучать — это не мое, — улыбнулся я. — А нет кружка любителей пива и воблы? Я бы походил пару раз в недельку.
— Нет, был бы — сама бы туда наведалась, — неожиданно ответила Зина.
Опа… Свой человек. И шутки понимает. Или это она не шутила? В любом случае в моих глазах комсорг Зина Рогова выросла пункта на два, минимум.
— Еще сегодня вечером собираемся в актовом зале, — продолжила девушка, — хотим свою команду КВН организовать. У литейщиков есть своя команда, у кирпичников (так называли кирпичный завод), у вагонщиков (так называли вагоностроительный завод) тоже есть, а мы чем хуже? Так что, давай, подтягивайся после работы. КВН — дело серьезное. Знаешь, что это такое хоть?
— Так КВН же запретили, вроде?
— Это транслировать запретили, а у нас не телевидение, у нас фабрика и сотни молодых рабочих, для которых я досуг должна организовать. А ты стоишь и мнешься, как троечник на пионерской клятве. Нехорошо, товарищ Петров, подводить комсорга.
— Не Зин, сегодня правда не могу.
— Свидание что ли? — девушка прищурилась и внимательно следила за моей реакцией.
— Нет, но тоже личное. Сказать не могу.
— Что за подозрительные дела у тебя такие, Петров, что ты от общественности скрываешь? Может тебя на товарищеском суде разобрать? — с серьезным видом проговорила девушка, но по искоркам в ее глазах видно было, что внутри она смеется.
— Другу обещал помочь. Да и КВН — это не мое. Тяжело в него играть, когда нельзя шутить над государством, правительством и начальством.
— А ты вообще хоть чем-нибудь увлекаешься? — сверлила меня взглядом Рогова. — И на собрания почему не ходишь?
Вот цепкая. Не зря ее на эту должность поставили. Мертвого из могилы поднимет и петь в хоре заставит.
— Увлечений нет. Привык работе отдаваться, полностью…
— Какой работе? Ты неделю всего работаешь! — нахмурилась Зина. — У тебя в личном деле написано, что ты медаль какую-то получил. За что? Когда успел?
— Было дело, помог милиции жуликов изловить.
— Отлично! — обрадовалась Зина, ей наконец удалось поймать меня на крючок. — От нашей фабрики формируется отряд добровольного общества содействия милиции «Дзержинец». Слышал про такой?
— Нет.
— Неважно, раз ты любишь жуликов ловить, я тогда тебя туда записываю. Раз в неделю будешь улицы патрулировать в составе наряда дружинников. Инструктаж в местном РОВД пройдешь. Будешь за общественным порядком следить, и я напротив твоей фамилии галочку поставлю.
Вот, блин. Не хотел я в ППС, а похоже придется вступить в его общественный аналог. Иначе косо на меня будут смотреть товарищи по цеху, да и Зинка не отвяжется. Молодой бессемейный и бездетный комсомолец всегда при деле должен быть и хоть какой-то общественной деятельностью заниматься. Жаль, что на гитаре не умею играть или на другой дудке. По улицам бродить и отлавливать тех, кто заборы обссыкает и вязанными носками незаконно торгует — так себе занятие. Хотя дело нужное, не спорю.
— Ладно, — сдался я. — записывай.
— Отлично! — воскликнула Зина.
— На КВН записывай. Только сегодня я пропущу.
* * *
В уголовной среде Советского Союза карточные шулеры (каталы) считались элитой. Было их тогда немного, и свои темные делишки они проворачивали в основном в крупных городах и на курортах. Однако по мере роста благосостояния советских людей эта категория преступников ширилась, привлекая в свои ряды все новых и новых игроков. И вот добралась до Новоульяновска.
Большинство катал были самоучки, но некоторые перенимали клановый опыт. В конце 60-х, группа «катал», прознав, что в Тбилиси проживает знаменитый еще в царские времена преферансист, даже предложила ему за деньги открыть свою «академию» и передать мастерство молодым жуликам. Старик согласился. Так к семидесятым годам в жизнь вошла целая плеяда профессиональных игроков в карты самого высокого пошиба, сколачивавших себе на этом целые состояния. Пока для них еще есть где разгуляться. Это в восьмидесятых на их место придут «наперсточники», а в девяностых уличные лотереи.
До городской кочегарки я доехал на такси, вызвал его из телефонного автомата. К подъезду подкатила желтая
