Командир (или, как его называли здесь, «фюрер-раум») укрепленного пункта «Альфа-3» оберштурмфюрер Ланкен попытался о чем-то там доложить, однако, болезненно поморщившись, фон Риттер прервал его на первом же слове и как можно внушительнее проговорил:
— Никакого шума. Тихо, спокойно проведите меня по всему укреппункту. У вас я впервые.
Ланген, худощавый, бледнолицый паренек, которому едва исполнилось двадцать, был явно горд тем, что командует гарнизоном столь мощного бункера, начал с того, что показал два бронекупола, под каждым из которых, за стальными заслонками, между стрелковыми щелями-амбразурами скрывались скорострельный гранатомет, крупнокалиберный пулемет и огнемет. Затем, прежде чем отвести коменданта на нижний ярус, где располагалась батальонная казарма, Ланкен продемонстрировал коменданту свою командирскую рубку, а также оснащенную перископом командную рубку, в которой имелось несколько телефонных аппаратов, и соединенную с ней радиорубку; бронированную герметическую дверь, за которой следовал противогазовый шлюз-отсек, призванный защищать гарнизон от газовой атаки противника. Внимательнейшим образом осмотрел бригаденфюрер клозет и умывальник, оставаясь довольным «вниманием строителей к солдатскому быту».
— Долго эти люди находятся в подземельях? — поинтересовался барон у Ланкена, пока командир роты гауптштурмфюрер Энгер выстраивал всех свободных от вахты солдат на небольшом плацу возле казармы.
— Все мы здесь уже около года.
— Когда вас передислоцировали сюда, радовались, что до Восточного фронта далеко, но уже через месяц проклинали и это подземелье, и свою солдатскую судьбу.
— Не все, господин бригаденфюрер, — рассудительно заметил Ланкен. — Одни и тогда рвались, кто на фронт, а кто просто на поверхность, под открытое небо; другие же до сих пор совершенно спокойно переносят условия подземелья, чувствуя себя здесь, как подводники во чреве субмарины.
— Как подводники? — оглянулся барон фон Риттер, сначала на него, а затем на своего адъютанта. — Черт возьми, а ведь это идея! Мой брат, контр-адмирал Людвиг фон Риттер, тоже как-то говорил мне о подводниках как об особой касте моряков, об их особой психологии, о выдержке. Он хорошо знаком с ними, с их образом жизни и выносливостью, когда шел в Антарктиду, на базу… Впрочем, куда он шел — уже не так важно, — вовремя вспомнил он, что брат его, барон-адмирал, шел тогда на совершенно секретную подземную антарктическую «Базу-211», именуемую еще «Рейх-Атлантидой».
— …И если учесть, что в наши дни многие субмаринники остаются без своих судов, — своевременно поддержал его Удо Вольраб. — То почему бы часть из них не прислать сюда, в качестве офицеров и унтер-офицеров гарнизона
— Нужно будет поговорить с людьми из штаба Кригсмарине, попросить их подбросить сюда хотя бы сотню списанных на берег подводников, Причем сделать это при первой же возможности.
Захваченный идеей «наводнить» гарнизон «СС-Франконии» отставными субмаринниками, комендант уже без всякого энтузиазма обошел строй эсэсовцев гарнизона, всматриваясь при довольно ярком электрическом освещении в каждого из стоявших в первой шеренге: серые, с запавшими щеками лица, отсутствующие взгляды, прибитые катакомбной пылью мундиры и сапоги.
Приказав вернуть солдат в казарму, бригаденфюрер так ничего и не сказал гауптштурмфюреру Энгену по поводу своих впечатлений от смотра и зашел в его командирский отсек.
— Карта «Регенвурмлагеря»? — удивленно спросил он, тыкая пальцем в висевший не стене лист ватмана.
— С картами всего «Регенвурмлагеря» нам, ротным командирам, знакомиться не позволено, — отрапортовал гауптштурмфюрер. — Перед вами — всего лишь карта Мезерицкого[10] сектора лагеря. Да и та совершенно секретная. Карты же всего лагеря, никто из нас никогда не видел.
— Так и должно быть, — жестко подтвердил фон Риттер. — Всей карты никогда не должен видеть даже я, комендант, притом что у меня подобная карта, несомненно, должна появиться.
Еще с минуту он молча рассматривал карту сектора, но, так ни черта и не поняв в хитросплетениях ее линий, пожал плечами, прохрипел нечто нечленораздельное и вышел.
— Попомните мое слово: все эти подземелья будут иметь смысл только тогда, когда появится столь же мощная укрепленная линия там, наверху, — проворчал фон Риттер, прощаясь с Энгеном и его бункерниками. — Только когда там, наверху, вся территория будет изрыта окопами и усеяна дотами.
— Но гарнизон каждого из подобных бункеров способен самостоятельно держать оборону, — мягко заметил адъютант Удо Вольраб, приходя на помощь сбитому с толку его словами оберштурмфюреру. — Причем держаться может довольно долго. Во всяком случае, так считали Овербек и те инженеры из «Строительной армии Тодта», которые все эти подземелья проектировали.
— Ничерта он не способен, — еще мрачнее парировал фон Риттер, уже не обращая никакого внимания на семенящего вслед за ними фюрер-раума. — Как только русские прорвут фронт над нашими головами, эти тоже побегут к Одеру. По подземельям нашим побегут, опасаясь оставаться в тылу врага.
— То есть вы считаете, что все, что мы здесь строим, — напрасный труд?! — ужаснулся самой этой мысли Ланкен.
— Труд не бывает напрасным, — проворчал бригаденфюрер, — напрасными бывают надежды, которые мы с ним связываем. Здесь нужно создавать гарнизон смертников.
— Хотите сказать: гарнизон зомби? — попытался уточнить Удо Вольраб.
— Я сказал то, что хотел сказать — гарнизон смертников. Добровольцев-смертников. Которые бы не только получили приказ защищать свою «СС-Франконию» до последнего патрона, последнего солдата, но и поклялись, что ни один из них не поднимется на поверхность «страны СС», пока на ней вновь не появятся германские войска.
— Зная при этом, что они уже вряд ли когда-либо там появятся, — криво ухмыльнулся адъютант.
— Лично я буду просить рейхсфюрера Гиммлера о создании именно такого гарнизона, — простил ему пораженческие настроения фон Риттер. — И к формированию его следует приступать немедленно, я вас спрашиваю, идиоты! — неожиданно взорвался он хриплым басом. И тут же потребовал от Ланкена вывести его на поверхность.
…Бетонно-каменные ворота отошли в сторону, а из глубины тоннеля появился автомобильный трап. Спущенный на плато, он позволил водителю генеральского «опеля» въехать в «СС-Франконию» таким образом, что на поверхности не осталось никаких следов.
— Каждого, кто попытается приблизиться к этой стене, расстреливать на месте! — вновь взорвался барон фон Риттер жестяным лязгом слов. — Всякого, кто хотя бы случайно бросит взгляд в сторону этой стены — расстреливать на месте! Даже если это будет солдат гарнизона вашего дота, роттенфюрер Герт, — расстреливать на месте! Ибо такова воля Германии!
