яростно сверкнули мокрые от слёз, подёрнутые лёгкой дымкой злющие глаза янтарного оттенка. По левой стороне опухшего, зарёванного личика светловолосой красотки добро налился здоровенный синяк фиолетового цвета, светившийся в лёгком полумраке пролёта, как слабо чадящая лампада в непроглядной ночной мгле. Также у княгини оказались сильно разбиты верхняя губа и правая бровь, да ещё несколько разномастных ссадин виднелись на лбу. Следы побоев были довольно свежие, примерно двух-трёхдневной давности.
— Здравствуй… — лишь на миг ещё раз подняв уже испуганные очи и тут же их опустив, едва слышно пролепетала Лютега, быстро прошмыгнув мимо ошеломлённо замерших на месте друзей и споро умчавшись далее по коридору. За ней, потупив глаза в пол, шустро проследовали две неприметные служанки и её верный телохранитель Брадигост, высокий дюжий воин с добротным булатным клинком на поясе. Последнему, правда, так легко уйти не удалось, ибо могучая длань врезалась в стену терема, преградив мрачному витязю путь.
— Кто⁈ — прорычал взбешённо Ратибор, глядя в каменное лицо Брадигоста. — Я что, тихо спросил? — разгорающееся всепожирающее синее пламя встретилось с ледяным холодом сверкнувших на него в ответ серых, подёрнутых свинцовой пеленой глаз.
— Сам-то как думаешь? — телохранитель зло вперился угрюмым взором Ратибору в зыркули. — Много кому позволено в этих прокля́тых хоромах лупить безнаказанно княгиню почём зря? Пусти! — Брадигост положил руку на сгиб локтя рыжебородого богатыря и попытался с силой смахнуть его длань со своего пути, но это было так же бесполезно, как биться головой о скалу; перегородившая проход могучая лапа даже не шелохнулась.
— Хороший из тебя хранитель, коль позволяешь свою государыню почём зря уродовать!.. — бросил с жару Ратибор в застывшую в гримасе бешеной злости физиономию. — Меч-то у тебя для чего с собой⁈ Чтоб из ноздрей таракашек выковыривать?
— Именно! — Брадигост сделал шаг назад. Очи его жутко сверкнули; длань бойца покоилась на рукоятке палаша. — Могу в твоих ковырнуть, ежели проблемы с насекомыми одолевают! Хотя, похоже, тебе успели прочистить носопырку до меня! — телохранитель являлся опытным воином и прекрасно знал, что за тёмно-синие круги гуляли под глазами молодого богатыря.
— Ишь ты, какой дерзкий!.. — Ратибор оценивающе окинул взглядом крепко сбитого охранника Лютеги, лишь немного уступавшего ему самому ростом и косой сажени в плечах. — Слышал я, что ты был лучшим в Змейграде, откуда тебя и выписали… Пожалуй, хотел бы я посмотреть, кто, кому, что и где расковыряет…
— Как-нибудь в другой раз, братцы, в другой раз! — Яромир, практически на корню пресекая намечающуюся ненужную склоку, вырос между двумя витязями, заглянув перво-наперво в зенки своему рыжекудрому приятелю. — Рат, у нас дело важное, помнишь? — после чего скомандовал через плечо Брадигосту: — Ступай уже, Брад, догоняй княгиню!
Телохранитель не заставил себя долго упрашивать и тут же, не забывая, впрочем, настороженно коситься на хмуро на него взирающего Ратибора, проскочил мимо двух друзей да торопливо последовал вслед за госпожой.
— Я не понял, что это было⁈ Свят Лютегу поколачивать начал? Пережрал хмеля, что ль⁈ — Ратибор сумрачно зыркнул на воеводу, недобро при этом оскалившись. — А сам князь не хочет затрещину смачную в чердак словить⁈ Сейчас так ему шандарахну по маковке, что всю оставшуюся жизню́ будет у Добролюба в лечебнице на кушетке загорать да с «умным» видом в потолок таращиться, при этом регулярно ходя под себя!
— Рат, не лезь! — Яромир встревоженно вылупился на товарища. — Я не ведаю, что у них меж собой приключилось, но не наше это дело!.. Как известно, милые бранятся — только тешатся…
— Ничего себе побранились да потешились! — Ратибор стремительно зашагал к княжеским палатам. — И чьё это дело, моё аль нет, я сам решу!.. — кулаки его были крепко сжаты, а в глазах сверкали молнии.
— Не к добру… — лишь еле слышно пробормотал Яромир и, тихо выругавшись, сокрушённо покачал головой, споро поспешив вслед за другом. — Ох, не к добру!..
* * *
— Приветствую, княже!.. — Ратибор привычно, могучим пинком отворив дверь в обеденный зал, как завелось у него в последнее время, без стука ввалился к правителю Мирграда в трапезную. На этот раз он оказался без секиры, но с двумя топориками за поясом. — Как здоровьице? Не кашляешь?.. — рыжеволосый гигант осёкся на полуслове, удивлённо уставившись сначала на Святослава, задумчиво восседавшего во главе стола с лежащим перед ним развязанным мешком с золотишком, добытым тремя друзьями в Проклятой долине, а опосля и на расположившегося от него левее Емельяна, не спеша потягивающего игристый квас из узорчатого кубка. Сидевшего же чуть далее столь нелюбимого молодым богатырём главного советника Тихомира, с отвратным урчанием только-только приступившего к поглощению аппетитной бараньей ноги, Ратибор и вовсе не заметил, как будто перед ним пустое место находилось. При виде рыжебородого великана тот слегка поперхнулся, оторвался от трапезы, взял уминаемое им блюдо да молча пересел на другой конец стола, подальше от новоприбывшего гостя.
— А ты тут чего делаешь, плюшка голубиная? — Ратибор, проигнорировав советника, ответившего ему взаимностью, вопросительно поднял бровь, вперившись взглядом в княжьего племяша. — Заплутал, что ль? Я думал, ты к Жильке помчался на всех четырёх, аки олень белохвостый!..
— Успеется к Жильке… — Емельян не отвёл взор, спокойно встретившись глазами с рыжим товарищем. — Сначала всё же я решил забежать в родные пенаты, дабы занести свои пожитки в надёжное местечко, вместе с кафтанчиком моим красным бесценным, дабы не потерялся где по пути… Так дорог он мне стал, прям не могу! — молодой летописец едва заметно подмигнул понимающе хмыкнувшему на это Ратибору, после чего продолжил: — Также ополоснуться с дороги дальней надобно было, благо купальня и днём и ночью в теремке в готовности боевой. Ну и дяде, само собой, треба из первых уст, так сказать, доложить о том, как съездили, скольких и кого пришибли… Да и вообще, остался ли кто в живых в наших юго-западных угодьях после того, как там потоптались давеча лапы одного небезызвестного вспыльчивого шатуна… Не безлюдна ли территория та сделалась, не превратилась ли в пустыню тоскливую…
— Скорее, Емеля, живность там вымереть могла вся аккурат после того, как один юный баснописец ветерков шепчущих напускал, густым туманом, аки ковром махровым, укутав тамошние земли!.. — Ратибор прошёл в зал, плюхнулся на ближайшую лавку, схватился за кувшинчик с квасом и принялся жадно, слегка проливая себе на
