Пять торпедных катеров на полной скорости неслись из Дувра, за ними следовала тихоходная подводная лодка Н-49. Прожекторы береговой охраны высвечивали приближающиеся немецкие корабли. Уцелевшие орудия Хайта, Фолкстоуна и гавани Дувра немедленно открыли по ним огонь. Как и планировалось, крупные корабли ввязались в перестрелку[288], а небольшие и более быстроходные поставили дымовую завесу, чтобы прикрыть беззащитные транспорты. В этот момент немцы, находящиеся ближе[289] к Дувру, заметили приближающиеся торпедные катера. Снаряды досыпались, как орехи, вода буквально закипела, и в этой обстановке ни одна из сторон не могла прицельно стрелять[290].
Наступивший хаос дополнило неожиданное вмешательство военно-воздушных сил. Бомбы, которые сбросили четыре “Гудзона” английской береговой охраны, возвращавшиеся после ночного патрулирования, не причинили немцам вреда. А с восходом в полную силу развернулись “Люфтваффе”. На смену машинам, прикрывающим высадку на суше, появились другие — предназначенные для охраны морских коммуникаций.
На береговые батареи непрерывно пикировали Ju.87. “Штуки” прекрасно справлялись со своими задачами. Одна бомба упала на заложенную мешками с песком шахту на дуврском холме со стороны Фолкстоуна. Взрывы раздавались рядом с позициями орудий, отвлекая внимание артиллеристов. Стороннему наблюдателю показалось бы, что смертоносная немецкая военная машина подавляет беззащитную жертву грубой силой, расчетом и неумолимостью. Шум авиационных двигателей, грохот взрывов, свист пуль, вой фугасных бомб, орудийные залпы, трескотня пулеметов — все это создавало немыслимую какофонию, которая пульсировала среди облаков дыма и пыли, порабощая волю и рождая мысли о страшной, неотвратимой угрозе.
Следует отметить, что независимо от общей цели каждый из участников выполнял свою собственную задачу.
“Мы взлетели в 03:45 из Линкольншира, — вспоминает офицер RAF Эрик Дервент, который был пилотом на одном из двадцати четырех “бленхеймов”, атаковавших, по приказу командования, флот вторжения, — и взяли курс на Лондон в надежде встретить эскорт истребителей, о котором нам сообщили. Удача отвернулась от нас. Мы шли на бреющем над Гастингсом, намереваясь неожиданно для противника появиться со стороны Франции, отбомбиться и уйти на север. Наши же орудия наугад обстреливали нас. Мы спугнули Do.17, который попался нам по пути, и стали свидетелями того, как “харрикейны” атаковали парочку Ju.88. Вскоре мы увидели врага: целую армаду судов и кораблей всех видов, размеров и конфигураций, вытянувшуюся в сторону Франции, насколько хватало глаз. Времени для тщательного выбора цели не было, так как на[291] нас уже наводили зенитки. Оставалось просто выбирать тесно идущие суда и целить в середину. Я увидел, как один из наших упал. Сбросив бомбы на какой-то миноносец, я, вслед за ведущим, спустился чуть ли не к поверхности воды, чтобы избежать артиллерийского обстрела. Пара судов была охвачена пламенем, в воздухе еще висели остатки дымовой завесы. Где-то к востоку от Дувра мы с напарником заметили тяжело идущие Ju.52. Мы открыли огонь, и мне, кажется, удалось сбить один из них. Но затем, откуда ни возьмись, появились “мессершмитты”, которые сидели у нас на хвосте до самого Кента, где нас снова обстреляли свои. Нам повезло: мы вернулись. Эскадрилья не досчиталась четверых”.
Истребители RAF, преследовавшие транспортные самолеты и бомбардировщики, иногда расстреливали суда противника, но очень редко вступали в воздушные бои с “мессершмиттами”. Ju.88, которые летали бомбить аэродромы, на обратном пути иногда отбивали атаки на десантные Ju.52. Людям на судах очень трудно было отличить в воздухе “своего” от “чужого”. Однако они почти не подвергались нападению с воздуха, хотя много раз видели, как падают свои и вражеские самолеты.
Огонь береговой артиллерии не отличался ни интенсивностью, ни точностью: артиллеристы берегли силы и боезапас для более серьезных задач[292]. (Напомним, что на каждое орудие приходилось не более ста снарядов). Последнее не относилось к 234-мм орудиям в Цитадели, которые хорошо снабжались боеприпасами и располагались достаточно близко от путей следования транспортов противника. Пушки Цитадели, как и 152-мм орудия береговой артиллерии, брали под прицел большие вражеские корабли, используя данные наводки из Дуврского замка. Была поставлена задача обеспечить максимальную поддержку торпедным катерам, атакующим немецкий строй[293]. В решающий[294] момент наводчик заметил на юге туманные очертания вражеского линкора. Этой целью нельзя было пренебречь[295].
Торпедные катера, приближающиеся к границе дымзавесы в надежде подобраться к транспортам 6-й горнострелковой дивизии, остались без поддержки. В тот момент они представляли собой уязвимые мишени для вражеских судов разного рода. Англичанам все-таки удалось выпустить торпеды и иметь удовольствие видеть, как развалился пополам немецкий торпедный катер, но прежде чем они вышли к колонне транспортов, противник открыл прицельный огонь. Два из пяти катеров были уничтожены, остальным удалось уйти. Они вынуждены были интенсивно лавировать, и их стрелки оказались бессильны что-либо предпринять. Лишь одному катеру удалось достичь дымовой завесы целым и невредимым. Это была единственная эффективная попытка Королевского флота вступить в сражение с врагом накануне высадки[296].
Когда наступил момент спуска на воду штурмовых лодок, немногие немцы на борту десантных судов были в достаточно хорошей форме для выполнения этой задачи. Морская болезнь сделала свое дело, вследствие чего процедура спуска заняла больше времени, чем предполагалось. Когда штурмовые катера все же направились к берегу, сидящие в них десантники выглядели смертельно бледными и нездоровыми. Вряд ли они сейчас могли воевать[297].
Тем временем артиллерия Дувра потопила три тральщика и одну десантную баржу, повредила торпедный катер, который, спрятавшись за дымовую завесу, пытался подавить огонь береговой[298] артиллерии[299]. Эти факторы внесли беспорядок в стройные ряды флотилий 6-й горнострелковой дивизии, и она высадилась на берег разрозненными частями. Ни интенсивный огонь линкоров “Шлезиен” и “Шлезвиг-Гольштейн”, ведущих перестрелку с батареей Цитадели, ни пикирующие бомбардировщики не могли внести порядок в ряды малогабаритных судов. К тому же в самом начале операции в “Шлезиен” угодила пара 234-мм снарядов. Одна из его орудийных башен была полностью разрушена, и линкор прекратил огонь. Если бы не пикирующие бомбардировщики и совместные усилия посадочных и парашютных десантов, люди, находящиеся на транспортных судах, не имели бы ни единого шанса. Вскоре после того, как один из Ju.87, подвергая опасности находившиеся поблизости планеры, нанес удар по укреплениям Цитадели, из Вест-Хугема прибыла рота десантников для прорыва внутрь укреплений. Оборона была дезорганизована, и постепенно еще функционировавшие 234-мм орудия были подавлены прицельным минометным огнем[300].
