Жители плотнее затыкали окна, забивали синтетическими уплотнителями каждую щелку. все поголовно ходили в марлевых повязках, не снимая их даже на ночь. Вспомнили и начали широко использовать позабытый поролон, затыкали им оконные щели, затем поверх оклеивали серпянкой, клали мокрые тряпки перед порогом, слепо веря в кем-то пущенный слух, будто бы это поглощает вирус. Как наивно... Не помогали и пластиковые окна - они все равно пропускали воздух, а с ним и невидимую смерть. Но людям нужно было во что-то верить. Самое страшное - когда нет надежды...
Хомо эмориенс отчаянно боролись за выживание; но часы, отсчитывавшие последние минуты биологического вида, неумолимо тикали. Большинство предпочитало умирать дома, не веря врачам, говорящим, что они помогут. Как они могли помочь, вливая обычный физраствор?
Главврач бодро рапортовал о том, что пробная партия вакцины вот-вот появится в аптеках; уже проводятся испытания на животных. Но официально вакцина так и не появилась. Аспирин нельзя было достать ни за какие деньги ; появились слухи, что болезнь якобы можно вылечить только лишь одним витамином С, если принимать его в лошадиных дозах. Тотчас все городские запасы аскорутина были подобраны подчистую. Люди даже открыто спекулировали витаминами, пока не поняли, что деньги уже ни к чему. По кое-где еще работавшим кабельным телесетям, врачи круглыми сутками рассказывали, как правильно носить повязку, какие меры предосторожности принимать, предупреждали, что лечиться только витамином С или тампадеином бесполезно, но властям уже не верили и не смотрели телевизор.
Пока работало центральное телевидение, день и ночь крутились картинки из различных стран земного шара- голод и мор в Германии - едят собак, лошадей. Каннибализм в Мексике. Расстрелы мародеров во Франции, Японии, Канаде, Австрии...
Горящий Белый дом в Вашингтоне- говорили, что его по неосторожности спалили бомжи, разведшие множество костров в здании, спасаясь от необычно сильных морозов...
Толпы беженцев, спасающихся бегством от смертельного вируса - они бежали в пустыни, на отдаленные от берегов острова, даже в Антарктиду. Кто-то верил, что сильные морозы являются надежным барьером на пути вируса, дескать, в северных странах с холодным климатом инфекция распространяется медленнее - первая же зима доказала несостоятельность довода.
К Новому Году пандемия приняла катастрофический характер. Официально от вируса умерло более ста шестидесяти миллионов человек по всему миру, хотя все понимали, что цифры смехотворно занижены. Многие перестали выходить из дома; транспорт перестал работать в конце осени. Офисы и предприятия закрылись, люди сидели дома и питались наспех сделанными запасами. Купить крупы или консервы стало невозможно, спекулировали вообще всем, чем только возможно, процветал бартер. Предпочитали есть домашние цветы , кошек, собак, попугаев, лишь бы не выходить на улицу. Пытались выращивать в кадках помидоры. И как логичное следствие недоедания - повальный каннибализм.
Многие в припадках безумия выкидывали из окон мебель, кровати и телевизоры. Кто-то не мог смотреть фальшиво-успокаивающие новости, кто-то просто сходил с ума. Замерзали пытавшиеся спать на улицах. Некоторые верили, что постоянное нахождение на морозе убивает вирус, однако, это приносило лишь обморожения - вирус был стойкий и был куда страшнее брюшного тифа.
Соседям на лестничной клетке ломали дверь напившиеся до горячки отморозки; пока из квартиры раздавались дикие вопли, Антон с отцом сидели и сжимали в руках кухонные ножи. Это был бы их первый и возможно, последний бой, но драться не пришлось. Сквозь дверь пальнули по браткам из двустволки - те мгновенно ретировались. Кто-то истошно голосил на крыше, раздирая душу предсмертным безумными воплями.
-За что нам это? В чем мы виноваты?
В декабре появились первые шатуны, но некому было их остановить. Немногие не заразившиеся люди наспех баррикадировали двери и окна, запирались в подвалах; там их шатуны находили еще быстрее.
Как семья Антона не умерла с голода? Нет, они не опустились до каннибализма. Они питались тем, что находили в квартирах, хозяева которых умерли. Поначалу отец опасался, что продукты заражены, однако, выбора не было. Говорили, что вирус заражает все, что угодно, в том числе и продукты питания, даже обычную воду. Наверняка никто ничего не знал. Однако, что-то надо было есть. Искали крупу, консервы и питались ими; так и прожили всю Черную зиму.
Можно представить, каким тяжелейшим потрясением для мальчика была пандемия. Левченко рос робким, стеснительным подростком, полностью попавшим под влияние матери - отец был слишком занят на военной службе, чтобы уделять сыну должное внимание, вот и получился перекос в сторону инфантильности. Лишь уход в мир грез и фантазий спасал его психику от разрушения. У Антона было крайне развитое воображение, помогавшее выживать в новом безумном мире...
К началу весны Антон остался один. Мать в декабрьский вьюжный вечер накануне Нового Года просто не вернулась домой. Она стойко продолжала ходить на работу в поликлинику, хотя вокруг все болели. Раздраженный мужской голос позвонил домой Антону, представился невразумительно, сказав, что работает в Минздраве и что мать Антона увезли в столичную больницу на обследование. Потом он бросил трубку и Антон так никогда не узнал, что стало с мамой. В московских больницах либо вообще не отвечали, либо не давали никакой информации. Телефоны надрывались кашлем, словно у врачей была последняя стадия туберкулеза; парень так и не узнал, в какую именно больницу отвезли мать. Он не успел сказать, как сильно ее любит...
Отец, превратившийся в домашнего отшельника, заболел, и страдал очень долго, до весны. Он не говорил этого вслух, но в глазах, искаженных болью и чудовищными страданиями, читался вопрос. Почему я, за что? Антон, которого болезнь, похоже, боялась, ухаживал за отцом так долго, как смог. Когда отец понял, что болен, он хотел тотчас уйти из дома, чтобы не заражать сына, но Антон уговорил его остаться, сказав, что у болезни долгий латентный период, и если он мог заразиться , то это давным давно произошло. А потом отец исчез. Антон решил, что предчувствуя конец, из последних сил он все-таки ушел из дома. Чтобы сын не видел его последних минут.
Антон выбежал на улицу.Он надеялся найти своего отца, вернуть домой. Стояло прекрасное весеннее мартовское утро ; весна выдалась ранняя и теплая. Солнце вовсю сверкало в лужах, капель барабанила в водостоках и под окнами на асфальте. Синее чистое небо простиралось на весь мир, но птиц не было . Вообще. Да и немногим уцелевшим людям было не до весны...
