Краем глаза замечаю, как покупатели «исчезают» из магазина. Есть такие люди, что глядя на них, сразу скажешь, соврёт, не моргнув глазом. Вот так и здесь. С одной стороны я понимаю купца. Врывается непонятно кто, весь поцарапанный в рваной одежде. Что-то из себя корчит и что-то там требует. Да пошёл он н…, а нет, пусть идёт в полицию и там доказывает. Если сможет, конечно, время-то прошло.
Видать весь запас добра в этой поездке у меня иссяк окончательно. Я уже второй день кое-как сплю, да ещё в такой тесноте. Покушение, тупость и жадность крестьян, боль в теле от синяков, окончательно уже вывели меня из себя. Тем более я дворянин, а он купец. Так что мне ничего не грозит.
Я бью своим тяжёлым меховым сапогом в опорную ногу купца, с его внутренней стороны ноги на изгиб. Купец медленно заваливается. Я пытаюсь добавить коленом, но промахиваюсь. Но тут же бью другой ногой в живот лежащему купцу. Он орёт, что тот кабан. Мальчишка смылся в дверь магазина. Ясно, что побежал за помощью.
— Ты мне гад, всё до последнего зёрнышка отдашь — приговариваю я, а сам пинаю купца. Хорошо хоть вовремя спохватился и стараюсь не попасть по его лицу.
— А ну не балуй — послышался рык в дверях, куда ввалились два амбала.
— Пошли вон — достаю и направляю на них мариэтту.
Они тут же исчезают, и я её прячу обратно под мышку в кобуру. Но почти за ними врывается полицейский с огромной саблей. Я хватаю ковшик с мукой и высыпаю его содержимое в лицо полицейскому. Мука тут не такая мелкая и белая как дома, а крупного помола с отрубями. Облако муки накрывает полицейского и не сильно расходится по сторонам. Но ему хватило. Он ничего не видит. Дальше ковшиком резко выбиваю саблю из его руки. Потом размахнувшись от души, врезаю полицейскому по лбу. Он всё так же не видит и не ожидал такого. Делает несколько шагов назад и падает на задницу, вызвав ещё одно мучное облако. А я добавляю ему из бочки второй раз муки.
Поворачиваюсь к купцу, который свернулся калачиком под бочкой. Видать до него дошло, что не всё так просто.
— Ты мне всё отдашь сука, до последней крупинки — рычу на купца.
— Да, да — кивает купец головой, как китайский болванчик.
— Дмитрий Иванович, не стреляйте. Надо поговорить — слышу голос Гейдеке из-за двери.
И когда он только успел. Видать был где-то недалеко.
— Заходите… один — но на всякий случай вытаскиваю пистолет, а ковшик беру в левую руку. Я, наверное, уже и сам не соображаю, что делаю. Просто «закусил удила», как у нас говорят.
— Что же вы творите? — осторожно ступая, выговаривает штабс-ротмистр.
— Да вы вообще тут обнаглели, охамели, и всякий стыд потеряли — и пинаю первый подвернувшийся мешок. Оказался с грецкими орехами, которые тут же «весело» поскакали по полу. — Вот напишу отцу в Санкт-Петербург, пусть сюда комиссию пришлёт для проверки — перевожу дух. А сам думаю, вот это меня «понесло», вконец, тормоза отказали.
— Я же вам пообещал разобраться — качает головой Людвиг Егорович.
— Долго собираетесь. Я сам уже во всём разобрался. Сейчас мои крестьяне поменяют зерно на складе, а вы с этим потом и разберётесь. Не устраивает — пишите жалобу. Только не забудьте, что у меня фамилия Мальцев — бросив ковшик в бочку и спрятав пистолет, иду в склад.
— Быстро сбрасываем эту дрянь куда-нибудь и берём столько же нормального зерна — распоряжаюсь на складе, усевшись на более-менее чистый мешок.
Выходит злой, весь в муке нижний полицейский чин и пытается специально возле меня отряхнуться.
— На, служивый… и не сердись. У каждого своя… правда — протягиваю ему два рубля ассигнациями.
Ну вот, спустил пар. Давно накапливающееся раздражение на всех и вся, наконец, получило выход. Можно теперь спокойно и подумать. Конечно, никто жалобу писать не будет, но вот в дальнейшем…будут «покусывать из-за угла». А я ещё тут в районе вроде собрался мельницу строить.
Давать банально взятку после всего — обидятся. В России девятнадцатого века чиновники конечно хапуги ещё те, но и почтение к себе требуют не меньше. Значит надо дать завуалировано. А дать сейчас можно только одним способом, купить товар по завышенным ценам. Хотя в Туле такой товар на четверть и дороже, как мне кажется.
Из магазинчика выходит Гейдеке. Сильнее укутывается в свою длинную шинель-альмавиву и поправляет шляпу-лодочку. И тут же закашлялся и начал задыхаться. Я подскочил к нему и легонько постучал по спине. Да, слепое подражание иностранцам и игнорирование русский народной одежды до добра не доведёт. Вон ратман Шаталов Николай Андреевич не чинится. Одел тулуп, валенки и шапку-колпак. В свое время Пётр Первый хорошую «свинью» подложил своим подданным в этом вопросе. Нельзя же так слепо копировать всё из-за границы. Но тут я надеюсь, я уже кое-что сделал. Купцы в Туле уже потихоньку копируют мою одежду, оценили. Правда не полностью и очень осторожно. Но как говорится, лёд тронулся.
Бывает смешно наблюдать за купцом в зимних штанах с лямками и сюртуке с большими полукруглыми вырезами. Но холод — лучший учитель. Оценили и меховые сапоги на войлочной подошве. Да так, что стало не пробиться к моему кожевнику. Военные чины и дворяне на них пока смотрят с презрением, но я думаю, это будет недолго. Максимум до следующей зимы, как только посчитают потери весной после чахотки и простуды.
— Чахотка — извиняющим тоном произнёс Людвиг Егорович.
— И почему вы не лечитесь? — задаю резонный вопрос.
— Это надо ехать в Тулу к доктору. Их услуги стоят очень дорого, а я не богат — с сожалением Гейдеке.
— А народными средствами? — удивляюсь я.
— Ну… — как-то не определенно мямлит он.
— У вас же тут большой рынок и не один. Купите свежего внутреннего жира, желательно животных, которые спят зимой. Добавьте мёда и грецких орехов, в одинаковых пропорциях. И по столовой ложке три раза в день. А ещё смените одежду как у Шаталова.
— Ещё скажите, как у вас — набычился Гейдеке.
— А что. Так было бы совсем хорошо — улыбнулся я. — Помогите мне закупить товара у честных купцов.
— А что вы хотите? — уже более покладисто Людвиг Егорович.
Хотел я много всего и побольше. Может я от Мальцева этим заразился? В конечном итоге со мной отправился огромный обоз. А я…а я, остался без всех наличных денег. Использовал всё свои и все трофейные ассигнации. Не трогал только пояс, бумаги и серебро. Ещё надо разобраться, что там в бумагах. Зато тепло расстался с довольным штабс-ротмистром. Закупался только по его совету и только у «его» продавцов. Мы с ним даже по рюмке водки выпили, которую тут гнали в неимоверных количествах.
Правильно, незачем врагов на пустом месте заводить. Мне тут мельницу строить или другое производство. Да и потом ещё надо чтобы она не ветер порожняком гоняла, а продуктивно работала. Ну и на рынке закупка, продажа и остальное, тоже чтобы было без проблем в дальнейшем. Постоянно не наездишься сюда с проверками. Договорились, что он будет в Туле весной с обозом и заедет ко мне в гости. Так что Хрюшкина, вернее Хлюбщина, можно было и посильнее попинать.
В имение сгрузили пять подвод дров, а специально нанятые извозчики, отправились обратно.
— Это б… не имение, а сплошное разорение — произнес я, и посмотрел в след удаляющимся телегам. — Так, Егор, вот тебе дрова. Постарайтесь обойтись, без вырубки моего леса. Вот тебе жир, мёд, орехи — в общем, надавал распоряжений и поскакал догонять большую часть обоза, едущего со мной в Тулу…
Дом, мой милый дом. Как я тебе рад, ты даже не представляешь — подумал я, уже поздно ночью заходя в него.
— Дед Иван распредели людей. Пусть одну ночь переночуют, а с утра выпроводишь — отдаю я сразу распоряжение.
— А куда? Куда столько народу поместить? — растерялся старый воин.
— Куда, куда. Всех в старую мастерскую, чай не мальцевские. Поставьте туда пару старых печек от его возков. В дом не зовите, мне только тут их вшей не хватает. Одного Петра только заберите.
— Фёдор, бери Кулика с Ремезами. И чтобы не один волос с возка Саввы не пропал.
