— «Слушай внимательно», — обратился я уже на польском к Бертрану. — «Срочно придумай, как нам выкрутиться, а я пока отвлеку его».
— Вы двое! — повелительным тоном заговорил наш враг. — Ещё хоть что-нибудь произнесёте на непонятном языке, и я избавлюсь от вас.
Превосходно, а вот и шанс заболтать его.
— Не желаю слышать это от убийцы! — я демонстративно сжал кулаки. — Ради чего ты лишил жизни ни в чём неповинных людей?!
— Они отработали свой ресурс, и в них больше нет необходимости.
Данный ответ поражал до глубины души. Словно разговор шёл не о людях, а о каком-то мусоре. Безусловно, пребывая в этой эпохе, я успел насмотреться всяких жестокостей со стороны феодалов и церкви. Но даже они не позволяли себе подобного.
— Мерзавец! Как ты смеешь произносить это? Вы просто преступники!
— Преступники, говоришь? Вот уж нет. Всё совершенно законно и по правилам, — парировал он.
— Что за жалкие оправдания? Убийство людей всегда будет преступлением!
— А ты знаешь поговорку: «В чужой монастырь со своим уставом не лезут»? Вот мы и не лезем. Разве в данном мире не принято избавляться от ненужных и неугодных элементов общества путём их физического уничтожения и насильственного принуждения? Мы всего-то скромно исполняем это правило. И потом, разве здесь не ликвидируют целые народы за их вероисповедание и иную культуру? Вот мы и вливаемся в это общество, попутно перестраивая его, по его же правилам. Всё совершенно законно. — Он немного усмехнулся.
— Не могу поверить своим ушам. Люди здесь следуют светлым идеалам, вроде библии или корана. Тут приняты такие правила, а не то, что ты себе понапридумывал!
Какой изворотливый тип! Применять к моральным и культурным терминам юридическую трактовку. Чистая демагогия!
— Дурак ты, коль считаешь, что это так! — он задрал свой подбородок, посматривая свысока. — Все эти правила созданы для единственной цели: психологический контроль над обществом и отдельной личностью в целом. Весь мир не стоит и слезинки ребёнка? Не смешите мои «тапочки» (он произнёс это слово на своём языке, явно переходя эмоциональную грань). Это, как и множество других похожих выражений, существуют лишь для того, что бы отдельная личность чувствовала себя комфортно, функционируя в коллективе. Прекрасная иллюзия того, что отдельным человеком не пожертвуют в случае чего. Однако это не так! Коллектив без малейших сомнений пустит в расход своего отдельного члена ради общей выгоды и сему найдутся множественные оправдания и лазейки в тех же моральных принципах. Это не более чем разумное лицемерие! — завершил он свою плеяду. Передо мной стоял истинный оратор и софист, трактующий труды крупного средневекового учёного. Как он, однако, опасен! Его идеология заразительна, а у самого неплохая харизма.
— Какой извращенный взгляд на исторический процесс! Это ступень становления человечества на лучший путь.
Скорее Бертран, придумай, как выкрутиться из опасного положения.
— На ступеньках легко споткнуться. Проще всего воспользоваться лифтом. Мы и есть лифт для всего населения этой планеты. Какой глупец пойдёт по ступенькам в небо? Это просто глупо! Пора завершать наш никчёмный спор. Свяжу я вас, пожалуй.
— Обожди немного, — попросил его Бертран.
Тот остановился.
— По-твоему, это не опасно?
Что он имеет в виду?
— Связывать вас? Нет, я умею.
— Я о твоей способности? Вдруг у тебя в памяти случайно всплывёт образ нейтронной звезды или ещё чего похуже или она тебе приснится? Не верится, что ты до сих пор спокойно жил.
Ясненько, мой партнёр обнаружил изъян в словах нашего врага. Быть может, он лгал.
— При активации требуется немного больше концентрации, чем кажется. А все мои сны запрограммированы на многие годы вперёд. — Программирование снов? Их технология зашла так далеко?
— Тогда ты проиграл! — весело заявил ему Бертран.
Он уже сообразил, как нейтрализовать его?
— Хватит болтать! — он схватил верёвку. — Пора обездвижить вас.
— Для начала представь, как ты ешь тухлое мясо с отвратительным запахом разлагающейся плоти и мерзкими и копошащимися в нём белыми личинками мух.
О чём это он заговорил ни с того ни с сего? — Вообрази, как ты медленно кладёшь его на язык, ощущая шевеление червей, а в твоём носу отдаётся трупная вонь.
— Опять… — наш противник тяжело задышал и нагнулся вперёд. — Подлец…
— Дальше ты глотаешь эту активную биомассу и в полной мере ощущаешь, как она проходит по твоему пищеводу. А когда она достигает желудка, ты понимаешь, что черви пожирают тебя изнутри! Продолжай думать об этом!
Вдруг его начало рвать. Блевотные массы зелёного цвета полились наружу. До меня, наконец-таки дошло. Со столь живым воображением человек становится более уязвимым к психологическим атакам. У нас появилась возможность сбежать. Скинув его с телеги, забрызганной блевотиной, мы собрались удирать. Как же от неё неприятно пахло!
— Ах, вы… — рассердился он. — От меня не убежишь.
Он уже успел оклематься? В таком медленном темпе нам не удрать. Кто-то должен остаться и задержать возможного преследователя.
Но кто? Кто бы это ни был, его ожидает незавидная участь. Я или Бертран? Кто из нас двоих достойнее? Совсем я вжился в средневековье, уже и размышляю здешними понятиями и категориями. К тому же я всего-то скромный историк, мало знакомый с техникой, а уж тем более её производством. Он военный и обязательно разгромит их, и тогда будет не важно, что станется со мной, ведь время восстановится. Решено!
— Аа-а-а-а… — с криками я бросился на него, повалив на землю. — Беги Бертран, я задержу его!
— Ты что?! Не проще ли убить его?
— Это займёт слишком много времени, и к тому же, кто знает, что он ещё выкинет. Беги и спасай себя, ты сможешь их одолеть.
Я уже понимал, что он согласится. Не в духе военных идти на безумные поступки.
— Я еще вернусь за тобой! — крикнул он на прощание и стеганул вожжами. Телега медленно стартовала и поехала прочь от нас. Тут же я получил кулаком в нос.
Нельзя сказать, что боль от удара была нестерпимой, она скорее шокировала, и я ослабил хватку, за что тут же поплатился. Второй удар пришёлся мне в челюсть. Зубы клацнули, и я прикусил язык до крови. Решив последовать примеру предыдущего противника, я плюнул кровью в глаза врагу. Тот замотал головой и убрал руки к лицу, дабы вытереть глаза. Незамедлительно я отвесил ему удар по печени. Тот тихо застонал, но не прекратил сопротивление, а лишь усилил его, ответив ударом в глаз.
Это окончательно разъярило меня, и я со всей дури стал молотить его руками во все открытые области. Мы принялись кататься по земле, поднимая пыль и то и дело сменяя позиции. Таким образом, он не сможет ни на чём сконцентрироваться от боли наносимых ему увечий.
Тут я почувствовал сильный удар по затылку. В глазах зарябило и задвоилось. Спустя секунду я провалился в непроглядную тьму. Я не ощущал ничего, кроме собственных мыслей.
Все закончилось? К нему подоспела подмога? Сколько же времени выиграл Бертран, благодаря моему благородному поступку? Надеюсь, он успел далеко уйти. Я сражался минут пять, не больше. Если он хорошо гнал лошадь, то из деревни однозначно выехал.
Что же происходит со мной? Никогда не терял сознание от удара по голове. Как же я продолжаю мыслить? Определённо, это не кома. Мозговая активность при ней минимальная. И при потере сознания в мозгу не наблюдается активных процессов. Странно всё это.
«Эй»!! — я попытался закричать, но никаких звуков, к великому сожалению, не издал. Где я нахожусь?
А если предположить, что меня искусственно ввели в некое состояние, подобное коме, но при котором сохраняется способность к активному мышлению? Или же это все мои галлюцинации или сон? Никак не могу разобраться. Вокруг сплошная темень. Как же я хочу очнуться!
На удивление медленно мои глаза открылись и сразу же прищурились от яркого дневного света. Немного поморгав, я приспособился к освещению. Вот что значит отсутствие всяких стёкол в окнах. Я уже успел привыкнуть к ставням. Закрываешь их, и день превращается в ночь.
Попытка встать на ноги не увенчалась успехом, поскольку я был полностью связан. Единственным местом свободным от пут являлось моё лицо. Словно меня очень плотно укутали в одеяло и забетонировали. Вроде и одеяло, а давит как каменная плита. Куда же я попал?
Комната, в которой я лежал, не походила на темницу, поскольку в ней имелось остеклённое окно, из которого и лился дневной свет. Решётки на нём отсутствовали.
Оглядевшись тщательнее, я заметил широкий и длинный стол, уставленный различными колбами, пробирками, банками с разноцветными порошками и какими-то горелками. На стене висел щит с белыми халатами и защитными масками.
