Императорский катер вдруг заложил вираж влево, и явно собирался пристроиться в кильватер катера под флагом Эбергарда.
Андрей понял и принял любезность императора. Приказав быстро пришвартоваться к 'Дерзкому', адмирал взлетел на его борт по трапу, отдал честь флагу эсминца, и пожал руку командира корабля.
— Ну как у вас? Готовы?
— Вроде да, ваше высокопревосходительство, — голос Молоса слегка подрагивал. — Что могли — сделали, но времени мало…
— Ладно, что есть — то есть. Только ночью из боя вернулись всё-таки. Не вибрируйте раньше времени, надеюсь, что и сам государь, и министр со свитой поймут…
— Катер подходит, — меланхолично бросил кавторанг.
— Ну и ладно. Бог не выдаст, император не съест, — адмирал попытался внести толику юмора в предстоящее мероприятие, но удивлённо приподнятые брови командира «Дерзкого» показали, что шутка не удалась.
Вообще-то да: засинонимить монарха со свиньёй из поговорки, весьма рискованная попытка юморить с человеком «на государевой службе состоящим»…
Катер ошвартовался и государь Великой, Малой, Белой, Червонной и прочих «русей» поднялся на борт. Вместе с ещё двенадцатью «паразитами», увешенными эполетами и аксельбантами, которые вот уже который месяц из Ставки мешали России воевать…
Торжественно поздоровавшись с командующим флотом и командиром корабля, император, сопровождаемый свитой, чинно проследовал вдоль строя матросов и офицеров эсминца.
Экипаж корабля, во время этого процесса, не просто «ел глазами», как предписывалось уставом — просто пожирал своими органами зрения шествовавшего мимо них монарха. Казалось, что до конца строя дойдёт только скелет императора в мундире…
Флот продолжал любить царя. И царь это чувствовал. И не преминул закрепить данное чувство в своих далеко не самых последних верноподданных:
— Спасибо, братцы! Низкий вам поклон от всей России за сегодняшний бой!! — Николай не погнушался действительно отвесить поклон перед строем матросов. В пояс. До палубы рукой дотронулся…
— Благодаря вам у России теперь нет противника на Чёрном море! Пусть дрожит Турция, пусть содрогается Германия…
А Андрей уже начинал жалеть о том, что 'Бреслау' на дне. Нет, конечно, теперь самый занюханный дивизион миноносцев способен закошмарить любое корыто под турецким флагом, что сунется в Чёрное море. И этого вполне достаточно, чтобы где-то на протяжении полугода поставить Османскую Империю на колени и заставить выйти из войны. А, значит, и не допустить вступления в идущую мировую бойню Болгарии, что тоже кардинально скажется в положении на фронтах. Потерпеть… Не соваться в Босфор, где можно огрести так же, как и англичане с французами в Дарданеллах в реальной истории… Там турки с берега раздолбали союзный флот, многократно превосходивший по силам нынешний Черноморский в пух и прах. Спрашивается: какого чёрта нужно превращать огромным трудом достигнутые победы в весьма вероятное поражение? И в победу Турции. Которая после этого заключать мир торопиться не будет…
А Николай Александрович уже закончил свою речь, и пошёл чуть ли не панибратствовать с матросами — вытащил из строя явного запасника, и начал общаться с ним 'за жизнь'. На публику, конечно. Чисто пиар — акция…
— Как зовут?
— Гальванёр Михаил Гуляев, ваше императорское величество, — испуганно выдохнул оторванный от строя матрос. — Призван из запаса в сентябре прошлого года.
— Семья есть?
Ну, и так далее: 'задушевная беседа императора с простым матросом'…
С вопросами о семье, детях и прочем, касающемся крестьянского быта.
Что характерно — всё то же самое повторилось и на 'Гневном', и на 'Беспокойном', и на 'Пронзительном'.
Особо умилил Андрея очередной поясной поклон правителя Всея Руси матросам последнего эсминца — ночью им командующий флотом кланялся, днём — сам император. Этак скоро нижние чины начнут считать поклон от адмирала и выше аналогом отдания чести, а штаб- и обер — офицеры таки просто перед ними на колени будут обязаны падать после успешного боя…
Закончилось 'мероприятие' на 'Кагуле'. Всё повторилось, но пришло ещё и время обеда.
И государь пожелал разделить его с командой крейсера.
Слегка охреневший Остроградский распорядился подать пробу.
Понятно, что в тарелку постарались начерпать побольше мясца со дна котла, что поснимали с поверхности того же котла побольше жирка…
Николай Александрович погрузил ложку в миску, слегка перемешал, зачерпнул варево и, отправив в рот, принялся жевать. Кагульский (кагуловский?) кок с напряжением и потенциальным ужасом смотрел на монарха…
— Борщ хорош, братец, — наконец произнёс самодержец. — Но вот только лаврового листа жалеешь. Не чувствую. Но к раздаче обед одобряю.
— Ах ты ж, мать твою, Марию Фёдоровну, чтобы жить ей долго и счастливо… — это Эбергард озвучить, конечно, не посмел. — Миллионы солдат в окопах чечевиной похлёбке рады, а он тут, понимаешь, жопу морщит: 'Лаврового листа не чувствую…'
Захотелось, чтобы кок ответил фразой из старого анекдота: 'Да клал я им раньше этого лаврового листу, ваше величество — всё равно ведь не едят, в тарелках оставляют…'.
Но ошалевший от ужаса корабельный кулинар только испуганно лепетал: 'Прощения просим… Обещаю: в будущем не пожалею…'
Не хватало только: 'Не вели казнить, царь — батюшка!..'.
Но 'царь — батюшка' в ответ улыбнулся, и покровительственно похлопал кагульского кока по плечу:
— Не тушуйся, братец, у любого ошибки по службе случаются. А обед ты добрый приготовил, — держи червонец, — и император, выудив из кармана золотой империал, вложил его в руку полуживого судового повара.
Учитывая, что простой матрос получал от казны два рубля в месяц (а в мирное время — рубль с ничтожным 'хвостиком'), то подарок был действительно 'царским'.
И, главное, на глазах у почти всего экипажа крейсера.
Большая глупость. Все земные поклоны, что сегодня отбил император перед 'матроснёй' пропали даром. Теперь весь флот узнает, что бывшим в бою, раненым в нём государь не отжалел ни копейки, а корабельному коку пожаловал целый червонец перед строем. За простое исполнение своих должностных обязанностей.
Облажались императорские 'пиарщики' по полной.
Андрей подумал о том, как исправлять монаршую глупость ему.
Придётся найти финансовые резервы, и реально, рублём отблагодарить матросов, участвовавших в бою. И не только матросов, кстати — офицеры тоже своими жизнями рисковали.
Стоит подсказать императору идею о материальной благодарности воюющим россиянам за их ратные подвиги.
