24 июня 1610 года у деревни Клушино, недалеко от Гжатска, с таким трудом собранное, обученное и завоевавшее не одну победу войско было разбито польской армией под командованием гетмана Станислава Жолкевского. Командующий царским войском бежал с поля боя первым, бросив войско, знамена, обоз, даже свою саблю. Вслед за военным поражением братья Шуйские лишились и власти. 17 июля 1610 года царь Василий был низведен с престола, насильно вместе с женой пострижен и заточен в Пудовом монастыре, а затем с братьями отправлен московскими заговорщиками подальше от России - в Польшу. Там на сейме в Варшаве Рюриковичи претерпели небывалый для русских царей позор - вымаливая жизнь у короля Сигизмунда III.
Мне нужно во чтобы то ни стало избежать подобного исхода, пусть даже с таким слабым царем. Я должен сделать все, что в моих силах, но не допустить покорения Руси поляками, на два с лишним года закабалившими страну, предательства Семибоярщины, сдавшей Москву захватчику. Это долг Михаила, переданный мне его неупокоенной душой, и я принял его. Что мне нужно предпринять, как действовать дальше, обдумаю чуть позже, сейчас надо встать на ноги, вжиться в новую жизнь.
Вышел во двор, погрелся в теплых лучах утреннего солнца, приятное ощущение просыпающегося здорового и сильного тела. Да, природа щедро наградила Михаила богатырской статью, кровь уже бурлит, организм требует выхода неуемной энергии. Зову домового слугу, наказываю принести саблю, не жалованную царем, с каменьями и в золотых ножнах, а свою походную. Ухожу на задний двор, провожу разминку. Сам я никаким опытом фехтования холодным оружием не обладаю, пытаюсь повторить виденное в воспоминаниях Михаила, да и рассчитываю на память тела, выработанные в течении многих лет рефлексы. Медленно поднимаю саблю, принимаю исходную стойку, приходит чувство единения с оружием.
Выполняю начальные приемы - удар в голову слева и справа, задний удар, в грудь - высокий диагональный и низкий, в живот, различные уколы. Первая проба сопровождалась неуверенностью, я пытался сам подетально проводить приемы, а потом просто отдался автоматизму тела, четко и рационально выполняющему каждое действие, я только мысленно отдавал ему команды, что мне нужно. Перешел к сложным комплексам, каскадам, все получается безупречно. После часовой тренировки принял холодный душ, слуга окатил бадьей воды из колодца, переоделся в чистое и вернулся в дом. Можно считать, проверка навыков прежнего тела Михаила прошла успешно, после надо будет позаниматься с палашом, пикой, да и с пищалью не лишнее.
В эту ночь познал свою жену, она пришла сама после ужина, когда я при свете свеч разглядывал схемы построения войска в рукописном труде "Устав ратных дел" Онисима Михайлова, написавшего его по заданию царя Василия. Сашенька зашла в комнату несмело, просительным тоном вопросила: Мишенька, можно мне остаться с тобой?
Встал из-за стола, подошел и обнял ее: Конечно, милая, и сегодня, и завтра, каждый день и ночь, я буду рад видеть тебя рядом, - а потом крепко поцеловал ее в сахарные уста.
Сашенька обмякла, я поднял ее на руки, отнес на наше ложе. Стал медленно раздевать жену, она приподнялась, помогая мне. Когда полностью обнажил, залюбовался ее телом, ладном, сочном, налившемся после родов первенца, Василия. Он появился на свет во время наместничества Михаила в Новгороде, но через месяц умер от неведомой горячки, спасти не удалось. Думаю, надо нам постараться родить еще сына, наследника. Сашенька засмущалась под моим горячим взором, потупила глаза и попросила: Мишенька, мне стыдно, погаси, пожалуйста, свечи!
Иду навстречу ее пожеланию, нынешние женщины весьма скромны в постели, раздеваюсь сам, ложусь рядом с супругой. Стараюсь особо не отличаться от поведения Михаила, но вношу некоторые эротические действия, любовные ласки, не известные в пору Домостроя. Сашенька вначале затаилась, когда я стал целовать все ее тело, а потом раскрылась, отозвалась на мои ласки. Мы сошлись в любовном экстазе, Сашенька дошла до оргазма, закусила подушку, чтобы не кричать на весь дом. Мы занимались любовью несколько часов, раз за разом повторяя блаженство слияния, а потом, обессилевшие, в объятиях друг друга, заснули.
Еще неделю провел дома, восстанавливал навыки владения оружием, читал труды и заметки Михаила о воинском искусстве, о великих полководцах Ганнибале, Александре Македонском, римских стратегах, "ратной хитрости в воинских делах" в разных странах - Италии, Франции, Испании, Голландии, Англии, в королевстве Польском и Литовском. Особенно интересовала Михаила в иноземном опыте тактика сражения пехоты против конницы, более всего привлекали приемы нидерландцев, которые широко использовали любое прикрытие - земляной вал, насыпь, загородку, временный частокол, - лишь бы пехотинцы могли вести из-за них огонь. В московской осаде Скопин убедился, что можно успешно применять и русское изобретение - "гуляй-город", и не только во время осады, он учился у опытных полководцев использовать "гуляй-город" при расположении в лагере, укрываться в нем полкам на марше.
Собственных военных знаний и умений у меня практически нет, если не считать давно забытые занятия на военной кафедре строительно-дорожного института, да редкие учебные сборы офицеров-запасников. Сейчас же я стараюсь в самые короткие сроки усвоить, пережить своим умом богатый опыт, довольно обширные знания моего предшественника в этом теле. Надеюсь, что провидение (или душа мученика), переселившее мое сознание, не обделило воинским даром, позволит выполнить свое предназначение. Освоение материала идет стремительно, я, как губка, впитываю новые знания, складывается ощущение, что все читаемое мне давно известно, просто восстанавливаю воинское мастерство. Воспоминания Михаила незаметно переходят в мой жизненный опыт, во мне как-бы объединяются в органичном синтезе две личности, без разлада и душевных потрясений.
В минувшую неделю меня навестили соратники по освободительному походу - Семен Головин, Федор Шереметев, Корнила Чоглоков, Лазарь Осинин, Тимофей Шаров, Семен Ододуров, Яков Барятинский. Возрадовались моему выздоровлению, рассказали о делах в полках, стоящих на квартирах в Александровской слободе, о подготовке похода к осажденному Смоленску. Рассказали о горячих новостях, у всех на слуху внезапная кончина Дмитрия Шуйского, с ним недавно случилась "апоплексия", не приходя в чувство, он помер, вчера была тризна. Царь в великом горе устроил пышные похороны, велел возложить усопшего в собор Архангела Михаила. Так, опять чье-то вмешательство, кто-то неведомый расчищает мне дорогу, убирает недруга.
Каждую ночь старательно трудимся с Сашенькой над зачатием будущего наследника. Жена привыкает к моим фантазиям, охотно идет навстречу в не всегда скромных любовных играх. Пресловутой холодности боярской барышни в ней нет, темперамент огненный. Да и мое тело меня не подводит, так что мы с упоением занимаемся любимым делом, по нескольку часов кряду. Сашенька расцвела, нет и тени былой тоски, летает по дому, как на крыльях. Матушка с виду иногда ее отчитывает, боярыня должна вести себя величаво, неспешно, но сама рада нашему счастью, видно по ее ласковым взглядам на нас. Вместе наведались в Успенский собор, помолились в благодарение за посланное мне выздоровление, внесли щедрые дары. В божьем храме, встреченные по пути люди громко радуются моему исцелению, желают многие лета и здравия, ответно кланяюсь миру.
