От слов лорда сердце Патрика словно стиснула ледяная рука.
– Что подозрительного было в смерти моего отца? Джулиана ни словом об этом не обмолвилась.
– Ну… кое-кто так считает. Судя по всему, граф отличался отменным здоровьем – за считаные дни до кончины он чувствовал себя еще превосходно. Все складывается подозрительно удачно – ты появляешься именно сейчас, чтобы наследовать титул!
Патрик почувствовал, что ему не хватает воздуха. Это новое завуалированное обвинение было едва ли не более ужасно, чем обвинение в убийстве Эрика.
– Вы… полагаете, что я приложил руку к смерти отца?
Эйвери невозмутимо разгладил бородку:
– Всегда найдутся охотники увязать воедино все события, которые привели к тому, что сейчас ты сидишь в кресле покойного графа. – Вдруг лицо его смягчилось: – Дело вовсе не в том, что я сам верю в это, Хавершем. Я никогда не считал тебя способным на обдуманное убийство. Просто я хочу, чтобы ты был готов. Ко всему! Судебное разбирательство в палате лордов базируется в основном на фактах, а не на свидетельских показаниях, сынок. Так что до свободы тебе предстоит проделать еще изрядный путь…
Эйвери почти дословно повторил то, что в свое время ему говорил Маккензи, так что по крайней мере к этому Патрик был готов.
– Сердечно благодарю за совет, лорд Эйвери. – Он помялся. – И хочу надеяться, за поддержку в будущем.
Старый виконт потянулся к подносу на столе и щедро плеснул себе в стакан доброго шотландского виски, принадлежавшего еще покойному графу. Затем наполнил второй стакан и протянул его Патрику:
– На мою поддержку можешь рассчитывать. Я никогда не считал тебя убийцей – даже тогда, когда дочка твердила об обратном. Упрямица под страхом смерти не признается, что не видит дальше собственного носа! – Эйвери лукаво усмехнулся. – Но ты должен быть готов драться за то, что принадлежит тебе по праву рождения, сынок. И сражаться за то, чтобы восторжествовала правда. Потому что в противном случае на тебя попытаются повесить еще и отцовскую смерть…
Когда Патрик вышел из отцовского кабинета, уже наступила ночь. Кое-что из сказанного лордом Эйвери весьма его беспокоило – очередная головоломка нипочем не желала складываться. Отцу было под шестьдесят. На первый взгляд, нет ничего удивительного в том, что человек столь почтенных лет начинает прихварывать. Но в одном Эйвери был прав: отец умер чересчур внезапно.
Впрочем, мысли о том, чем может обернуться для него эта смерть, куда менее терзали Патрика, чем само чувство утраты. Ему было больно вспоминать, как ничтожно мало и недостаточно нежно он общался с отцом до смерти Эрика. Патрик был готов пожертвовать жизнью, чтобы вернуть Эрика и отца, однако после беседы с виконтом Эйвери с болью осознал, что, вполне возможно, сейчас его жизнь не имеет никакой ценности…
Выпив с лордом Эйвери по стаканчику доброго виски, Патрик почувствовал, что прежнее расположение виконта к нему вернулось. Но волшебный напиток не принес облегчения – Патрик продолжал предаваться тягостным раздумьям. Впрочем, от спиртного он тотчас же мучительно захотел спать – единственной его мечтой сейчас было добраться наконец до постели и провалиться в сон. Но за дверью кабинета его уже поджидала мать и Патрику волей-неволей вновь пришлось собраться с мыслями.
– Насколько я понимаю, после беседы с лордом Эйвери необходимость в дуэли отпала? – спросила графиня.
Патрик помимо воли улыбнулся – непостижимым образом матери всегда удавалось заставить его улыбаться, даже если он пребывал в самом мрачном расположении духа.
– Полагаю, лорд Эйвери теперь куда лучше понимает сложившееся положение. Да я бы и не позволил дуэли состояться. Думаю, с тебя вполне достаточно горя, и ты вовсе не хочешь потерять еще одного сына.
– Воистину так. – Графиня внимательно глядела на Патрика. – Спасибо, что вернулся домой, сынок. Одному Богу известно, сколько всего свалилось на меня за последнюю неделю: смерть твоего отца, необходимость собственной рукой написать тебе об этом, умолять тебя возвратиться… Но это было решительно необходимо. – Лицо ее вновь едва заметно исказилось от терзающей боли. – Я просто… в общем, надеюсь, ты будешь осторожен. Мне будет очень горько, если, вернувшись домой по моей просьбе, ты в итоге попадешь на эшафот.
Склонив голову, Патрик собрался с силами, чтобы задать очень важный вопрос.
– А тогда… год назад ты сочла меня убийцей, мама?
Графиня без малейшей заминки отрицательно покачала головой – и в горле у Патрика тотчас запершило.
– Нет, дорогой. Ни единой секунды в это не верила. Ведь ты слишком похож на меня… – Мать ласково погладила его по небритой щеке. Патрик понимал: чтобы обрести прежний вид, ему надобен отдых и хорошее питание в течение минимум трех недель. Рука матери была холодна, и Патрику мучительно захотелось припасть к ее груди. – Ты истинно мой сын. Ты умеешь обуздывать свои чувства. Но я все поняла тогда. Сердце матери невозможно обмануть. Ты был потрясен гибелью Эрика не меньше, чем все мы. Ты находился в состоянии шока, но многие истолковали твою реакцию как признание вины…
Точно так же Патрик и сам тогда истолковал материнское ледяное молчание как знак того, что она сочла его убийцей.
– Спасибо, мама, – еле слышно прошептал он.
Графиня отняла руку от его лица:
– Однако свидетельство новой леди Хавершем в тот роковой день сильно усугубило положение, не так ли? Признаюсь, твой выбор супруги сильно меня удивляет.
Патрик сжал кулаки, неожиданно ощутив сильное желание защитить Джулиану:
– Ты пока совсем ее не знаешь…
– Ну что ж, ты взрослый человек и вполне способен принимать решения самостоятельно. К тому же теперь ты граф. Надеюсь только, что она оправдает твои ожидания. – Серьезные карие глаза матери, необычайно похожие на те, что он видел в зеркале всякий раз, когда выпадал случай в него заглянуть, были устремлены, казалось, прямо ему в душу. – Твой отец всегда считал, что мисс Бакстер будет прекрасной парой Эрику, но у меня на сей счет были сомнения. Ведь она кажется такой… светской.
Патрик ничего не ответил, изумившись внезапной вспышке ревности, которую у него вызвали эти слова матери. Безусловно, Джулиана была вовсе не такой леди, на какой он рассчитывал жениться (если вообще думал о браке). В этом смысле он вполне понимал материнское удивление. Да, Джулиана была особой светской, притом весьма эксцентричной, но за последние дни он лучше ее узнал… и даже намного лучше, чем ему бы хотелось.
Джулиана была также преданной, очень храброй и… к тому же то и дело сводила его с ума. Так что ее «светскость» неумолимо отступала на второй план…
