С виду, совершенно небольшая доработка Игоря, а дури прибавляет просто жуть. У меня не очень получалось попадать, а Женька выбивал девять банок из десяти. Причем навылет.
После обеда мы с другом снова разговорились. Это уже стало традицией. Я поинтересовался, чем стал так недоволен Игорь именно сегодня, после обычных, регулярных измерений радиации. Его ответ меня расстроил.
– Понимаешь, Сергий. Все учёные сходились в одном мнении, что через одну, максимум две недели, радиоактивный фон упадет в сотни раз. Ибо распадутся короткоживущие изотопы. Но этого не происходит. Да, почти исчезли на спектроскопе наименее стабильные маркеры йода и цезия сто тридцать шестого, ну там барий сто сорок и прочая мелочь. Да, грязь сама по себе стала намного менее опасна. Но общий фон только растет. Вот что меня тревожит.
– А в чем может быть дело?
– Ты, наверное, заметил, как повреждены дома в нашем городе?
– Ну, окна выбиты, верхние этажи многоэтажек будто корова слизала.
– Вот именно! В этом и дело. Город наш, в яме. Вся эта часть региона, включая город, называется «Прикаспийской низменностью». Представь себе неглубокую, но очень широкую тарелку. Что из неё торчало выше, то снесло при ядерном взрыве. Вроде неплохо. Мы выжили. Да и пожаров сильных тут не было. Весь огненный ураган над головой пронесло. Есть обратная беда. Сейчас в эту тарелку непрерывно сыпется грязь. И её становится всё больше. Пока ещё можно себя беречь. Закрываться, дышать через фильтры. А если пойдет дождь, то излучение усилится в разы. Всё смешается с жижей под ногами, мы начнем её растаскивать, а когда она высохнет, станет летучей пылью.
Да, уж. Умеет друг успокоить.
Дошли по графику до «Чистки оружия». Я взялся, наконец, за разбитую старую двустволку. Мой самый первый боевой трофей. Составная щётка для чистки браунинга никак не хотела заменить настоящий шомпол и не могла вытолкнуть давно застрявшие в патроннике патроны. Скрученный шток гнулся и выворачивался. Дефлектор и подавно не справлялся.
Неожиданно, друг махнул головой в сторону женской спальни. Я понял его моментально.
– Надюшка, помоги. Ты у нас мастер механические задачи решать.
Дочка нехотя подошла.
– Чего, пааап?
– Вот смотри, там, в ружье, использованные патроны. Угадай, как их вытаскивают охотники?
– Думаешь, я не знаю, что ли? Ты сто раз так при мне делал. Тут защёлка, ружьё открывается, они вылетают! – произнесла Надя, открыла ружьё и в стороны вылетели две пустые латунные гильзы.
Глаза у наблюдавшего за всем этим Женьки стали как два пятака. Я молча показал ему прижатый к губам палец. Сын сидел и долго переваривал увиденное.
_________________
[1] Дорогой, дорогая.
А я отложил ружьё и достал из замасленной тряпки револьвер. Он и так был начищен, старик явно следил за ним, наверняка любовался, щёлкал курком. В любом мужчине живёт страсть к оружию. А эта вещь ещё и историческая реликвия. Каждый подобный Наган хранит свою страшную тайну. Когда держишь такой пистолет в руках, самой душой ощущаешь историю. Любой мужчина превращается в мальчишку. Я присмотрелся к пистолету внимательнее. С левой стороны, под пятиконечной звездочкой со стрелкой внутри, стояла дата выпуска тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Сын с огромным вниманием осматривал оружие.
– Ух ты, да ему почти сто лет! Жаль, это не ТТ или хотя бы Макаров…
– Женя, а почему ты считаешь, что Макаров был бы круче?
– Ну, там калибр девятка, да и патронов тоже девять. Останавливающая сила, просто мощь! А тут всего семь патронов, да и перезаряжать очень долго, по одному через дырочку. Ещё и выбивать, если застрянет.
Тут в разговор включился Игорь:
– Не количество патронов самая главная сила для любого револьвера. Тут смысл совсем в другом. Потому их до сих пор производят.
– Дальность? Точность? – Женька гадал, и каждый раз видел отрицательный жест моего друга.
Я-то догадался сразу:
– Эх ты, сынок! Любой твой самозарядный пистолет с магазином может перекосить от левого или плохого патрона и всё. Затык, пока будешь дрючиться, тебя уже хлопнут. А любой револьвер, ну, к примеру, даже этот примитивный наган, всегда верные тебе – семь маслин. Даже если случится осечка, поворот барабана и следующий выстрел будет всё равно произведен. Когда на кону жизнь, это решающий фактор.
– Пап, отдай его мне, а? У тебя же есть Сайга, у дяди Игоря Калаш. Дядя Вова с браунингом нашим ходит. Не хочу я, как дурак с обрезом бегать. А от престижки, ты сам знаешь, толку мало.
Я сам давно мечтал о револьвере, но, конечно, не о таком древнем. Подумал и протянул пистолет сыну.
– Следи за ним. Там у меня есть ещё десяток патронов, должны подойти к нагану, они от бандитов остались из большого пакета. Пойди постреляй, проверь, работает ли эта игрушка вообще. Может, пружина села или боёк закис.
– Папа, а что это с Надей? Как это у неё так получилось? – сын шёпотом пытался получить у меня ответ.
– Просто забудь. Как придёт время, я тебе всё расскажу.
Оставшись без одной реликвии, я продолжил изучать состояние другой – старинного ружья. Если не смотреть на повреждение цевья и приклада, в целом, механизм неплохо сохранился. Видимо, с патронами было туго, вот и пользовались им как веслом.
Будто угадав мои мысли, Игорь произнес:
– Ты железку эту начищай, да смазывай хорошо. Штучная вещь. Приклад-то разбили, а ствол берегли. Доброе ружье получится. Ровное. Чоки у него хорошие. Правый получок, левый полный чок. Я померил. А на каналы не смотри, поело чуток, но я их изнутри заполирую. И приклад с цевьём не велика сложность изготовить. У меня есть маленько выдержанного дуба и ореха. За пару вечеров управимся. Всё не чета будет тем обрезам из бандитского барахла.
После «Чтения», которое мы опять заменили игрой в лото, был скудный ужин. Уже давно, подсчитав наши запасы, мы пришли к неутешительному выводу. Как не экономь, всё подходит к концу. То, что приносили больные, давно стало совершенной мелочью, едва способной прокормить Вовку, ну а нам для разнообразия, если только приправы, соль или перец.
Кстати, именно Вовка только и соблюдал в расписании это самое «Чтение». Он выбирал из библиотеки Игоря самые интересные книги и перечитывал их
