Толпа взревела, поддерживая капитана.
Тот выдержал паузу, наблюдая за соотечественниками. Чувствовалось, что эти люди пойдут за ним до самого конца, куда бы ни завела их судьба, и оттого на душе было неспокойно. Страшно за тех, кто не осилит всего пути, тошно оттого, что исход предстоящего крестового похода предсказать невозможно.
Возле ржавого короба со стропами началась неразбериха. Послышалась ругань. Одни вавилоняне отчаянно пытались добраться до кого-то, скрытого от глаз толпой, другие же преграждали дорогу, отталкивая особо ретивых. Над головами мелькнул обрезок трубы, потом в ход пошли другие подручные средства – цепи, куски арматуры. Не дожидаясь трагической развязки, капитан еле заметно кивнул стоявшему поодаль рослому бородачу в черном заношенном бушлате. Получив приказ, командир патруля вместе с несколькими вооруженными бойцами оперативно продрался сквозь толпу, оттеснив нападавших.
Только теперь капитан разглядел «виновника торжества». Патрульные под руки вели к трибуне изможденного человека в замасленной спецовке. От взора капитана не ускользнули болезненная худоба парня и затравленный, потерянный взгляд. Сзади семенил дед Афанасий. Дружная бригада старика пробиралась сквозь ряды колонистов следом, прикрывая отход патрульных с тыла.
– Как звать? – капитан изучающе смотрел на пришлого.
– Фома.
– Ты ведь из Питера?
Беженец кивнул, утерев кровь с разбитой скулы.
– Паскуда! – донеслось из толпы. – Вздернуть предателя!
– Опомнитесь! – надрывался Афанасий. – Ну при чем тут наш новенький! Что ж теперь, всех пришлых повырезать?!
Капитан поднял руку, и этого короткого жеста хватило, чтобы ропот вокруг стих.
– Есть идеи, кто бы мог это сделать?
Фома отрицательно помотал головой.
– Подумай, парень. Не в твоих интересах сейчас оставаться в стороне. Посмотри на всех этих людей. Они хотят справедливости... И они ее получат.
– Возможно, Веган. Те еще отморозки, – забормотал беженец торопливо. – Или бордюрщики. Хотя, куда им... С эдаким мудреным механизмом разве что мазуты могли управиться. Бомба, как-никак... Хотя зачем им? Да и Приморский альянс такое вряд ли устроил бы... Не знаю я! Богом клянусь, не знаю!!!
Капитан недовольно покачал головой. Помедлив мгновение, он достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув, протянул пришлому потрепанную карту питерского метрополитена.
– Нужна станция. Пустующая. Чтоб недалеко от залива.
Фома помялся с минуту, раздумывая над схемой, потом
ткнул пальцем в один из кружков:
– Чкаловская. Не так близко, конечно, но других вариантов не вижу. «Прима»[3] подтоплена. На Василеостровской владения Альянса начинаются. На «Кирзе»[4] бандиты сидят. Центр заселен весь... Остается Чкаловская...
– Ну что ж. Значит, так тому и быть. – Капитан вдруг пошатнулся, схватившись за сердце, и подозвал помощника. – Заканчивай тут за меня. Успокой людей. Впереди чертова прорва работы. Надо колонистов с Малого забрать. Да еще Вавилон подлатать, чтоб до Питера дотянул. Будь он неладен, этот город под вольной Невой...
* * *
Глеб встряхнул рюкзак, ослабив горловину. На бетон посыпались пыльные грампластинки. На некоторых из них еще сохранились полуистлевшие обрывки обложек. Такие паренек деловито очищал от остатков бумаги и небрежно кидал в общую кучу.
Таран сидел у кухонного стола, с интересом наблюдая за приемным сыном. С момента завершения той мутной истории с «Исходом» прошел всего лишь месяц, но за это время мальчик окреп, набрался сил и даже разговаривал теперь с какой-то напускной деловитостью. Сталкер усмехнулся собственным мыслям, продолжая следить за тем, как Глеб, закусив губу от усердия, нанизывает виниловые диски на кусок проволоки.
– На кой тебе столько? – не выдержал Таран.
– Завтра торговый караван огрызков прибывает. Вся Московская на ушах! Они из этих штуковин талисманы разные мастерят. Красивые. А в подвале целая куча кругляшей валяется! Сменяю огрызкам на парочку амулетов.
– Кругляши... – хмыкнул сталкер, поднимаясь с табурета. – Сейчас покажу тебе кое-что любопытное.
Через пару минут из кладовки донесся грохот падающей посуды, вперемешку с чертыханиями. Звонко бряцнув о дверной косяк, в коридор выкатился помятый эмалированный таз. Следом, чихая от пыли, вышел сталкер, держа в руках странный агрегат. Глебу такие еще не попадались. Снизу – деревянный лакированный ящик, сбоку – короткая ручка, сверху – изогнутый металлический раструб непонятного назначения.
Мальчику сразу же припомнилось, что на похожем устройстве тетка Агата с Московской крутила фарш для свиной колбасы. От воспоминаний о деликатесе желудок тут же требовательно заурчал, однако сталкер, похоже, не собирался использовать загадочный аппарат в качестве мясорубки. Вместо этого он наугад выудил из груды виниловых дисков один поцелее, протер поверхность рукавом и аккуратно водрузил на деку граммофона.
Глеб с интересом следил за манипуляциями приемного отца, однако, когда из железного нутра агрегата, сквозь шипение и треск, пробились первые звуки гитары, впал в оцепенение, зачарованно наблюдая за мерным кружением грампластинки.
– Что это? – наконец спросил он.
Но сталкер лишь поднес палец к губам, призывая сына к тишине. Совсем скоро к гитарным переливам добавился пронзительный юношеский голос.
«Засыпает синий Зурбаган...» – затянул исполнитель неожиданным фальцетом.
Таран вздрогнул, с удивлением косясь на граммофон.
А за горизонтом ураган, С грохотом и гомоном и гамом Путь свой начинает к Зурбагану...[5]
– Да уж, выбрал... – Сталкер поморщился. – Я уж подумал, «Скорпы» или «Металлика». А это Пресняков заходится.
Однако Глеб слушал песню внимательно, и лишь когда мелодия стихла, обратился к Тарану:
– Расскажи про Зурбаган, а?
– Ну... Ты же знаешь, я не мастак языком трепать. – Сталкер принялся вяло ковыряться в пластинках, пытаясь разобрать названия на выцветших этикетках. – В общем, это такое сказочное место... Ну... вроде как легенда. Красивый городишко у моря... Улицы, мосты, каменная набережная... Гавань, полная кораблей... Город мечты, одним словом. Попробую у барыг с Сенной рассказы Александра Грина поискать. Получится – сам почитаешь, поймешь.
– А почему город у моря? Он же глубоко под землей. Откуда там воде взяться?
Таран прекратил ворошить пластинки, посмотрел на сына внимательно:
– Кто тебе такое сказал?
Мальчик замялся, смешно наморщив курносый нос:
– Все говорят...
– Глеб?..
Когда сталкер говорил так, вкрадчиво и немногословно, с ним лучше было не шутить, поэтому паренек, не выдержав строгого взгляда нареченного отца, выложил начистоту:
