Древний Библос или Губл намного интереснее. Город располагается на холме рядом с двумя бухтами-гаванями. Обнесен каменной стеной высотой метров шесть и без башен, если не считать две надвратные. Через одни ворота выходили на запад, к берегу моря, через вторые — на восток, вглубь материка. В центре города площадь с двумя высокими храмами с деревянными колоннами на каменных постаментах — владыке суши и владыке моря, имена которых непосвященным знать не положено. От площади лучами расходятся улицы, вымощенные каменными плитами и с проходящей посередине закрытой канализацией, в которую из каждого двора вела закрытая канавка. Отходы жизнедеятельности стекали в море. Несмотря на жаркий климат, воняла канализация не сильно. Дома больше походили на египетские, особенно расположением двери не посередине. У богатых большие, двухэтажные, у бедняков маленькие в один этаж. Первые жили ближе к центру, последние — к окраинам. В отличие от Та-Кемета, не было строений, сужающих улицы, и так не шибко широкие, метра четыре от силы. Одевались здесь в смесь египетской и финикийской мод. Часто попадались мужчины только в набедренных повязках, но совсем голых не видел. У некоторых лица выбриты на египетский манер, остальные с бородами, ровно подстриженными снизу. У тирцев короткие волосы — признак раба, а здесь и свободные люди попадались с выбритыми на египетский манер головами. Я тоже подстригся, потому что у меня не те волосы, которые красиво смотрятся длинными.
Первым делом я посетил местного правителя Ифтаха. У него больше власти, чем у тирского Хирама. В Губле тоже есть Совет, в который входят богатейшие горожане, но это именно совещательный орган. Видимо, постоянное общение с Та-Кеметом внушило им уверенность, что только монархия может сделать страну сильной и богатой. Жил правитель в трехэтажном доме позади храмов, если смотреть со стороны моря. У закрытых ворот в тени стояли пятеро стражников, вооруженных короткими копьями и длинными кинжалами с загнутыми, как у сабли, клинками. Шестой, видимо, командир подразделения, сидел под навесом. Заплывшее, круглое лицо его было настолько безмятежным, что должно было бы принадлежать буддисту на подступах к нирване. Выслушав, кто я и зачем пожаловал, он трижды кивнул, как китайский болванчик, после чего, лениво растягивая слова, приказал одному из стражников пойти и доложить обо мне какому-то Вараку. Стражник вернулся минут через десять, кивнул своему командиру, тот кивнул мне. Объяснить, куда мне идти, никто не счел нужным. Наверное, уверены, что я знаю дорогу не хуже их.
Двор был вымощен не большими плитами, как улицы, а маленькими и подогнанными очень плотно. На северной стороне возле стены из сырцового кирпича росли пять инжирных деревьев. Инжир — самый распространенный сейчас фрукт в этих краях. Дает хорошие урожаи и вкусен даже в сушеном виде. Южная стена отбрасывала тень, накрывая ею с треть двора. По выработанной в жарких странах привычке я сразу перешел в тень и вдоль южной стены добрался до входа в здание. Вообще-то входов было три, а между ними по три небольших прямоугольных отверстия на высоте метр восемьдесят от земли, которые, как догадываюсь, служат для доступа светы в помещения. На втором и третьем этажах было больше на три отверстия, по одному вместо дверей. Дом сложен из оштукатуренного камня-песчаника. Кое-где штукатурка отвалилась. Внизу такие прорехи замазаны новой, отличаются по цвету, а вверху ждут, наверное, капитального ремонта. Дверь из желтоватой древесины ливанского кедра, покрытой бесцветным лаком. На солнце, как догадываюсь, блестела бы. Три дверные петли продолжались в виде надраенных, горизонтальных, бронзовых полос. Ручки не было, открывалась дверь только изнутри наружу. Что и произошло, когда мне оставалось преодолеть до двери метра два. Предполагаю, что сориентировались по звуку моих шагов.
Открывший дверь раб был старым негром с седыми курчавыми волосами. На меня он посмотрел с еще большей «нирванистостью», чем командир караула у ворот, и молча показал рукой в полутемный коридор позади себя. Наклонив голову, потому что строители явно не рассчитывали на людей моего роста, я проследовал по темному коридору в том направлении мимо небольшого помещения без двери, в котором был только низкий помост, застеленный потертой ослиной шкурой, как догадываюсь, жилища и заодно боевого поста раба-привратника. Следующее помещение было лучше освещено. Свет попадал через прямоугольное отверстие под низковатым потолком, видимо, выходящее на противоположную сторону дома. Здесь на невысоком помосте, застеленном ковром, сидел, поджав ноги, коротышка с брюшком и поглощал свежий инжир с таким наслаждением, причмокиванием, что и мне захотелось съесть парочку. Судя по новой льняной тунике бордового цвета, это кто-то из старших чиновников, может быть, тот самый Варак.
— Чего тебе надо, чужестранец? — спросил он, вытерев рот тыльной стороной ладони.
— Хочу сделать подарок Ифтахе и испросить разрешение пожить в его городе, — ответил я.
— Правитель еще отдыхает. Ты, как вижу, не голодранец, так что оставь подарок, я передам ему, и живи, сколько хочешь, — ковыряясь ногтем в зубах, милостиво разрешил Варак.
— Да, я не бедный человек, но мне предложили покинуть Тир, потому что я захватил несколько торговых судов угаритцев. Может быть, вы тоже не захотите, чтобы жил в вашем городе, — рассказал я.
— У нас с угаритцами и другими соседями хорошие отношения: мы не нападаем на них, они — на нас. Если и ты не будешь нападать на них, тогда можешь остаться, — проинформировал он и добавил, хитро улыбнувшись: — Нападай на хаттов и дикарей, которые живут на севере. Нам надо много рабов для работ на лесоповале и гребцов на галеры. Мрут они быстро.
— Благодарю за мудрый совет! — произнес я как можно искреннее.
Варак отнесся к моим словам как можно серьезнее. Он впился зубами в следующий плод, который взял из бронзового блюда, и что-то пробурчал.
— Подарки Ифтахе можешь оставить у меня, я передам, — повторил он внятно после того, как пережевал откушенное.
Так я и сделал. Не могу сказать, получил правитель Губла рулон льняной ткани пурпурного цвета или проспал, но жители города как-то все вдруг узнали, что мне разрешено жить среди них. Относится ко мне стали, как к своему парню. Тирцы тоже так относились, а потом выпроводили. Я подыскал и арендовал двухэтажный дом с садиком из трех инжирных деревьев, двух яблонь, груши и гранатового дерева почти в центре города, в сторону моря от храмов. В Тире мне привили мысль, что в Финикии, как в море, постоянства быть не может в принципе. На быстрой покупке и еще более быстрой продаже жилья теряешь больше, чем заплатишь за аренду за несколько лет. После чего с первым же судном, которое шло в Тир, отправил тестю свои новые координаты и приглашение присоединиться. Мы с ним в последнее время скорешевались, что казалось всем удивительным из-за большой разницы в возрасте. Потифар и все, кто нас знал, были уверены, что он старше меня на двадцать два года. Я не рискнул опровергнуть это мнение.
Глава 38
Севернее Финикии, в Малой Азии, на территории будущей Турции, сейчас находится большая империя хеттов со столицей Хаттусой и несколько ее данников, небольших городов-государств, расположенных в основном на берегу моря. Как мне сказали, бывшие кочевники хетты море и вообще любой водоем боятся. Даже моются редко, особенно простолюдины. Уже одно это заставляет водолюбивых египтян относиться к ним с презрением. Впрочем, и те, и другие не морские народы. Любовь египтян распространяется только на пресную воду. В морской не помоешься толком, поэтому любить ее не за что. Почти все моряки-египтяне — это переселившиеся в Та-Кемет финикийцы и другие семиты из приморских городов. Дождавшись приезда тестя в Губл, чтобы было кому помочь моей семье в мое отсутствие, я и отправился на «Альбатросе» в плавание вдоль средиземноморского берега Малой Азии. Так сказать, людей посмотреть и себя показать. Заодно разведать, нет ли какого способа сделать свою жизнь лучше в материальном плане?
