— Не посмел, так будет точнее. И очень плохо, что не посмел.
— Я, старый солдат, тоже понимаю это так, — поддержал его бригаденфюрер. — А что касается Гиммлера…
— Он, несомненно, прав, но только изменить уже ничего нельзя. Единственное, что мы можем, — это оставить после себя в образе, в неизведанном облике этого лагеря еще одну тайну рейха.
— Столько сил и времени тратить на создание «еще одной тайны»?! — удивленно взглянул на него комдив. — Что-то тут не так, над этим еще стоит поразмыслить.
— Чем больше национал-социализм оставит после себя тайн, тем дольше будут жить в грядущих поколениях его идеи.
— Вы так считаете?! — с наивностью романтического подростка поинтересовался Хауссер.
— Такова природа человеческой памяти.
Прежде чем что-либо ответить, генерал впал в растерянное беспамятство.
— Чем больше национал-социализм оставит после себя тайн… Никогда не задумывался над этим, Скорцени.
— Но рано или поздно приходит время, и мы, дьявол меня расстреляй, задумываемся.
— …И потом, что это за название такое для «страны СС» — «Лагерь дождевого червя»?! — вдруг невпопад отреагировал бригаденфюрер СС. — Это кто предстает в виде дождевых червей, мы, воины СС?
— «Лагерь дождевого червя» — это всего лишь условное название, — попытался охладить его обер-диверсант. — Хотя могли бы придумать и что-нибудь повыразительнее.
— Недостойное название — я, старый солдат, понимаю это только так!
— Негероическое, — вынужден был признать обер-диверсант.
— А вот то, что вы, Скорцени, только что сказали по поводу «тайн рейха»… Вы становитесь не только отчаянно храбрым, но и отчаянно мудрым.
Последние слова бригаденфюрер Пауль Хауссер произнес в увешанном старинными портретами вестибюле замка, в котором чуть было не столкнулся с Гиммлером. Рейхсфюрер остановился и настороженно, пытливо осмотрел каждого из них в отдельности, словно определял, достаточно ли они трезвы и благонамеренны, чтобы не представлять для него какой-либо опасности.
Громкие приветствия здесь не практиковались; в храме высших посвященных СС все были настолько равны перед Черным Орденом, что приветствия удостаивался лишь фюрер. Тем не менее Хауссер и Скорцени молча вскинули руки в «приветствии истинных наци».
Гиммлер словно бы догадывался, что в разговоре этих двоих всуе упоминается и его непорочное имя, а потому даже после приветствия вновь всмотрелся в лицо Скорцени с откровенной настороженностью. После того, как «первый диверсант рейха» со своими «фридентальскими коршунами», выпускниками Фридентальских диверсионных курсов, жестоко расправился со штабом заговорщиков на Бендлерштрассе, его как «карающего меча фюрера» начали опасаться все, вплоть до Гиммлера и Бормана. А чины пониже еще и пытались заискивать перед ним.
— Но если уж этому «лагерю-червю» суждено появиться, — вполголоса произнес Хауссер, как только Гиммлер удалился, — то комендантом его следовало бы назначить вас, Скорцени.
— Побойтесь Бога, бригаденфюрер!
— Только вас, Отто, только вас! С повышением в чине. До сих пор оставаться всего лишь штурмбаннфюрером — это недостойно вас. Я, старый солдат, понимаю это только так!
— Успокойтесь, господин бригаденфюрер, в «СС-Франконии» только что появился новый комендант.
— Вот я и говорю, что опять назначили черт знает кого!
— Ну, если таковым будет решение фюрера… — Скорцени не стал продолжать этот бессмысленный спор.
— Конечно же, он держит вас в запасе, для устрашения всех прочих неблагонадежных, и назначит комендантом «Альпийской крепости». Но это будет потом, а пока…
— Если таковым будет решение фюрера, — вновь многотерпимо объяснил свою позицию Скорцени. Ибо для него, «старого солдата», единственно верным решением было только решение фюрера. Даже если представлялось оно в корне ошибочным и принципиально неверным.
4
Вежливо раскланявшись с гаулейтером Вестфалии, на территории которой находился замок Вебельсберг, и обергруппенфюрером Лаутербахером, входившим в штаб Гиммлера еще и в качестве заместителя «имперского руководителя молодежи», Скорцени намерился подойти к своему шефу Кальтенбруннеру, однако Хауссер вновь перехватил его.
— Должен вам напомнить, господин диверсант, что многие решения, которые принимает фюрер, на самом деле созревают в кабинете Гиммлера.
Скорцени непонимающе уставился на генерала. Будь перед ним кто-либо иной, он попытался бы избавиться от подобного советчика куда решительнее, но этот фронтовой генерал. Его первый генерал…
— Это я все еще о «дождевых червях», — объяснил бригаденфюрер.
— То есть вновь возвращаетесь к должности коменданта «Регенвурмлагеря»?
— Не все готовы поверить в это, но порой рейхсфюрер СС прислушивается к мнению старого солдата Хауссера.
— К счастью, не всегда, — как можно вежливее осадил его Скорцени, не ведая, каким еще образом можно увести бригаденфюрера от навязчивой идеи загнать его в подземелья «СС-Франконии».
— Но ведь по существу этот подземный город может стать столицей СС, — вполголоса проговорил Хауссер. — И потом, если бы вы стали комендантом, то обратились бы к Гиммлеру и самому фюреру с просьбой поручить охрану «СС-Франконии» дивизии «Дас Рейх». Я, старый солдат, понимаю это только так.
— Вы бы так сразу и сказали, господин бригаденфюрер, — снисходительно улыбнулся Скорцени своей окаймленной шрамами «улыбкой Квазимодо».
— А о чем, позвольте вас спросить, мы вот уже в течение получаса толкуем с вами?! — не стал уходить от сути интриги командир дивизии СС «Дас Рейх».
И снова сдержанное офицерское раскланивание. Отдав дань уважения шефу гестапо Мюллеру, рейхсляйтеру Борману, командиру третьей танковой дивизии СС Йозефу Дитриху, а также Шелленбергу, Кальтенбруннеру, командиру дивизии СС «Адольф Гитлер» бригаденфюреру Монке и нескольким другим адептам и высшим руководителям СС, Скорцени наконец занял то же кресло у большого полуовального стола, которое занимал во времена предыдущих совещаний.
Фюрера пока что не было. Все присутствующие нетерпеливо ждали его, располагаясь у окон-бойниц, у камина или двух небольших «картежных» столиков. И лишь Скорцени опустился в свое кресло у «круглого стола рыцарей короля Артура» и, блаженно вытянув ноги, вальяжно откинулся на его спинку. При этом он презрительно игнорировал удивленные взгляды кое-кого из принадлежащих ко «внутреннему кругу посвященных».
Скорцени как бывшему фронтовику не нравилось, что принадлежащие к Черному Ордену эсэсовские чины все больше отдалялись от армейских частей ваффен-СС, представавших теперь в качестве низшей касты. Он считал такое положение вещей несправедливым.
