крик:
— Выручайте, браты! Круль казаков предал, паны всех в хлопы хотят обратить, церкви униатам отдать! Мы прознали — так нас за то теперь хотят живота лишить! Слышите — это я, Ефим Могута говорю вам, реестровый казак! Не верьте ляхам, предатели они!!!
…Не оторваться от крепких, бодрых панских скакунов невысоким казацким кобылкам, ведущим свой род от легких степняцких коней. Уже и погоня измотала их… И четверо казаков, так и не доскакав до табора, приняли свой последний да короткий бой недалеко от его стен. А ведь коли бы не предательство Богдана, то успели бы укрыться у черкасов!
Но и ляхи, разгоряченные погоней и пролитой кровью, не остановились, а бешено изрубили Могуту и Черкаша, Соловья и Татарина — до последнего в них стрелявших… Изрубили, чуя свою правоту и сочтя, что это сойдет им с рук, что хлопы не посмеют прийти к своим на помощь!
Да просчитались поляки…
Еще не стих прощальный крик Ефима, на излете жизни вскликнувшего «Спасайте, браты!!!», как запорожцы неудержимо хлынули от телег за своей зброей — кто за пищалью или самопалом, кто за луком и стрелами. А кто и на коня, да с сабелькой вострой иль копьем против ворога… И не успели еще ляхи отъехать от окровавленных, беспощадно изрубленных казаков, как в самую гущу конников ударил залп полсотни самопалов и пищаль, да врезала картечью одна вертлюжная пушка! А следом открылись ворота табора, и хлынули из него простые казаки, разом вспомнившие шляхтичам все обиды…
Видя это, ринулась на выручку соратникам уже и вся польская хоругвь! Но увлеченные предстоящей сечей, никто из ляхов не обернулся назад — хотя если бы обернулся, то сразу заприметил бы разгорающуюся схватку на немецкой батарее…
Дорогие читатели! Если вы обратили внимание, то выкладка новых глав шла отнюдь не только всю прошлую РАБОЧУЮ неделю (как было обещано изначально), а по настоящий день включительно. Мы с соавтором вкладываем очень много сил в этот роман — и потому очень надеемся на вашу оценку, на обратную связь! К сожалению, в настоящий момент книгу комментирует всего два читателя. А из 115 человек, купивших роман на текущий момент, сердечко ❤️на странице книги поставило лишь только 88 добрых и отзывчивых людей… Ну и на страницу моего соавтора за все последнее время не подписался ни один читатель. Надеюсь, вас все же не затруднит перейти по ссылке на страницу Сергея, автора приключений «Ворона», чтобы подписаться))
https://author.today/u/voronin
— Пора.
Ко мне подступили Петро, Адам и Дмитрий — опытнейшие «штурмовики» и рубаки, ходившие со мной на воров еще в памятных Сосенках… Вместе мы демонстративно подошли к одному из возов с полной бочкой хмельного меда, не обращая внимания на недовольные крики немцев. Перевести я их не способен, ибо совершенно не знаю языка — но предполагаю, что нам вежливо предлагают убраться…
Однако, как только пенистая струя ароматного, сладкого хмельного напитка (будучи стойким сторонником трезвости, даже я вынужден признать, что мед русичей необыкновенно приятен на вкус) хлынула в подставленную под нее братину, крики на германском редуте смолкли. А вот когда я скинул с других саней шкуру и приоткрыл мешковину, явив на свет здоровенный копченый окорок, венчающий целую гору кусков копченого сала с ребрышками… Кажется, заряд копченого духана дошел до самого гребня земляной насыпи, на которой расположен редут — потому как сверху вновь раздались крики, только теперь интонации их сменились со строгих на призывные, просительные.
— Ну, что братцы? Двинули с Божьей помощью…
Дюжие, рослые Петро и Дмитрий схватили окорок и несколько увесистых кусков сала, мы же с Адамом каждый взяли по братине с медом — после чего вчетвером двинулись наверх, под восторженные крики немцев.
Показуха явно удалась…
— Ну, подходи, немчура, налетай!
В ответ на незнакомую (хотя и узнаваемую) лающую речь наемников я стараюсь лишь шире да радушнее улыбнуться — выпячивая при этом братину с мёдом вперед. И, несмотря на явное недовольство офицера ландскнехтов (выделяет его более чистая и даже несколько вычурная одежда с широкополой шляпой, украшенной к тому же роскошным пером), его воины дружной гурьбой обступили нас со стрельцами, жадно налетев на угощения. И, как я и ожидал, растащили они их в несколько секунд…
Ибо пушкарей на батарее человек под пятьдесят.
Четыре мортиры, как и на Спасской горе — а к каждой пушке челок по семь-восемь расчета. Плюс офицеры, плюс дюжина мушкетеров — так, на всякий случай… Адам, не очень высокий, но кряжистый стрелец (раньше у него была симпатичная такая окладистая борода) с тревогой посмотрел мне в глаза — но я лишь упрямо кивнул.
Если все сделаем как надо, все одно выиграем этот бой…
Развернувшись к стоящим внизу и ожидающим моей команды стрельцам Гриши Долгова и Семена Захарова, я махнул рукой и призывно закричал:
— Давай братцы, тащите наверх!
Кто-то подошел сзади — и резко хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел все того же офицера с щегольски побритыми тонкими усиками и щеткой волос на подбородке; он обратился ко мне с явным неудовольствием на лице — и заговорил резко, очень строгим тоном. Но — я так ничего и не понял…
— Да брось ты, о-фи-цер-р! Дай людям пожрать повкуснее! Это же ничего вам не стоит, понимаешь? По-да-ро-о-о-к!!! Подарок, смекаешь?
Очевидно, что и немец не сумел вникнуть в мою речь — зато услышал дружеский тон, увидел располагающую к себе улыбку… Между тем, по насыпи уже поднимаются семнадцать стрельцов (а считая с десятниками — девятнадцать). Служивые тянут наверх три полных бочонка с хмельным — по четыре бойца на бочонок — да несколько коробов с салом. Каждый при деле! И все ради того, чтобы завести как можно больше людей на редут, не вызвав опасений у пушкарей…
Офицер посмотрел вниз с явным не удовольствием — настал решающий момент! Если командир батареи прикажет своим людям прогнать нас с редута и не пускать остальных стрельцов с едой, пойдя на принцип, то скорее всего, ландскнехты подчинятся… Хотя с другой стороны, это ведь не прусские гренадеры Фридриха, у коих строжайшая дисциплина насаждалась шпицрутенами! Это наемники-ландскнехты, и нравы у них совсем иные, нежели в рекрутских регулярных армиях… И ведь при виде моих стрельцов (обритых на запорожский манер) весь редут взорвался восторженными криками пушкарей и мушкетеров!
Вражеский командир колебался пару мгновений — но, в конце концов, решил уступить своим подчинённым. Он нехотя кивнул — после чего отступил в сторону с выражением явного неудовольствия на лице, все же дав понять, что больше не препятствует нашему присутствию на батарее.
А я украдкой облегченно выдохнул… Полдела почитай, сделано!
…Как мне показалось, прошло всего ничего времени с того момента, как стрельцы поднялись на редут и принялись угощать ландскнехтов. К слову, ратники уже разбились компактными группами на двойки и тройки (что было оговорено заранее), и рассосредоточились по всей батарее. Сам же я успел немного пройтись взад-вперед прежде, чем заметил дверь порохового погреба…
А после со стороны стоянки польской хоругви раздались первые выстрелы, заставив меня на несколько мгновений обо всем забыть — и напряженно уставиться на дорогу, по которой следовали мои казаки. Сердце предательски екнуло, как только я увидел, что донцы и прикрепленные к ним черкасы проследовали чуть больше половины предстоящего им пути — и раскрыли себя заметно раньше, чем это было обговорено.
Или их раскрыли⁈ Кто-то узнал перешедших на нашу сторону запорожцев⁈
Как бы там ни было, пару минут практически все присутствующие на редуте неотрывно следили за скачкой смерти прорывающихся казаков… Пока старший германский офицер, как видно, не сложил в голове два и два — связав сражающихся с ляхами запорожцев собственно с нами. В ярости он сбил ногой бочонок с деревенской бражкой, до предела раздраженный тем, что его подчиненные один за одним подносят кружки за хмельным — после чего грубо схватил меня за локоть и рванул в сторону так, словно желая выбрость с редута!
При этом яростно крича и поминая что-то вроде «швайнехунде»…
— Да обожди браток, что мы тебе сделали-то? Да, браты-стрельцы⁈
Я немного рискую,
